Вернуть астрономию в школу – вернуть величие страны

Слова «сверху» о возвращении советской системы школьного образования, которая хоть и претерпела множество ударов, но «каркасно» устояла за годы либеральных реформ, — услышали все мы, так или иначе связанные с культурой, активно или пассивно (к примеру, производство государством образованных граждан – это наш «хлеб», это читатели, без них и мы не нужны). Услышали в надежде на немедленные практические шаги. Некоторые шаги были сделаны в рамках уже существующих предметов… Как ни странно, культ того самого писателя, который призывал США первыми атомно бомбить СССР, и которого недавно канонизировали здесь монументальной пропагандой, стал автоматически сдуваться. А тут ещё и Поляков потребовал сократить его «гулаготуру» в школьной программе… «Чуть помедленнее, кони! Чуть помедленнее…» — было бы впору петь хором системным либералам, к таким крутым поворотам не готовившимся.

Между тем болезнь настолько запущена, что нельзя ждать, то есть сохранять мирные темпы «устойчивого развития» (ещё один перл противоречивой либеральной демагогии: развитие это движение, устойчивость – свойство покоя), которое стало синонимом деградации. Деградация, кстати, связана и с депопуляцией, но об этом в отдельной статье как-нибудь…

Супруга моя, кандидат вообще-то философских наук (но там настолько унизительные вакансии, что по специальности не трудоустроиться), преподаёт историю в одном из подмосковных техникумов – так вот там первокурсники (!) считают, например, что Сталинградская битва это эпизод войны 1812-го года, путают петровские реформы и ленинские декреты… Все многочисленные анекдоты, в мае-июне каждого года, во время выпускных экзаменов регулярно сотрясающие интернет и блогосферу – не выдумки.

Чудовищная историческая безграмотность (вместе с ней – и техническая, и гуманитарная, конечно), порождённая потребительством (а оно «вшито» в понятие «образовательные услуги») и переводом ряда фундаментальных школьных дисциплин в разряд факультативных — уже среди нас. Мы оказались в этой среде последними из могикан (советских), способных сравнивать и понимать, что такое капитализм уже не на уровне вывесок и инфраструктуры, а в общественном сознании. И морализировать тут бессмысленно: надо в самом прагматическом понимании этого словосочетания имеющимися у нас пока ещё силами налаживать воспроизводство образованного населения. Иначе и населять будет нечего – тут взаимосвязь железная.

Документальный фильм Константина Сёмина «Последний звонок» об этом стоит ввести в программу всех курсов повышения квалификации, которые ещё проходят (опять же «рудимент» социализма) педагоги.

Самокритика в такой патовой ситуации никому ещё не вредила.

Речь сперва пойдёт об астрономии, которую на фоне благих пожеланий как-нибудь волшебненько вернуть всё «лучшее советское», выкинули из школьной программы – даже в формате факультативного предмета. В моём поколении она шла как составная часть курса физики – что тоже спорно, — однако имелись отдельные учебники для старших классов.

Астрономия венчала собой курс физики, который в свою очередь по сути-то начинался аж с природоведения, местами пересекался с географией, — в общем научное миропонимание приходило постепенно, и представления обо всей Вселенной и месте Земли в ней по замыслам конструкторов того самого советского образования (система была единой) должны были появляться в самом старшем школьном возрасте.

Помню, с каким интересом набивались в наш класс ученики старших математических классов (в 91-й они с 8-го набирались отдельно)! Астрономию по приглашению Романа Яковлевича Гузмана (физика) вела моя мама. Кто бы мог тогда подумать, что эта её, далеко не основная (основная была – планетология в ГЕОХИ, составление карт для посадок на Луну, на Венеру, на Марс), стезя и будет востребована ближайшие десятилетия?

Это была уже не астрономия в моей, 91-й, а во Дворце пионеров, при котором возник лицей, сейчас одна из лучших школ Москвы – 1500. Это были годы, когда единой системе школьного образования с самого верху повелели «подвинуться» в общем, так сказать, направлении «демократизации». Но заметим, что в те-то годы – то есть в начале злополучных 90-х дефицита в кадрах и знаниях не было и быть не могло. Ведь и контрреволюция как финал перестройки была «горем от ума» — так что резкого социального регресса не ощущалось ещё, хоть и рабочие места исчезали, и карманы многих уцелевших работников были пусты месяцами. Общий уровень образования в РФ первых лет – был ещё весьма высоким, хоть язык нового «прогрессивного» (исторически – ведущего то есть) класса, братвы, перераспределявшей соцсобственность на наших глазах, и проникал в разговоры учёных (помню слово «крыша» в монологе математика Горбова).

