Наталья Захарова: «Не одолеют нас силы адовы»

Интервью с президентом Всемирного Бунинского Общества, актрисой Натальей Захаровой

— Наталья, вас, по сути, можно назвать преданным пропагандистом творчества Ивана Бунина. Вы много лет исследуете его творчество: готовите вечера, выступаете как буниновед на конференциях, круглых столах. И, конечно, у вас есть своё представление об этом поэте. Ведь, в первую очередь, Бунин всё-таки поэт? Давайте поговорим, когда и что конкретно, какой период его творчества вас заинтересовали более всего, и почему?

— Я открыла Бунина для себя в первую очередь как поэта. Вспоминаю — мне 10 лет… На день рождения получаю в подарок роскошный альбом в тёмно-зелёной бархатной обложке, с потрясающими рисунками, на книге написано Лонгфелло — «Песнь о Гаявате», ниже — «перевод И.Бунина». Подростку в 10 лет что нравится? Поэтический слог, сюжет и роскошные рисунки! Поэма большая, но что-то я сразу заучила наизусть, поскольку строчки были какие-то завораживающие, почти магические. Это потом была моя любимая книга.

Прошло 10 лет, я — студентка театрального института имени Щукина , перед экзаменом  художественное слово мой педагог — известный чтец Яков Михайлович Смоленский — предлагает  приготовить на экзамен какой-нибудь рассказ Бунина. «Наташа, — сказал он, — вы — такая бунинская девушка, вам очень подойдёт рассказ этого писателя.»

И тут я вспоминаю мою любимую книгу и фамилию Бунин (Лонгфелло как-то не запечатлелся в моей памяти). Я побежала в театральную библиотеку на Страстном бульваре, прочла много рассказов Бунина и выбрала один из них (переписала от руки, как мы тогда делали). «Лёгкое дыхание».

— А почему именно этот рассказ? Ведь все прочие вы прочитали одновременно с этим, и все впервые. Что-то было в нём особенное?

— Не знаю, вот честно, сейчас уже не вспомню, почему этот среди прочих выделился… Приготовила, выучила, но конечно волновалась, так как рассказ был для того времени достаточно откровенным с точки зрения советской морали. И я решила проверить смелость, уверенность своего чтения: прочитать его перед экзаменом народному артисту Сергею Юрьевичу Юрскому, он в то время очень много читал с эстрады, и организовывал в Доме Актёра на Тверском литературные конкурсы и чтецкие вечера. Юрский спросил, какой рассказ я приготовила, и когда  я ответила «Лёгкое дыхание»,  наступила большая  пауза, а я и не знала, что он сам читал этот рассказ с эстрады!.. Об этом я узнала много-много лет спустя, и найдя этот рассказ в его исполнении, я поняла, что у нас  были два разных взгляда на героиню и две разные трактовки рассказа… Я прочла ему, после большой паузы он сказал со своим характерным прононсом: «Вы как-то по-своему его чувствуете… Ну что ж, я вас благословляю! Дерзайте «.

— То есть Юрский оказался тоже отчасти экзаменатором? Занятно! Как же сам экзамен прошёл?

— Я сдала экзамен, получила по художественному слову «пятёрку», и с тех пор Бунин навсегда стал моим любимым писателем. Помню, когда я гуляла и учила текст рассказа, я часто поднимала вверх взгляд и обращала внимание, как в сумерках очень красивы деревья, что каждое дерево имеет свой рисунок, свой абрис веток, я полюбила гулять вечером и смотреть на верхушки деревьев, что-то было в этом романтичное, бунинское…

Позже я была приглашена Т.В. Дорониной во МХАТ им.Горького на роль Веры Муромцевой в «Окаянных днях» Бунина. (Потом Доронина без объяснений отменила своё решение и премьеры не состоялось, хотя спектакль получился замечательный и был уже готов).

— А за пределами сцены Щукинского училища и колоннады театральной библиотеки на Страстном у вас бывали встречи с Буниным уже как большим прозаиком и фигурой русской литературы?

