О Друниной светлая грусть

С Юлей Друниной, несмотря на разницу в возрасте, мы общались часто, по имени, но на «вы» в обе стороны. Разговоры зачастую были интимные, если это понятие брать в широком смысле, — не для посторонних ушей. И доказательством этого стало последнее «дело», по поводу которого она ко мне обратилась.

Однажды позвонила, спрашивает: «Толя, вы когда будете в ЦДЛ?.. Очень хорошо, мы тоже как раз в это время там будем. Хочу передать вам кое-что для чтения». Когда встретились, протягивает папку и говорит: «Здесь материалы, которые вам будут интересны. Когда прочитаете, позвоните».

Я прочитал. Материалы и верно убойные. Подписанные автором копии отчаянных писем Каплера Хрущёву и Федину, а также несколько газетных вырезок.

Суть дела была такой. В «Литературную Газету» пришло письмо из Сочи о том, что начальник местной милиции воспротивился дружбе своей дочери с неким парнем, и дочь подверг медицинским истязаниям, а парня засадил в тюрьму. А в ЛГ в ту пору была умная практика: по интересным письмам разбираться посылали опытного адвоката, и он готовил заготовку для солидных писателей, которые писали крутые статьи. Вот и на сей раз адвокат привёз материал, который крайне заинтересовал Каплера:  случай по сути был именно такой, через который прошёл сам Каплер, когда был женат на дочери Сталина.

Короче говоря, Каплер вместе с Юлей Друниной полетели в Сочи, чтобы узнать всё из первых рук. Результатом той командировки стал знаменитый очерк «Сапогом в душу», где милицейскому чину было воздано по заслугам.

А первым секретарём Краснодарского обкома КПСС был знаменитый Медунов. И Боже мой, какой жуткий крик он поднял, обвинив Каплера в клевете! Звонил Чаковскому, прислал опровержение, написал гневное письмо Хрущёву. А в «Советской России» появилась статья «Сапогом в лужу», которая чуть ли не дословно перепевала жалобу Медунова, но с добавлением издевательств. Написал её верный медуновско-цековский прихвостень, который в перестройку крушил партию, — Черниченко. Началась травля Каплера. Вот тогда он и написал те письма, которые передала мне Друнина.

Звоню ей через неделю: Юля, я прочитал, когда и как вернуть папку?

Она отвечает: «Толя, не надо возвращать, оставьте её у себя. Может быть, когда-нибудь вы…»

Вот таким было последнее «дело» Юли, с которым она ко мне обратилась. Ибо ещё через неделю я прочитал страшное сообщение: Юля ушла…

Я знаю, что она до спазмы в голосе возмущалась перестроечным сволочизмом, особенно потрясла её опубликованная незадолго до этого антисоветская  статья в «Известиях», которую мы с ней горячо обсуждали. И, видимо, последнее решение в ней созрело не внезапно, не в порыве отчаяния, она готовилась к уходу, раздавая важные для неё документы в надёжные руки, чтобы не пропали.

А в папке, помимо писем Хрущёву и Федину, было и письмо той девочки самому Каплеру – очень проникновенное, в котором она, в том числе, рассказывала и о том, как её пытал допросом корреспондент Черниченко. Но кое-чего, в моём понимании ситуации, не хватало. К тому времени я уже давно не работал в «Литгазете»,  однако дружеские связи сохранились, и мои изыскания закончились тем, что Левиков под страшным секретом вытащил  из нижнего ящика своего письменного стола вёрстку большой статьи Каплера – «Ответ Медунову». Статья стояла в номере, но в последний момент позвонили из ЦК и потребовали её снять. А Левиков сохранил вёрстку для истории. Кто «стукнул» в ЦК, Левиков знал, но мне предложил догадаться самому, предупредив «Если что, я тебе ничего не давал».

Но так или иначе, у меня собрался полный «кейс», и спустя годы я подробно рассказал о той гнусной истории на страницах ЛГ, выполнив просьбу Юлии Друниной.

А Юля, конечно, была женщиной не только талантливой, но и обаятельной, общаться с ней мне доставляло огромное удовольствие. И она была беспредельно честной по отношению к советской истории, да и к самой себе, не забывая о своём минувшем. В конце жизни она не была одинока, но тема Каплера всегда оставалась с ней, и не случайно они похоронены вместе – в Старом Крыму.

А уж как она переживала за судьбу страны, как страстно обличала архитекторов и прорабов перестройки! Если не изменяет память, именно она позвонила мне и спросила: «Толя вы читали в «Советской России» статью «Архитектор у развалин»? Потрясающе!» Речь шла о статье Зюганова, который в пух и прах разбил Яковлева. Это была её манера: звонила и спрашивала: вы читали? А потом, встретившись в ЦДЛ, мы с ней ту или иную статью с пристрастием обсуждали. Она всё принимала близко к сердцу.

Поэзия Друниной останется в русской литературе навсегда, Юля  не нуждается в дежурных комплиментах, её продолжают цитировать. Но я, хорошо знавший Друнину, много с ней общавшийся, сохранил память о замечательном, светлом человеке. И в душе горжусь, что именно мне она доверила одну из дорогих для неё тайн своей жизни – в надежде, что через публикацию о той истории с Каплером я помогу восстановить справедливость. Но та папка с историческими документами, которые перед уходом передала мне Юлия Друнина, не должна пропасть. И я уже отдал её в другие верные руки, которые сохранят её для будущих поколений.

Анатолий САЛУЦКИЙ