Я тогда как раз оказался на «стрелке» — там где ответвлялась от основной, экс-государственной система Развивающего обучения Эльконина-Давыдова, по которой и меня учили (только литература, остальные предметы – по общей программе), работал лаборантом в родной 91-й школе, делал первые видеокопии семинаров по переподготовке учителей, сами семинары обслуживал как технический сотрудник. Система Эльконина-Давыдова – была выстроена не хуже предшествовавшей ей, и там факультативов как таковых ещё не было, напротив, та же «Литература как предмет эстетического цикла» шла строго от первого класса до десятого. Солженицын там был – но только «Иван Денисович» и «Матрёнин двор», кстати, и только в старших классах.

Так вот – здесь не было и не могло быть конфликта. Марксисты по мировоззрению и выучке, и Эльконин, и Давыдов — разработали систему именно овладения знаниями, то есть пробуждения субъектности ученика – понятийно противоположной подходу «образовательных услуг». Увы, бродившие около идейки «индивидуально-ориентированного» (Асмолов – ученик автора Теории деятельности А.Н.Леонтьева, замминистра образования при Ельцине) обучения постепенно пробирались наверх. Путая субъекта образования и индивида, эти пост-, а по сути антимарксисты от образования второго поколения, — обосновывали оттеснение фундаментальных дисциплин на периферию школьной программы тем, что многие не понадобятся потом, «пусть выбирают». Да и самой единой школьной программы уже не было – выбирай любую, от Монтессори до Эльконина-Давыдова… Про учебники с «факультативной» историей, где мелькала решающая роль США в победе над немецким нацизмом, все слышали – но они только одни из «цветочков».

Если в одних дисциплинах, вытесненных за пределы обязательной программы благоглупыми либералами воде Асмолова (ах, как он любил поговорить с трибуны РГГУ об ущербности «тоталитарного сознания» и нынешнем реванше его величества Индивида!) – наблюдались быстро образующиеся провалы, другие ещё как-то держались. Астрономия была одной из них. Держались, конечно, на человеческом факторе, на подвижниках! На уцелевших в Москве и других городах планетариях. За нищенские зарплаты, на одном энтузиазме, педагоги хранили и передавали знание, то системное знание о Вселенной, уже значительно исследованной советскими дерзновенными умами и космонавтами, — и держалось всё только на этой их воле, которой морально слабое государство не смело противиться. Да и другим занимались тогда в государстве – новый правящий класс копил активы…

Мама, поддавшись уговорам директора «дворцового» лицея Пшеничнера, перешла из ГЕОХИ работать вo Дворец пионеров на Ленгорах, возглавила планетарий, перетащила по камешку и метеориту туда Музей внеземного вещества, который из ГЕОХИ был выселен банком «Русский стандарт»… Да-да, всё именно так буквально и было: научные институты в годы бегства страны из космоса, а общественного сознания в мракобесие, выживали как умели, в том числе и субарендой. И соответственно сами специалисты – разбегались кто куда.

Державшие в своих руках лунный грунт, исследовавшие его специалисты-уникумы, — месяцами не держали в руках зарплат, ехали по мелкооптовым рынкам искать продукты подешевле. На Киевский, на Никулинский… Всё это было – причём во всех республиках, в той же Украине появилось слово «кравчУчка» — так называлась рыночная тележка из авиационного алюминия, такие в рамках конверсии штамповали при Кравчуке вместо «антов»… Помню, в Запорожье в 2012-м видел я мёртвую обсерваторию дома пионеров – прямо возле Днепрогэса, окна фанерой забиты. Тенденция была общей: не до космоса.

Во Дворце удалось организовать не просто работу самого планетария, но и лекции при нём – на фоне надолго закрывшегося Большого планетария, это было для 1990-х просто роскошество. Лекции стали приносить деньги лицею (на новый планетарский цейссовский аппарат накопили даже), старые, как в кино билетики голубые шли «в лёт». Постепенно мама отошла от директорских функций, сконцентрировавшись на науке, на лекциях, на тех новых поколениях учеников, которым оказалось нужным всё то, что существовало до той поры лишь как лабораторно-научное знание по ту сторону проспекта Вернадского (ГЕОХИ хорошо виден из планетария Дворца). Увы, тогда-то (а без денег ему и делать нечего) там и завёлся червь администрирования, разросшийся до монстра уже при Салминой, высокооплачиваемой (400 тысяч в месяц) покровительнице шарлатанов и мракобесов.