— Были, самое интересное там и начиналось! Когда я училась в Сорбонне в Париже (а Иван Алексеевич похоронен на Сен Женевьев де Буа под Парижем), я ухаживала за его могилой. В то время Российский Культурный Центр обратился ко мне с предложением, чтобы я проводила их вечера, и помню, как на 130-летний юбилей Бунина мы сделали прекрасный вечер. Я была и сценаристом, и автором, и ведущей, и чтицей. Мы разыскали дочь писателя Бориса Зайцева, в доме ее родителей Иван Алексеевич познакомился со своей супругой Верой Николаевной. Наталья Борисовна с удовольствием пришла на этот вечер и рассказывала об этом и многом другом зрителям, зал был переполнен! Я рада, что познакомилась с этой прелестной дамой, у меня сохранились фотографии с этого замечательного вечера.

— Как потомки эмигрантов относились тогда к наследию Бунина, только ли они или французы тоже интересовались его произведениями?

— В Париже я стала членом бунинского французского общества, возглавляемого Габриэлем Симоновым. К сожалению, его уже нет с нами… Мы также неоднократно общались с французским буниноведом Рэне Гера, пригласившим меня в гости и показывавшим книги с автографами Ивана Алексеевича Бунина и других русских классиков. Так постепенно, в моем воображении складывалась французская жизнь нашего писателя.

— Что-то вывезли оттуда сюда важное с точки зрения буниноведения?

— Вернувшись в Москву, я познакомилась тотчас и здесь с любителями творчества Бунина. Это были люди разных профессий, но сделавшие немало для памяти писателя. В библиотеке имени Бунина (адрес её — ул.1905 года, д.3) мы устраивали бунинские среды, обязательно, традиционно отмечали день рождения писателя 22 октября, на наши Среды приходило много жителей Пресни, гостей столицы, журналистов, художников, музыкантов, писателей. Приходили и актёры театра Вахтангова, а ещё — Никас Сафронов, Николай Дроздов, Василий Церетели (внук скульптора), пианистка Екатерина Мечетина, Евгений Князев, Алексей Симонов и многие другие деятели современной культуры.

Таким образом сложилась постепенно большая группа любителей творчества Бунина и всё у нас замечательно получалось пока, к сожалению, в прошлом году в библиотеку не пришла новая заведующая (родом из Тверской губернии, по словам коллег, работавшая ранее на мясокомбинате) — Лилия Гальчина. Первое, что она сделала: ценные книги, исторически ценные экспонаты, которые все мы собирали годами и приносили в библиотеку, носящую имя Бунина, — выбросила вон. Всё это было изъято из демонстрационных витрин и исчезло…

— Как так исчезло? Может, перенесено в некий «спецхран» — ведь нельзя же такой ценности экспонаты просто где-то в сарае сложить? И что теперь вместо народного по сути, по вещице собранного музея?

Вместо этого был создан «мемориальный кабинет». Мемориальный кабинет — это уже не музей, увы! Это малая, так сказать, форма музея, воссоздающая обстановку, в которой жил и работал писатель, с использованием мемориальных экспонатов, сохраненных предметов обстановки, личными вещями, фотографиями, документами, наградами, предметами личного пользования и т.д. Но даже в этом формате «новая метла» Гальчина не смогла удержаться!

Ничего этого нет и в помине в нынешнем «мемориальном кабинете», кроме одного-единственного письма в витрине. На открытии не присутствовали ни литературоведы, ни буниноведы, ни любители творчества Бунина, ни жители Пресни. За год своего правления заведующая Гальчина разрушила десятилетиями собираемый архив в витринах Бунинского зала! Вынесла витрины, сорвала настенные постеры, даже портрет Бунина со сцены Бунинского зала исчез! А «открытие мемориальной комнаты» прошло в ее кабинете, в торце темного коридора, возле туалетов, и было обозначено «Литературной гостиной», с размещённой позже табличкой «Экспозиция Бунина» …

— Вообще, нам известны случаи таких оптимизаций музеев — увы, новые мётлы новорусских времён немало вымели из Москвы бесценных не только экспонатов, но и целых, тончайшим образом смонтированных экспозиций. Такая судьба постигла при московском министре Капкове музей Маяковского, который более десяти лет отсутствует на карте Москвы (и плевать на это Депкульту столичному, как и мэру Собянину). А вот кабинет Луначарского, даже в урезанном виде — тоже не могут никак открыть для посетителей из-за… Недостатка бюджета! На одноразовые инсталляции и зимние иллюминации в бюджете Москвы миллионы находятся, а на кабинетик Луначарского — извините!.. Видимо, эта Гальчина из той же когорты оптимизаторов-ликвидаторов.

