Автор: На открытой террасе небольшого, очень красивого южного ресторана сидела пара, которая неудержимо притягивала взгляды всех присутствующих. Ему было двадцать пять, ей — под шестьдесят. На них поглядывали и с соседних столиков, и с дальних — украдкой, с быстрым, жадным любопытством. Молодого человека это внимание как будто бы слегка нервировало. Женщина принимала его с полным безразличием. Спокойная, матерая, немного презрительная, она восседала на белом ажурном стуле, как на троне, и от души наслаждалась жареной рыбой и легким вином.
Ее осанка была безупречна. Кожа на шее и подбородке провисла, но лоб, нос и губы в профиль сохраняли ястребиную четкость. Зеленые глаза блестели прозрачно и ярко. Наверно, она была потрясающе красива — лет двадцать назад. Ну, а молодой человек был красив прямо сейчас — матовое лицо, темные кудри, небольшая бородка любовно подстрижена. Вот только была в нем какая-то неприятная суета… Наверно, ему казалось, что если он будет слишком долго молчать, его спутница забудет про него, поэтому надо постоянно напоминать о себе…
Он улыбнулся, как какой-нибудь Хосе Антонию из мексиканского сериала, заглянул ей в глаза и сказал низким, страстным голосом:
— Дорогая! Как грациозно ты пьешь вино! Ты бесподобна… Я обожаю тебя!
Она благосклонно улыбнулась, — и снова занялась обедом. Он продолжал:
— Знаешь, меня всегда восхищали зрелые женщины. К малолеткам никогда не тянуло, они такие глупые! Глупые, писклявые котята… А ты — львица!
Она подняла бровь:
— Вот как? Львица?
— Да! Роскошная, величественная львица!
Она сдержанно улыбнулась, и посоветовала:
— Милый, ты бы поел. Твой стейк остывает…
«Мало того, что я красив как бог, — думал он, отрезая мясо — у меня еще и язык работает — только в путь! Все дала природа, чтобы жить за счет богатых старых дур… Но, майн гад! Как же она мне надоела! Ублажать старуху, когда кругом столько молодых самок!»
«Что-то ты, дружок, перебарщиваешь — подумала она, глядя в тарелку — так усердно изображаешь влюбленного, что прямо из штанов выпрыгиваешь. Это немножко противно… А впрочем, какая разница — сказала она себе — в постели он свое дело делает на «пять», чего еще надо? Чего еще надо такой, как я — циничной, прожженной гедонистке, которая и в молодости презирала всю эту сопливую чушь про неземную любовь? Мне нужен молодой, упругий, сладострастный жеребец. Это все, что требуется, на остальное плевать…»
Но, видно, все-таки было не плевать. В ней поднималось раздражение против этого красивого, самодовольного болвана.
«Ты, дружок, плохо играешь свою роль. Очень плохо. Хотелось бы меньше лести и больше достоинства… Но тебе не хватает мозгов, чтобы это понять… Тридцать лет назад я тоже притворялась влюбленной, когда встретила богатого мужика и решила его захомутать. Я тогда ходила в штопанных колготках, а сапоги заматывала скотчем, чтобы не развалились на ходу. А я была молодая, голодная, и готова была проглотить весь мир… Но я так не суетилась, я сохраняла пристойность… И мужу я потом помогала. Я стала его правой рукой; когда он заболел, все дела фирмы легли на меня. Перед смертью он взял с меня обещание, что я позабочусь о его детях от первой жены, и я честно выполнила свое обещание… Нет, я не даром ела свой жульен из семги! И семгу, и массажные салоны, и бунгало на берегу Средиземного моря — все это я отработала! Но на тебя такой надежды нет, ты слишком глуп».
Она промокнула губы салфеткой и откинулась на спинку стула. В ее глазах появился какой-то странный, холодный блеск.
— Послушай — сказала она, прищурившись, — я хочу тебя спросить: ты помнишь, когда ты в последний раз жил так, как тебе хочется?
