Автор: Этот документальный рассказ написан по мотивам другой войны, но мне кажется, что он во многом объясняет психологию происходящего сегодня на Украине.
***
Разведчик капитан Олег Веденеев лежал на больничной койке и в сотый раз прокручивал в голове одну и ту же мысль. Повторить бы тот бой, и все могло бы сложиться по-другому. Недели, проведенные в больничной палате наедине с собственными думами, измотали его больше чем ранение.
Это была не первая его командировка в зону боевых действий. Ему даже начинало казаться, что он обвыкся на войне, приспособился к ее быту, к повседневной тяжелой фронтовой работе. Эти командировки будоражили кровь. Возвращаясь в пограничный отряд, где он служил, Веденеев еще долго жил воспоминаниями о днях на передовой.
Хотя, если быть точным, то на классической передовой в этой Чеченской кампании Веденееву побывать не довелось, да и не дело разведчика вести позиционную войну. Многое шло вразрез с военной наукой. А уж от психологии пограничника здесь надо было освобождаться как можно быстрее.
Он и до того боя подсознательно чувствовал, что ему и его ребятам мешает доброжелательный настрой к населению, приобретенный за время службы.
Чем отличается пограничник от армейца? Армеец должен настичь и разгромить врага. Пограничник же охраняет территорию и, чтобы эффективно это делать, обязан уметь находить контакт с местными жителями, привлекать их к охране границы.
Что бы сделал армеец, ворвавшись в блиндаж, полный «чехов»? Кинул бы гранату или полоснул очередью из автомата. А контрактник прапорщик Зайченко сначала предупредил их криком, потом передернул затвор пулемета, как бы для острастки, а патрон взяло и перекосило…
Олег рассматривал старую, всю в трещинах побелку потолка. Каждый скол, каждая паутинка за несколько недель, проведенных в госпитале, настолько четко отпечатались в памяти, что он иногда терялся – открыты у него глаза или видение потолка выплыло из памяти?..
Тот денек по погоде был отменный. Еще с вечера стоял противный промозглый туман, а с утра проглянуло солнце и повеяло весной. Февраль самое тоскливое время в горах. Предыдущие две недели Олег все никак не мог согреться, ему казалось, что леденящую сырость уже никаким жаром не вытравить из организма. Даже баня, в которую ему посчастливилось попасть, не принесла облегчения. Обычно такое состояние бывает на грани заболевания, но ни разу ему не приходилось балансировать на этой грани так долго.
В тот день они вышли в рейд задолго до рассвета. Двигались медленно. Впереди дозорная группа из пятнадцати человек, которыми командовал Веденеев, сзади основной отряд спецразведки. Когда рассвело, пошли значительно быстрее. А потом вдруг проглянуло солнце и Олег как-то неожиданно быстро согрелся. Причем не упарился, обливаясь потом, что изматывало последние две недели, как только начиналась физическая работа, — а именно согрелся и впервые почувствовал, что наконец-то привык к этому мрачному заснеженному горному лесу.
Скоро должны были показаться развалины селенья. По сведениям, полученным от местных, туда частенько наведывались бандиты, правда, наблюдением с воздуха засечь их не удавалось. Но последний месяц горы завешивали сплошные туманы и снегопады, авиация стояла на приколе, и что там могли «духи» оборудовать за это время, предстояло пощупать спецразведке.
— Веденеев, на перевязку, — в палату заглянула медсестра.
Олег, нехотя поднялся и вышел в коридор. Первое время после ранения он передвигался с трудом. Рана не давала ходить. Удивительно было, как он смог раненый вести бой, а потом еще три километра прорываться к своим. Вот, что называется, действовал в горячке. А рядовой Омельчук, тот, вообще, с пулевым ранением в спине дрался и сам вышел, тащить не пришлось. На себе выносили только двухсотых. Трех парней. Двух из своего отряда и третьего — дальневосточника сапера прапорщика…
В перевязочной врач, ровесник Олега, осмотрел рану и, в который раз, бодро удивился.
— Да, чуть выше, и все хозяйство бы тебе срезало. А чуть глубже и совсем бы кранты, перебило бы артерию, а на месте вы кровь не смогли бы остановить. Больно место неудобное.
Еще бы. Олег даже рану без зеркала с трудом мог разглядеть. В самую промежность осколок от мины влетел. Крови и так натекло, хоть штаны выжимай. Нормально перевязать его смогли только перед погрузкой в вертолет. От слабости он уже сознание терять начинал.
— Ну, что?.. Еще недельку и можно выписываться. Рана приличная. Ведет себя хорошо. Дальше можно амбулаторно долечиваться.
Олег прошел в туалет и закурил. Все, через неделю в отряд. Прощай, опостылевшая больница. Но большой радости от того, что скоро выпишется, он не ощущал. Тяжело было на душе. Двух бойцов его отряд не дождался из той командировки. Не дождались родители сыновей, а контрактника Вадима и жена. Хорошо еще, что детей не было, а может быть и плохо. Ушли ребята, после себя и зерна не успев на земле оставить.
Хоронили их без Олега. Хоть в этом судьба пощадила капитана. Хватило бы у него нравственных сил проводить на миру своих бойцов в последний путь? А народищу, говорят, тьма тьмущая была. Не привыкли люди к боевым потерям. В курортном месте отряд расположен. Раньше скажи кому, позавидуют такому месту службы. А сейчас — вот она, война, под боком. Благополучный мирный городок нет-нет, да и выходит провожать своих погибших детей.
Конечно, в глаза никто бы из офицеров не осудил Веденеева, за то, что не уберег бойцов. Гибнут на войне не только от ошибок, но и от нелепостей. И где между ними раздел, поди, определи. Никто не может ему предъявить упрека. Только он сам казнит себя ежечасно.