Да-да, большой планетарий на Садовом тогда не работал, угодив в частные руки после первой волны приватизации – их осталось в Москве всего два, в Екатерининском парке (там читала лекции подвижница Панина) и «дворцовый». Напоминающий огромное яйцо, конструктивистский объект – оказался как «узник будущего» во враждебном окружении, за деревянным забором долгостройной «реставрации». И лишь один раз дал о себе знать его новый хозяин, устроил Дискотеку «Гагарин» в День космонавтики — плакаты, зазывавшие на это платное мероприятие поколение «нэкст» висели по всей Москве, году в 1996-м было дело… Позже московские власти всё же отвоевали у прохиндея этот храм науки и просвещения, начинали ещё при Лужкове и Шанцеве.

Планетарий постепенно вернули москвичам – конечно, уже с заоблачными ценами («знание – не товар»?) на билеты и японскими физическими аттракционами, автоматизированными показами звёздного неба вместо живых лекций, но хоть так.

И вот, волею случая, сопровождая маму туда (её звали после возвращения общественного учреждения обществу читать тут лекции, но руководство сменилось), я попал на научную площадку Большого планетария. Её можно увидеть и из окон общественного транспорта бегло – как нечто таинственное, она всегда манила воображение. Только в этот раз я увидел уменьшенную модель Стоунхэнджа, все остальные приборы – впечатления ярчайшие.

Отремонтированы, ещё свежей краской пахнут и обе обсерватории, большая и малая. Это из хорошего. А вот внутреннее убранство, увы, свидетельствует о том, что эта конструктивистская машина познания Вселенной – не используется на всю мощность. Иначе бы тут на лестнице не встали кадки с растениями. Это не тот случай, где и когда «пусть расцветают сто цветов» скажешь…

Академики и членкоры узким, закрытым советом решали оргвопросы работы планетария, а так же сопутствующие этой работе моменты. Движение учёных от малой к большой обсерватории я даже бегло запечатлел. Среди учёных мужей и маму видно.

Увы, и в их разговорах звучала унизительная нотка поиска спонсоров на очередной проект – да, отвоевав этот объект будущего у прошлой формации, всё же нельзя оторваться от экономических реалий!.. Но никто не поднимал вопроса, почему астрономия выброшена из школьной программы. Вопрос, может, не для этого совета и дискуссии – тут-то только научного мировоззрения, авторы учебников и курсов астрономии собрались, но… Но где и когда ещё это регрессное деяние осуждать и обсуждать?

Воспитанные мамой, в частности, новые астрономы, готовые и умеющие преподавать её в школе – сами недавние лицеисты, — конечно, находят вакансии там, где ещё можно. В ГАИШе, например (имени того самого Штернберга, что помогал Советской власти установиться в Москве с тех самых, будущих Ленинских гор). Но должности это лабораторные – от воспроизводства знающих и ищущих знания субъектов далёкие.

Пытаюсь себя поймать на «субъективности», но не могу: мама уже не может преподавать, а последний год, после того как вышеупомянутая администраторша Салмина выжила её из Дворца, преподавала в лицее совершенно бесплатно, просто чтобы преподавать… Ненужной оказалась не только астрономия, но и Музей внеземного вещества, остающийся пока в лицее 1500… Нет тут никакого «кумовства», если и стоит хлопотать тут – так уже за рабочие места для её учеников. Но вопрос ведь гораздо шире. Надеюсь, не только «семейно» это мы понимаем. А Фаина Борисовна в Большом планетарии всё же сможет очистить «ступени» в будущее – в самом широком смысле и перспективе…

Астрономия, причём с упоминанием всех исследовательских работ советских и иностранных учёных (как минимум с изгнанием ереси «небывальщины человека на Луне») как завоевание прогрессивного человечества – должна вернуться в старшие классы школ. Не научив любить, а главное понимать космос и дерзать дальнейшими его исследованиями, мы вряд ли научим и Землю родную любить. Неразбериха в ближайшей исторической хронологии среди жертв ЕГЭ и Болонской системы – это ведь только в прошлое отображённое невежество, а есть ещё и в будущее отображение…

Дмитрий ЧЁРНЫЙ