— В ее кабинете ни в коем случае нельзя держать, я считаю, такие ценнейшие экспонаты как письмо Бунина, автограф Бунина, книги писателя. Это же именно её рабочий чиновничий кабинет, где постоянная сутолока, сквозняки, теснота, сырость зимой — почему всё нужно было снести именно туда? Что за страсть к стяжательству? И что мешало находиться этим экспонатам в витринах большого бунинского зала, где они были всегда, причём куда доступнее взглядам посетителей? А вскоре-то и эта «Литературная гостиная» закрылась, и все экспонаты исчезли!

— Потрясающе! Вы уж извините, Наталья, за неожиданную аналогию, но и во Дворце пионеров на Ленгорах с приходом «новой метлы» Салминой в один из отделов — тоже исчез Музей внеземного вещества. В 2021-м было дело. Но знаете, почему? Потому что и этот музей собирался из личных экспонатов тех сотрудниц и сотрудников, которых она своими «многоходовочками», с упорством воистину маньяческим стала увольнять одного за другим. Вот и остался планетарий без этого музея, перекочевавшего туда из ГЕОХИ, за что, наверное, Салминой, которая себе нарисовала «за это» зарплату более 400 тысяч (за счёт уволенных сотрудников бюджет как вырос!) — дети, посещающие планетарий Дворца, благодарны поныне… Так что же вы предприняли после исчезновения артефактов?

— Мы не на шутку испугались: куда же они, нами сюда принесённые автографы и книги Бунина подевались? От новой горе-заведующей на ваш вопрос получили грубый, хамский ответ: «не ваше дело!» Тогда мы обратились в те органы, которые непосредственно контролируют работу заведующей: в префектуру, в управу Пресни, в ОКЦ ЦАО, к юристу ОКЦ ЦАО, в департамент культуры, и наконец, к мэру Москвы!  До сих пор нам не дали ответа где находятся ценнейшие экспонаты, являющиеся достоянием России. С большим трудом, почти со скандалом мне удалось забрать мои две книги, которые принадлежали Бунину, и которые Иван Алексеевич держал в своих руках. Ранее я принесла их на временную выставку в библиотеку Бунина. Мне их вернули в таком состоянии, что их теперь невозможно отреставрировать…

— Знаете, Наталья, в этой управе вам вряд ли помогут. Мы недавно, в октябре писали, как ради бутика неизвестно откуда взявшейся собственницы участка общественной, городской земли в парке Павлика Морозова здесь выселяют бывший Дом пионеров, детские кружки — из здания, которое Советская власть отдала детям Красной Пресни. И глава Совета депутатов Пресни Юмалин, заседающий в управе этой (только под чужими именами), оставлял под статьёй злобные комментарии, на большее этих антинародных депутатов не хватает… То есть заведующая Гальчина вот так запросто отдала то, что уже было общественным достоянием? Снова потрясающе! Видимо, ей в «её» кабинете такие «рудименты» уже не нужны — она сама себе Бунин… Кстати, что это за книги, каких лет издания?

— История этих книг очень интересна. Они вышли в Париже, напечатанные по-русски, в 1921 году, на очень скромной бумаге. Это сборники — «Деревня» и «Господин из Сан-Франциско». Когда Бунин умирал, он просил супругу чтобы они попали в Россию, к русскому читателю. Вера Николаевна перед своей кончиной передала эти книги близкой знакомой, с просьбой передать их на родину, в СССР. Эта пожилая дама подарила их Виктору Некрасову, советскому писателю-эмигранту, написавшему знаменитый роман «В окопах Сталинграда».

