«Итальянский полдень»

Гриша в селе был новенький: дом ему тут достался в наследство от покойного деда. А он, как раз, только вернулся из армии, в городе у себя узнал, что квартиру их отсудил банк, родители влезли в долги по самые уши, и ютились теперь в маленькой съёмной комнате общежития. Они двое, да его сестра, второклашка. Вот, где ещё ему там при них? Нет уж, пора вылетать из гнёздышка, и селиться отдельно. Пускай и в деревне. А что? Работы всё равно нет, ни опыта, ни образования. А там, может, что-то и подвернётся.

Приехал он в деревню Соломино, где бывал до этого только в детстве, и то, не долго. Иногда на каникулах отдыхал. Но как сестра появилась, родители перестали к деду ездить, и вовсе о нём забыли. И тот, почему-то, дом свой не им завещал, а внуку, видно не доверял транжирам имущества.

— Вы не расстраивайтесь, не думайте, что я какой-то козёл, — сказал им Гриша перед своим отъездом. – Я сейчас на новом месте там обоснуюсь, обживусь маленько, а там уж, и вас к себе смогу поселить, если захотите.

— Да какая деревня, — отмахнулся отец. – У меня две работы тут в городе, а там и одной не будет. И мать вон, на химии стаж дорабатывает, три года осталось ей потерпеть. А тебе, Гришка, невесту в дом привести надо будет.

— Так ведь нет у меня невесты.

— Вот, там её и найдёшь, в Соломино. Ох, какие там девушки! «Итальянский полдень»!

    Мать сразу же дала отцу подзатыльник, точно мальчишке, чем очень позабавила и сына, и дочь. Как и его самого.

— За что? — рассмеялся тот, – я ж это о тебе…

    Супруга смущённо заулыбалась.

    Эту улыбку матери Гриша лелеял в памяти, когда шёл со станции через большой луг по узкой тропинке. В детстве, помнится, они с мальчишками бегали в этих травах, и он всё спрашивал деда: почему это место не вспашут, и не засеют, скот здесь не пасут, столько места пустует зря… Тот смеялся: «А зимой, что коровы есть будут? Покосная это площадь, тут по концу лета сено на всё село заготавливают! А сеять и пахать мы и не начинали. Отродясь здесь так повелось, что деревня наша живёт скотом мелким и крупным, пастбищ много, а хлебного поля нет. Зато есть пасека, вот с неё на лугу этом тоже полосатое стадо кормится!»

   На пасеке этой Гриша никогда не был, но слышал о ней от деда. Пчёл с детства очень боялся, так как насмотрелся американских ужастиков. К счастью, сейчас была весна, и цветы на лугу пока не раскрылись, и пчёлы спали ещё, наверное.

— Здравствуй, Соломино, — поприветствовал Гриша село, наконец, перейдя огромное дикое поле, и увидав дома, коих на глаз насчитывалось сотни три.

    Большая была деревня. И по площади большая, и по крышам немаленькая. А вот и знакомая крыша, с красной кровлей. Хороший кирпичный дом, почти что, коттедж, только с туалетом на улице. Ключи дед ему выслал в часть, вместе с письмом своим, с посылкой, и завещанием. Рассказал хитрость, как замок на двери открывать нужно, он у него «с характером». Гриша всё это помнил, и способ тот, вправду, ему пригодился.

— Система! – смеялся он, заходя внутрь. – Так… Скотины нет, птицы нет, огород пустой, дом всю зиму стоял бесхозный, нетопленный.

    Гриша огляделся внутри.

— Водопровода нет, — вздохнул он. – И газопровода тоже. Отлично! Хоть свет-то…

   Щёлкнув выключателем, парень услышал хлопок, и осколки лампочки разлетелись по всей прихожей.

— Блин, — догадался Гриша. – В доме дубак, у лампочек колбы, наверное, насквозь за зиму промёрзли. Ну, не беда. Поменяем. Отопление тут, насколько я понимаю, печь?

    Не такая, как в сказках, конечно, но всё же печка имелась. Низенькая, в полроста, кирпичная, как и дом, с конфорками сверху, и маленькой дверцей спереди. Казалось, труба – и та шире самой печи.

— Разберёмся, — произнёс Гриша. – И не таких видали.

   Только он вышел на задний двор, чтобы поискать, где дед запасал дрова, как увидел идущего к калитке мужчину, с какими-то папками. Тот помахал ему, и окликнул.

— Ну, наконец-то, — радушно заулыбался он пареньку. – Прибыл, обещанный. Мне о тебе Глеб, земля ему пухом, прожужжал все уши!  

— Вы, простите, кто? – удивился Гриша.