— Что?.. — Молодой человек опешил. Кусок мяса, который он собирался подцепить вилкой, остался лежать на тарелке.
— Ты со мной уже три месяца. До меня ты был с Дианой. А к Диане тебя пристроила Марго, которая укатила за границу со своим новым бойфрендом. Кажется, мулатом…
— Дорогая, ты что, ревнуешь меня к женщинам, с которыми я встречался до тебя? — Он улыбнулся, и улыбка получилась довольно кривой. Она словно не заметила эту улыбку, ее глаза блестели тем же холодным блеском.
— Ты, мой милый, с ними не встречался — ты их обслуживал… Нет, это не ревность. Я просто хочу узнать — когда ты в последний раз жил так, как тебе хочется? Когда ты, например, гулял по городу? Просто гулял — а не таскался, как песик, за очередной госпожой. Целовал женщину — потому что она тебе нравится, а не потому что платит за тебя в ресторане и покупает тебе галстуки и рубашки…
Красавец побледнел.
— Дорогая, я не понимаю…
— Ну, конечно, ты не понимаешь. У тебя ко мне бескорыстная, пламенная любовь. И деньги мои тебя совершенно не интересуют… Знаешь, дружок, ты напрасно считаешь меня такой уж непроходимой старой дурой. Я, конечно, старая, но дурой никогда не была. А тебя я видела насквозь с первой минуты. Просто меня это устраивало… Но теперь мне захотелось узнать — осталось в тебе хоть что-то мужское? Хоть какая-то гордость?… И я решила — если ты скажешь мне правду, если ты честно скажешь, что любишь не мои дряблые прелести, а мои деньги — я дам тебе сто тысяч долларов.
— Сто… сто тысяч д-долларов? — Его челюсть слегка отвисла.
— Да. И отпущу на все четыре стороны… Если скажешь правду.
«Что задумала эта сука? Что за игру она ведет? — мысли испуганно заметались в клетке его маленького мозга — Блефует? Проверяет? И если скажу, что не люблю, выгонит…»
По его бегающим глазам она поняла, о чем он думает. Она усмехнулась:
— Думаешь, я тебя проверяю? И если признаешься, что не горишь любовью к старухе, дам тебе пинка под зад?.. Даже если и так — что ты теряешь? Ты за эти три месяца, наверное, понял, что каких-то суперподарков от меня ждать не стоит. Я не из тех, кто дарит дома и машины… Платить за тебя в ресторане — да, покупать одежду — да. Но не более того. Ты, мой милый, так и будешь таскаться со мной, как паж, выполнять мои капризы, терпеть мое плохое настроение — за еду и шмотки. Жалкая участь, на самом деле…
— Ну, решайся! — подзадорила она. — Сто тысяч долларов! Ты можешь делать с ними, что хочешь. Например, получить образование. Выйдешь в люди, не будешь ублажать богатых старух, будешь сам себе хозяин… А хочешь — можешь просто их промотать. Спустить на женщин. На каких захочешь. Хоть на ту официантку, которую ты недавно пожирал глазами…
Его осенило: «Вот оно что! Она приревновала меня к официантке!»
— Дорогая, о чем ты? Какая официантка, я ее даже не заметил… Для меня есть одна женщина — ты… Диана, Марго, Клара — это все в прошлом…
— Болван! — она резко встала.
В глазах красавца появился испуг. Она смотрела на него сверху вниз ледяным взглядом. И голос ее тоже был ледяным:
— Я не блефовала. Я дала бы тебе эти деньги, если бы ты сказал правду… Но ты не способен на это. У тебя нет ни принципов, ни ума, ни гордости. Ты — маленький, ничтожный, лживый альфонс, и таким останешься…
Она достала из сумки пару купюр и бросила их на стол:
— Это официанту… Да, номер в гостинице оплачен до утра, можешь переночевать. И, не оглядываясь, пошла к выходу.
Валентина ЯНЕВА
