Автор: Представьте, что вы проходите мимо школы и замечаете выпавшую из рюкзака чью-то потрепанную тетрадку. Подходите ближе и читаете надпись на обложке: «Дневник воина». Открываете и, пробежав страницы глазами, понимаете, что это не совсем обычный детский дневник. Его обладатель – Артур, ученик младших классов – готовится стать «великим воином» и придерживается для этого строгих правил: «Всегда будь начеку», «Девочки – враги воинов. С ними нельзя дружить. Потому что влюбляешься, а потом хочешь жениться. Нет ни одного женатого воина в истории», «Нельзя учиться хорошо и быть крутым. Это несовместимые вещи» и многих других. Он изо всех сил старается их придерживаться и ради своей великой цели сопротивляется внутренним слабостям, например, любви ходить в школу (крутые воины не любят учиться и вообще мало думают) или излишней эмоциональности (мужчинам непозволительно плакать). Вдобавок он дал обет безбрачия, и теперь приходится противостоять своей симпатии к однокласснице Амине.
Собственно, это и есть роман «Типа я», написанный в 2020 году, дебютное произведение Ислама Ханипаева. Написав его, Ханипаев стал лауреатом литературной премии «Лицей», финалистом премии «Нос», победителем читательского голосования премии «Ясная поляна» и т. д. Его заметили критики и литературные блогеры. Удивительным кажется тот факт, что абсолютно специфическое повествование о дагестанском мальчике, поведение и мысли которого во многом обусловлены влиянием особой национальной среды, заинтересовало широкий круг читателей. Поймет ли читатель, не проживший всю свою жизнь в Махачкале, намеки на дагестанские реалии и юмор над ними, почти сатиру на них? Скорее всего, нет, разве что на самые стереотипные. Тогда почему этот текст всё же «работает», почему становится универсальным?
С первых страниц мы проникаем в несколько причудливое сознание восьмилетнего Артура. Оно наивно, забавно, моментами искаженно воспринимает действительность, но необычайно серьёзно и строго организованно: по сознательному решению мальчика в его жизни почти нет места забавам (они где-то на периферии и не так важны) и всё подчинено строгим правилам и великой цели. На первый взгляд может показаться, что это лишь следствие богатого воображения и некая внутренняя игра, вживание в привлекательную и авторитетную для ребёнка роль. Однако автор тонко передаёт «неигровую» природу такого мышления. Артур не может отказаться от него тогда, когда захочет, он остро в нем нуждается, а потому идёт на большие жертвы, для того чтобы остаться в рамках своего собственного кодекса чести.
«Вчера в крутом историческом фильме главный герой сказал: «Ради великой цели мы должны совершить эту великую жертву!», а потом их всех убили. Вот и я подумал, ради великой цели (стать крутым и, по возможности, злым воином) я должен пожертвовать школой. Надо пожертвовать всей обычной жизнью. Я уже начал жертвовать. Я дал обет безбрачия. Это значит, я никогда не женюсь на Амине. Но мне себя не жалко. Жалко Амину, потому что у нее никогда не будет крутого мужа», – рассуждает Артур.
Порой составленный им свод заповедей кажется предельно разработанным и применимым к любой, даже самой незначительной ситуации в жизни, например: «Правило 31: если ждешь на скамейке, то надо грызть семечки» (Артур видел, что так делают те парни, которых мальчик считает эталоном силы и независимости).
Не новое, но удачное решение Ханипаева в связи с этим – создание особого персонажа, Крутого Али, которого Артур называет лучшим другом и главным учителем. Собственно, все непреложные правила, аккуратно записываемые по ходу действия романа Артуром в тетрадь – это главные идеи Али-наставника. Крутой Али – это «идеальный» воин: он злой, большой и сильный, никогда не грустит, постоянно дерется и всегда побеждает, не читает книг, говорит «крутые» слова (например, «жиесть», «ушатать», «ядерный», «махаться», «тигар» (как похвала), что в целом соответствует дагестанскому сленгу). Почти сразу читатель понимает, что Крутого Али в реальности не существует, и большую часть времени Артур ведет диалоги с плодом своего воображения.
В отношении такой необычной тактики мыслить — всё довольно быстро проясняется. Артур – приёмный ребёнок, однако он помнит свою настоящую маму, которую насмерть сбил автомобиль прямо на его глазах два года назад. Это роман про детскую травму, но про травму изнутри сознания. Стоит отдать должное автору: довольно сложно изобразить травмированный внутренний мир ребёнка от первого лица так, чтобы читатель в него поверил.
В этом мире потрясение априори не может быть отрефлексировано, боль, диктующая правила игры, не может быть осознана. Потому ребёнок теряет связь с реальностью, начинает жить в созданном им мире, где действуют свои законы. Изображение детского сознания всегда является проблемой для писателя: взрослый навсегда утрачивает тот особый первичный образ мыслей, и любая попытка подобного изображения – более или менее удачная мистификация. Стоит ли говорить, что задача усложняется, когда речь идёт о детской травме?