— Да Пётр я, Станиславыч, — представился тот. – Не Станиславский, правда. Пелёнкин я, председатель посёлка, и друг твоего покойного деда. Это мне он своих двух коз отдал, с того дня, как слёг… Представляешь, осенью ещё у меня подрабатывал, пенсии ему не хватало. А как на зиму в отпуск пошёл, так и зачах на глазах. Я ходил к нему, еду носил, да снег чистил, а он мне в благодарность козочек своих передал. Гусей сам забил, ещё осенью, а коз не мог, жалко, говорит, кормилиц.

     Гриша пригласил Пелёнкина в дом, и тот, не разуваясь с улицы, сунул ему в руки ту свою папку.

— Просил меня Глеб, чтоб тебя сразу к делу приладил, так сказать, — пояснил он парню, сам раскрыв папку у того на руках. – Работа не сложная, хотя и ответственная. До тебя он у нас, как раз, этим и занимался. Сейчас пока некому, да и зима была, а весной нам тебя Бог послал. Так вот, вышло.

— И что за работа? – поинтересовался Гриша.

— Как дед говорил, «надзирателя», — рассмеялся Пелёнкин. – Вот смотри. Твой список, в нём только галочки ставишь, кто привёл, кто забрал, тут уже всё написано, у кого какой масти и сколько. Берёшь его, и идёшь к 7 часам утра в поле, вон там, на югу.

— На юге, — поправил его Гриша – Только там же не поле, там пастбище.

— Ну, само собой, — заулыбался ему председатель. – Селяне тебе туда своих коров приводить будут, а ты отмечай каждого. Вечером, они же, придут за ними, их уводить, ты опять отмечай. И весь день, конечно, сам там с ними сиди, броди, и следи за ними. Еды с собой возьми, табака.

— Я некурящий, — смутился парень. – Как же я с ними управлюсь? Я и коров-то до этого вживую лишь издали видел.

— Да поладишь, они у нас умницы, и быки оба, смирные, — уверял его председатель – Вот с телятами, да.. Нужен глаз да глаз. Особенно с одним, сиротинушкой. Мамки при нём нет, а других коров он ещё ни разу не видел. Бес его знает, чего ожидать можно! Так уж оно получилось, мамка сгинула в зиму, заболела она, а он вот, остался. Его с пятого месяца уже прикармливать стали, да только ел плохо, вес почти и не набирал. Сейчас, семи месяцев от роду, а весит всего 110. Это не нормально, для его породы. Вся надежда теперь на пастбище, на эту весну. Если не наберёт к лету хотя бы 180 кг, его просто на мясо пустят. Кому нужен такой хилый и слабый семенной бык? А у нас быков мало рождается, на 29 взрослых коров, всего двое семенных им ровесников. Проблема. Вот мы и бьёмся за каждого телёночка, понимаешь? Среди телят есть ещё четверо мальчуганов, но остальные все тёлки. Девять их общим числом, молодняк, от 7 до 10 месяцев.

— Хорошо, я попробую, — согласился Гриша. – Хотя не уверен, что справлюсь. Быки, они же, говорят, злые…

— Говорят тебе, смирные, — повторился Пелёнкин. – С чего им у нас злыми быть, когда их так ценят здесь, любят, и холят? В общем, завтра, в 7 часов, будь на пастбище с юга от нашей котельной. Котельная – это теперь, твоя проходная. У ней принимаешь, у ней же и отдаёшь. А потом ведёшь стадо в сторону речки Типки. Знаешь, где она?

— Знаю, меня в детстве дед туда брал, — вспомнил Гриша. – В пять, семь лет, и в восемь.

— Там спуск к воде пологий, попьют, и гони обратно на пастбище, — подсказал Пётр. – В полдень снова к воде веди, и потом ещё раз, часиков в четыре. Воду они должны пить три раза, а в жаркие дни пять раз.

— А как гнать-то? – недоумевал Гриша. – Им же не скажешь «товарищи, пройдёмте со мной». Заставить их у меня вряд ли получится…

— Есть одна хитрость, — заулыбался Пелёнкин. – Я тебя научу. Покажу лично, чтобы сам всё увидел. Завтра, в 7, буду ждать тебя у котельной. Не забудь взять ручку и папку!

    Договорившись, они оба присели за стол, Гриша написал заявление, Пётр быстро оформил приказ о зачислении, после чего выдал Грише какой-то листок с печатью.

— Официально трудоустроить не могу, — извинился он. – Это работа с серой зарплатой.

— Ясно, — кивнул парень. – Но, хоть платить-то будут?

— Да, двести рублей в день оклад за выпас стада в 20 голов, — обещал Пелёнкин – А у нас их, с молодняком вместе, сорок. Так что, выходит вполне достойное жалование. На селе прожить хватит. 

— Ну, хорошо… Значит, до завтра.