Виктор Некрасов работал в это время на радио «Свобода» с коллегой — бывшим ленинградским актёром по фамилии Шенгелая, который тоже оказался во Франции в результате развития интересного сюжета. Тот, живя и работая в Ленинграде, влюбился во француженку-дипломата из посольства Франции в СССР. Сотрудники НКВД узнав об этом, уже ехали его арестовывать. Посол Франции в СССР в то время был родственником писателя Антуана Сент-Экзюпери, он быстро сделал влюбленным визу и они немедленно уехали во Францию… Понятно, что в те времена связь с иностранкой могла для него закончиться тюрьмой, так что спасли не только его, но и любовь, презревшую границы.

Вскоре Виктор Некрасов заболел раком, и, будучи тяжело больным, передал книги Бунина Шенгелая, с просьбой передать их в Россию. Однако случая всё не представлялось: неохотно пускали недопойманных чекистами эмигрантов в СССР. Шенгелая счастливо прожил с французской супругой всю жизнь, но однажды в доме случился пожар. Первое что он сделал: бросился спасать книги, и первое — спасать бунинские книги.

Книги обгорели, но ему удалось вынести их из огня. В это время он дружил с русской женщиной из Тулузы, Александрой — певицей и мастерицей игры на народных инструментах. Однажды он рассказал ей о бунинских книгах, и, будучи очень пожилым уже и больным человеком, просил взять их и через кого-то передать в Россию, о чем так мечтал писатель. Мы были с ней друзьями в соцсетях, и она написала мне, что господин Шенгелая хотел бы вернуть в Россию бунинские книги, интересно ли мне это и рассказала историю книг.

Я тут же ответила, что буду счастлива получить их! Она отправила мне их по почте, представляете? И вот они приехали через сто лет в Россию, и оказались в моих руках. Это не просто личные книги, авторские экземпляры Бунина, это — целый пласт нашей культуры, истории. И я счастлива, что они попали наконец домой, как того и хотел писатель. Но вот, к сожалению, в «кабинете Гальчиной» им места не нашлось…

— От печальной действительности оптимизации музеев (а на Пресне даже советский музей «Красная Пресня» умудрились под командованием Мединского ещё в 2016-м отредактировать так, что половина экспонатов уехала в запасники Музея современной политической истории России), — тут «чего ни хватишься, ничего нет», как уже другой писатель, Булгаков шутил, — вернёмся ближе к вашему детству… До того, как поступать в Щукинское, вы же наверняка читали Бунина? Его ведь издавали, ПСС вышло в 1956-м в издательстве газеты «Правда»…

— В 10 лет я впервые прочла книгу Бунина, и так получилось, что Иван Алексеевич шёл со мной всё время по жизни. Почему он «выбрал» меня, я не знаю… Но вот теперь круг замкнулся, и его книги в моей библиотеке, хоть я и хотела, чтоб они были достоянием всех желающих в библиотеке его имени! Единственное, что мне печально во всей этой истории, это то, что к вандализму Гальчиной в бунинской библиотеке все пресненские и городские чиновники, к кому мы обращались, остались равнодушны! Есть такое выражение: «Бойтесь равнодушных, ибо с их молчаливого согласия происходят самые страшные в мире преступления»…

Но Иван Алексеевич был убеждён, что «не одолеют нас силы адовы!» Он был прав. Я уверена, что не просто библиотека имени Бунина, а на новом уровне — музей-библиотека Бунина в Москве, с постоянными в ней литературными вечерами и кружками, — воскреснет после постыдной оптимизации, ещё будет радовать посетителей, поклонников таланта писателя. Просто будет это уже не при нынешних убогих заведующих и чинушах. Верю, что эти «желтолицые хамы» (описанные в «Окаянных днях»), от которых Бунин когда-то и уехал из России, их чиновные потомки, точнее, — всё же благодаря эволюционным процессам сгинут, и на их место придут бережные к наследию писателя специалисты.

Беседовал Дмитрий Чёрный