Ислам Ханипаев довольно обаятельно справляется с этой задачей. Особенность её реализации состоит в том, что автор балансирует на грани двух сознаний, двух голосов: голоса Артура и собственного иронического голоса. Однако при этом повествование не теряет эффекта подлинности. Мальчик в условиях жестокого, непредсказуемого мира примером для подражания выбирает сторону силы, часто грубую, аморальную и интеллектуально убогую, зато надёжную, способную сохранить себя в атмосфере школьного буллинга и сложного прошлого. Так и появляется Крутой Али – некая идеальная модель поведения; отсюда же и бесконечно разрастающийся набор правил, порой совсем не мотивированных и абсурдных, предназначенных для подражания «сильным мира сего», но конструирующих понятную и безопасную реальность.
Автору не нужно вмешиваться в повествование, чтобы указать на неприемлемость подобного мировидения – оно само себя разоблачает. Ханипаев не позволяет себе навязчивого дидактизма или тенденциозности, реальность гротескно подаётся через восприимчивое и бескомпромиссное сознание Артура, и это, бесспорно, интересный пример ненавязчивой иронии.
Любопытен ещё и тот факт, что сознание Артура вступает в неочевидную борьбу с самим собой. Подсознательно он чувствует, что совсем не подходит для той «высокой» модели поведения, которую он выработал. Читатель видит это в языке. «Крутую» манеру выражаться, привычку вставлять брутальные словечки в речь Артур, очевидно, пытается себе именно привить, в сущности, они ему чужды. Язык его дневника довольно литературен, а порой и поэтичен: так, ему больше нравится словосочетание «поле брани», чем «место помахаться». Артур любит ходить в школу (с особенным удовольствием посещает природоведение и ИЗО) и делать домашнее задание (одна из глав романа называется «Я люблю ходить в школу, и это проблема»).
За счёт этого противоречия внутренний мир героя усложняется, становится подлинно драматичным. Здесь же выскажу догадку относительно названия романа, его смысла. Слово «типа» Артур вставляет, когда говорит о своей новой семье («типа мама», «типа брат»), таким образом подчёркивая их неподлинность, вскрывая обман жизни, который он повсюду ощущает и которому сопротивляется. Возможно, «типа я» – это такое же ненастоящее, неподлинное «я», искусственно созданная в целях самозащиты идентичность, противоречащая истинным склонностям и особенностям Артура.
Не менее, чем новый роман, интригует сама фигура автора. На мой взгляд, она в чем-то парадоксальна, я бы даже назвала это «феноменом Ханипаева». У «Типа я» есть послесловие, в котором автор заявляет: «Хотя я и пишу достаточно много, но я знаю, что в целом я чисто технически плохой писатель (надеюсь, что хороший рассказчик историй), так как мой читательский опыт наискуднейший – к тридцати годам в лучшем случае сорок книг. И большинство из них, мягко говоря, не классика мировой литературы».
Да, и до этого некоторые авторы отказывались от звания писателя и настаивали на преимущественно развлекательной функции литературы. Таким образом они в каком-то смысле также позиционировали себя как рассказчиков занимательных историй. Но часто подобная позиция диктовалась их индивидуальным взглядом на литературу, на то, какой она должна быть или какой единственно и способна быть в современном мире.
Ханипаев не выдвигает своего мнения на этот счет, он вообще не берется судить о литературе: он в ней ничего не понимает и знает о ней меньше, чем любой первокурсник филфака. Сначала может показаться, что это своего рода литературное амплуа, что Ханипаев только притворяется для каких-то скрытых целей читателем и писателем-новичком, что всё это – игра. Но, побывав на литературной встрече с ним, уверенно скажу, что это не конструируемый образ, а правда.
Ханипаев – человек, в читательском плане не образованный, он говорит это на многих интервью. В этом признании звучит извинение перед другими и самоирония, но от этого оно не менее открыто. Тут перед нами встает вопрос: «Может ли плохой читатель стать хорошим писателем?», ответ на который раньше казался очевидным. Ханипаев всегда подчёркивает, что в прошлом он сценарист, а поэтому знает, как создать простую и динамичную историю, и только в этом его скромное преимущество.
Отсюда, заметим, и кинематографичность его дебютного романа, насыщенность диалогами, элементы детектива. По сути, «Типа я» – это лёгкая и быстро развивающаяся история поисков Артуром его настоящего отца с неожиданным концом. Делясь особенностями протекания творческого процесса, Ханипаев говорит, что написал «Типа я» за 13 дней и «по наитию», скорее интуитивно работая над текстом, отдаваясь потоку разных идей, чем заранее продумывая ход сюжета.
Ханипаев – очень стихийный писатель, не имеющий никакой базы для того, чтобы стать серьёзным автором. Собственно, он к этому и не стремится. Думаю, нужно остановиться на его собственном определении и считать Ханипаева всего лишь «хорошим рассказчиком историй» и, тем не менее, говорить о нем как о полноправном участнике современного литературного процесса.
Татьяна ГАЗИЕВА
Газиева Татьяна Руслановна. Родилась в Махачкале. Окончила бакалавриат филологического факультета Дагестанского государственного университета по специальности «Русский язык и литература». В настоящее время учится в магистратуре МГУ на кафедре истории новейшей русской литературы и современного литературного процесса. Артель вольных критиков МГУ.