    Скрепив уговор рукопожатием, они попрощались, и Гриша, проводив гостя, взялся всё-таки растопить печь. Апрель в этом году был не самый тёплый. Его ждало ещё не одно открытие в доме – в частности, в спальне, где на полочке в Красном Углу, вместо икон стоял бюст Ленина и висел красный вымпел с золотистыми буквами. Спускался он и в подпол, где нашёл немало солений, заготовленная тушёнка из домашних гусей, и самогон, семенной лук и ящик уже проросшей мелкой картошки. Походил немного и по участку, зачем – сам не знал. Туалет посмотрел, и сарай с инструментами.

— Эй, новосёл! – окликнул его от калитки какой-то мальчуган, лет пятнадцати. – Иди, чего покажу.

    Гриша подошёл к нему, и тот раскрыл перед ним большую тряпичную сумку.

— Бери, последний остался, — предложил мальчик, доставая оттуда щенка непонятной крупной породы. – Дед Глеб своего схоронил, ещё прошлой весной. Всё спрашивал, когда Роксана у нас ощенится, чтоб сторожа к дому взять.

— Но у меня нет денег, — растерялся Гриша, умиляясь скулящему мохнатому щенку.

— Не нужно, — заверил его мальчишка, вручив питомца. – Дед Глеб, незадолго до своей смерти, попросил дядю председателя отнести нашей маме все его зимние вещи, чтоб та на нас перешила. Она и перешила. Так мы с братьями всю зиму ходили в дублёнках и стёганых штанах, старшой наш зимние сапоги на меху получил, а мне меховая шапка досталась, огромное ему за это спасибо. Кстати, тёплые одеяла и все свои простыни с антресолей он тоже нам через Петра Станиславыча передал, но если тебе они нужны, я принесу обратно.

— Не нужны, спасибо, у меня есть свой спальный комплект, — улыбнулся Гриша.

— А котята тебе не нужны? – поинтересовался мальчик. – А то, у Светки как раз кошка окотилась, они уже сами есть стали, и бегают, разбирают их, ты пойди, успей.

— Ненавижу кошек, — честно признался Гриша.

— Мышей, наверное, больше любишь? – рассмеялся в ответ мальчуган. – Ну, смотри, подумай, да только не долго. Пока всех не разобрали. А Светка, она вон в том доме живёт, видишь, который с зелёной крышей.

   Он показал рукой на небольшой, но очень ухоженный деревянный домик.

— Ну, бывай. Меня, если что, Ромой звать, — представился на прощанье мальчишка, и был таков.

   Первая ночь на новом месте выдалась звонкой. Не привык Гриша, чтобы всю ночь какая-то птица без умолку звенела свою непрерывную трель… А что началось утром, так лучше и вовсе не спрашивать.

— И они ещё говорят, что в городе шумно? – негодовал парень, нехотя поднимаясь с кровати, и натягивая штаны.

   Позавтракав дедушкиной квашеной капустой и хлебом, он вышел во двор, налил щенку свежей воды, дал ему хлеба и всё содержимое банки с гусиной тушёнкой. Взял и с собой паёк из того же хлеба, небольшую баночку мяса и горсть семенного лука, да бутылку воды. Больше у него ничего не было, а картошку с утра лень было варить или жарить. Это – на ужин!

   С таким скромным припасом, и с папкой в полиэтиленовом пакете, Гриша пришёл к котельной в назначенный час, где увидал дожидавшегося его Петра Станиславовича.

— Ты вовремя, вот ведут первую корову, — произнёс тот. – Смотри, как хозяйка её ведёт. И та следует. А чтобы всё стадо быстро сгруппировать и передислоцировать, нужно лишь одну голову в направлении повернуть, и все развернутся в том же. Она пойдёт, пойдут и другие. Сейчас, соберутся, я покажу.

— Что-то у меня предчувствие нехорошее, — признался Гриша.

— Волнуешься просто, — успокоил его председатель.

  Полдня, с утра до обеда, Гриша справлялся неплохо. Водил коров и к реке, не спускал глаз с телят, быков пока сторонился. В полдень, пришло время снова вести их к воде, и он повернул голову одной коровы, увлекая её в нужном направлении, как показывал Пелёнкин. Это сработало. Стадо покорно шло к водопою, как вдруг, почти уже у реки, Гриша застал странную картину. Какой-то псих бежал со всех ног вдоль берега, и орал, размахивая двумя длинными тонкими шестами, с привязанными к ним полотнищами. Заметив коров, этот ненормальный завопил ещё громче:

— Уводи! Уводи!!! – кричал он и махал своим непонятным приспособлением.

— Они пить хотят, — крикнул ему в ответ Гриша.

   Тот воткнул один шест в гальку на берегу, а с другим отбежал в сторону, на весьма приличное расстояние, матерясь и ругаясь странными словами при этом.