За эти недели, проведенные в госпитале наедине с собой, со своими тяжелыми мыслями, Олег в свои двадцать шесть лет из молодого, бравого офицера, в своем понимании войны превратился в матерого жестокого вояку. Или тот бой так перевернул его сознание?
Прокручивая в голове все, что произошло за полтора часа свирепой схватки, он снова и снова убеждался, что его группа бой вела грамотно и вряд ли кто мог бы справиться с этой задачей лучше, если бы… Если бы не самое начало огневого контакта. Именно тогда погибли два бойца.
Группе капитана Веденеева предстояло осмотреть развалины поселка. Веденеев с четырнадцатью бойцами шел в дозоре впереди основного отряда. До селенья оставалось около километра и здесь ущелье сужалось, тропа просматривалась с близлежащих высот. Очень удобное место для засады, но все было тихо и группа благополучно миновала опасный участок. За поворотом тропы был пологий склон и сквозь заросли показались развалины.
Шедший впереди Зайченко вдруг присел и жестом показал, что кто-то прячется в зарослях. Разведчики замерли и услышали стук топора. Скорее всего, этот кто-то спустился в лес за дровами. Прапорщик крадучись двинулся на звук. Стук прекратился. Лесоруба они так и не обнаружили. С опушки осмотрели развалины. По все приметам, там были люди. Из поселка доносился слабый запах дыма.
Как показалось Веденееву, в поселок они вошли незамеченными. Зайченко первым обнаружил блиндаж и, заглянув в окно, жестами показал, что в блиндаже отдыхают «духи». Дальше Олег увидел, что прапорщик распахнул дверь блиндажа и исчез в ее проеме. В следующее мгновение Зайченко выкатился обратно, судорожно дергая затвор пулемета. И тут вдарили автоматы. Олег кожей, подсознанием понял, что это заговорило оружие бандитов.
Он и сейчас уверен, что это не была засада. Сказался опыт войны. Бандиты сначала стреляют, потом думают. И этот опыт позволил им отыграть драгоценные секунды. Веденеев увидел, как, буквально перерезанный очередью, упал рядовой Елин и тут же уткнулся в снег недалеко от блиндажа Зайченко. В следующее мгновение запели автоматы его бойцов. Из блиндажа ни один «дух» не выбрался. Те трое, что ударили в спину Елину и Зайченко из-за развалин, тоже не смогли уйти.
Веденеев по рации начал докладывать о случившемся командиру основного отряда и тут на группу обрушился шквальный огонь. Олег приказал отходить. По всему было видно, что нарвались на крупную банду. Подхватив убитых, разведчики ринулись по тропе навстречу своим. Бандиты наседали сзади. И вот тут, выйдя к тому узкому месту, которое еще час назад проходили с особой осторожностью, Олег понял, что именно в этом тоненьком перешейке «духи» отрезали их от основных сил. Захватив господствующую высоту, они могут удерживать тропу сколько угодно.
Разведчики заняли оборону под скалой и вызвали вертолеты огневой поддержки. Только они могли вызволить их из мешка. Было понятно, что основной отряд к ним в ближайшее время пробиться не сможет.
Позиция, которую выбрал Олег, оказалась очень выгодной. Преследующие их бандиты оказались внизу, и наступать должны были по открытой местности, на которой почти не было естественных укрытий. Разведчики держали противника на расстоянии и ждали авиацию. «Духи» предприняли несколько лобовых атак, обожглись и поумерили свой пыл. Те же бандиты, что отрезали их от основной группы, не могли достать сюда огнем. Пробовали кидать мины, но от них защищал мощный скальный навес.
Они бы так и отсиделись до темноты, но выдвинутый влево от скалы дозор сообщил, что «духи» по круче обходят их и скоро замкнут кольцо. Тогда позиция пограничников будет прошиваться насквозь. Судя по той скорости, с какой «духи» продвигались к ключевой высотке, жить разведчикам оставалось минут пятнадцать. Можно было уповать на вертушки. Но если они не успеют, то шансы на жизнь уже не отыграть.
Веденеев решил идти ва-банк. Только ход на опережение мог спасти разведчиков. Они ударили неожиданно и первыми захватили высотку. Тут же смели огнем подбирающихся к ней «духов». Омельчук, прикрывавший прорыв группы, последним достиг высоты. Пуля прошила ему спину, но из боя он выходил сам. Когда скатывались с высотки к своим, осколок разорвавшейся мины подсек Олега. Во время прорыва погиб и старшина-дальневосточник. Те же, кто выбрался из западни, могли сказать, что родились в рубашке. Только вот троим рубашек не хватило… Вертушки пришли через полчаса после прорыва группы Веденеева к своим. Как потом узнал Олег, у них на то были веские причины. Война в тот час шла не только в этом ущелье.
Почему погибли ребята? Сколько раз задавал себе этот вопрос Веденеев, и находил один ответ.
Потому, что не так воспитаны. Бандиты на их месте остались бы живы. Наших солдат учили любить людей, пусть не любить, так, по крайней мере, уважать. У бандитов другой инстинкт – убей. Все враги, кроме твоей стаи. С молоком матери они впитали – убей неверного. Человек не твоего тейпа – враг, не твоего народа еще больший враг. А пограничнику еще труднее приспособиться к боевой обстановке. Его задача не воевать, а охранять. Как из сторожевой собаки трудно воспитать служебно-розыскную, так и из пограничника трудно выковать армейца. Пограничник постарается предупредить, задержать и, уж, в крайнем случае, откроет огонь на поражение.
Теперь это все кажется Олегу преступной лирикой, но тогда эти заученные навыки стоили жизни его бойцам. Оставшиеся в живых больше не позволят врагу выстрелить первым.