— Озверели, — ругался он. – Твари проклятые! Молодёжь! Чёртова весна!

   Вспомнив самогон в подполе у деда, Гриша подумал, может, этому мужику просто черти мерещатся, он и бегает с привязанным к палкам огромным пододеяльником? Но уже в следующую минуту, когда он только собирался вести коров по пологому склону к реке, солнце над головой померкло, и откуда-то сверху послышался ровный монотонный гул, чем-то напоминавший звук резонаторной будки.

    Гриша поднял глаза, и вдруг почувствовал, как сердце медленно утекает в ботинки. Над ним, и над стадом коров, висел рой, полностью закрывавший солнце. Он плавно продвигался к реке, не обращая внимания, ни на Гришу, ни на коров, но телята очень встревожились, и забрались под мамок. Только один, не найдя укрытия, метнулся к реке, крича, и вдруг, свалился в воду с края берега, недалеко от того места, где был пологий спуск. Гриша увидел это и, тотчас забыв про пчёл, кинулся вслед. Река Типка, конечно, не широка, но глубина у неё хорошая, достаточная, чтоб прыгнуть с берега.

   Так Гриша и сделал. Вперёд течения, он доплыл до отчаянно барахтавшегося в воде телёнка, и ухватил его правой рукой со спины за пояс.

— Тихо, тихо, не вырывайся, — просил он. – Не нравится? А-а, ты же гребёшь. Ну, ладно, давай за морду. Вот так!

   Взяв пальцами голову малыша за подбородок, Гриша поплыл вместе с телёнком к берегу и, почувствовав под ногами дно, поднял на руки малыша.

— 110 килограмм, говорите, — поднапрягся он. – Да какой там! В тебе нет и 80-ти!

   Однако, из воды он его вынуть не смог, не хватило сил.

— А может, я и не прав, — согласился Гриша. – И в тебе все двести…

   Пчёлы, тем временем, облюбовали всё пастбище, и Грише пришлось немедленно уводить с него скот, раньше положенного времени. Он отвёл коров к котельной, где попросил сотрудников как-то связаться с председателем посёлка, Пелёнкиным. Уже через час, коров и быков разобрали хозяева, только за этим телёнком, 110 кг, никто не пришёл. Гриша ждал, но Пётр Станиславович сразу сказал, что это напрасное дело.

— Его хозяйка не сможет прийти раньше шести часов вечера, — пояснил он парню. – Она работает, но дома у неё дочка, вся в учёбе по уши, про телёнка и не вспомнит, у ней голова другим до отказа забита. Сходи, отведи сам. Адрес у тебя там написан.

    Он перевернул лист, и показал Грише нужную строчку.

    Делать нечего, тот повёл малыша, как учили, через весь посёлок, внимательно ещё с непривычки всматриваясь в номера на домах. И вдруг, нужный номер отыскался на доме с зелёной крышей, том самом, что вчера ему показывал Ромка. Гриша подошёл к калитке, и окликнул хозяев.

    Не сразу, но крика через три, на голос отворилась дверь над крылечком, и  вышла пышная темноволосая девушка, впрямь, как с картины «Итальянский полдень». Она поглядела на мокрого, растрёпанного пастуха с телёнком, и подошла к ним.

   «Как она похожа на мою мать, — дивился Гриша, – Просто одно лицо… Эти глаза…»

— Простите, у меня скоро сессия, а что, уже вечер? – растерянно произнесла девушка.

— Нет… Не совсем… Там просто… — замешкал вдруг не с того, ни с сего, пастух.

— А вам котёнок не нужен? – любезно предложила она.

— Вы Света, верно?

— Да, Света. А Вы, тот новосёл, да?

— Да, я…

— Так Вы же ещё ничего не знаете о нашей деревне! – оживилась она. – Погодите, я сейчас Тацита отведу в хлев, и вернусь, покажу Вам село.

— Тацита? – рассмеялся Гриша. – Вы назвали телёнка Тацитом?

— Да, и Вы первый, кто…

— Удивительно!

— …этому удивился.

    В маленькой комнатке шумного и неспокойного общежития, отец и мать, с их ещё маленькой дочкой, делали домашнее задание, предаваясь воспоминаниям.
— Да, так мы и повстречались тогда, — улыбалась Светлана. – А теперь, страшно ехать в родное село. Ни работы там, ни перспектив, ни жилья уже. Дом был завещан внуку, а нашего мальчика мы из армии так и не дождались.

— Ничего, — обнял её супруг. – Родит нам дочь правнука, назовём его Гришей, как меня, и как нашего сына.

— Правильно, — вздохнула об этом мать, и поглядела в тетрадку дочки. – Слово телёнок пишется через е… Будь внимательнее.

Адита СИГОРЯН