Автор: Тень крысиного ложится на землю…
Юрий Власов «Справедливость силы»
Очередь в рентгеновский кабинет показалась Илье бесконечной. Сидя в кресле-каталке, он смотрел то на своего тренера, стоявшего рядом, то на разношёрстную очередь из людей разных возрастов, которым так же, как и ему, не повезло в этот день. Спортивный костюм, накинутый поверх мокрой от пота самбовки, стал влажным, и сквозняк, возникавший при каждом распахивании ведущей в коридор двери, добавлял неприятные ощущения от озноба, постепенно начинавшего заставлять мышцы неприятно подрагивать. Правая нога, обколотая обезболивающим, бесчувственно касалась ступеньки кресла-каталки, прихваченная наскоро сооружённой шиной. Прикрыв глаза, Илья терпел этот леденящий холод, порой сменявшийся волной жара, проносящейся от травмированного сустава и делавшей наступавшие за ней конвульсии еще болезненнее.
Момент поединка, когда уже после команды судьи об остановке, его соперник по финалу продолжил движение, раз за разом возникал у него в памяти. Каждый раз за долю секунды до их совместного падения ему казалось, что можно всё изменить, исправить и сейчас ехать домой, глядя в окно автобуса, как он делал тысячи раз, возвращаясь с тренировок и соревнований.
Захват, движение, остановка, снова попытка провести приём… Соперник совсем не прост. На пару лет младше, но уже успел набраться опыта на зарубежных турнирах, почти не проигрывает, ни в захвате, ни в инициативе. Преимущество в пару баллов, полученное Ильёй в самом начале схватки, может раствориться в любой момент.
Прикосновение судьи, означающее сигнал к остановке схватки… вот здесь, здесь всё должно было пойти не так. «Почему этот парень продолжил движение? Почему я это допустил?» — он снова и снова повторял сам себе этот вопрос, когда почувствовал, как кресло-каталка качнулось вперёд, и они с тренером оказались, наконец, в кабинете. Потом началась обычная больничная рутина с ожиданием снимков, ещё одной, правда, небольшой, очереди к хирургу и неминуемого приговора, которого они вместе дожидались в коридоре.
— Жить будешь, но в контактный спорт, наверное, лучше не возвращаться. Переходи на плаванье и лыжи, — сказал доктор, малюя какие-то каракули в только что заведенной на поступившего в больницу карте.
Илья, сидевший в инвалидном кресле, вопросительно посмотрел на тренера. Вообще-то он неплохо читал по губам, но сейчас доктор смотрел не на него, а на стол, и Илья ничего не смог разобрать.
— Всё будет хорошо, — тренер ограничился только этими жестами.
— Он что, немой? — теперь доктор смотрел прямо на Илью, и тот хорошо понял, о чём спрашивают тренера.
Когда-то он злился, видя такую бесцеремонность, но потом привык и вовсе перестал обращать на это внимание. Сейчас, после полуторачасового ожидания в разных очередях, продрогший до костей, он не сдержался и, не стесняясь, коснулся пару раз подбородка тыльной стороной ладони, выражая тренеру своё мнение о враче и текущем моменте в целом.
— Правильно говорить — человек с проблемами слуха, а не немой или глухой, — ответил тренер, повернувшись к Илье спиной.
— Ладно, ладно, прошу прощения, — доктор подтолкнул тренеру несколько листков, исписанных размашистым почерком.
— Это обезболивающее и противовоспалительное, поставите печати у сестры. Госпитализировать не будем, сдадите анализы и запишетесь на операцию, — закончил он разговор.
Докатив кресло до припаркованного недалеко от корпуса внедорожника, тренер помог Илье забраться на переднее сиденье. Только сам сев за руль, он заметил бахилы, уродливо висевшие на ботинках и порванные в нескольких местах во время ходьбы от корпуса к корпусу. Сняв их и выбросив в стоявшую рядом урну, тренер посмотрел на грязные ладони, вытер их лежавшей на дверке салфеткой и подивился формальности подхода ко всему на свете, пропитавшей администрации казённых учреждений с головы до ног.
К вечеру воскресенья машин на Садовом кольце было совсем немного, и они довольно бодро поехали в сторону Красносельской эстакады, чтобы там, повернув к Сокольникам, выскочить на Щёлковское шоссе.
— Сейчас не больно? — жестом спросил тренер, сняв правую руку с рулевого колеса.
— Терпимо, — показал Илья коротким движением ладони.
Ему хотелось спросить, что будет дальше, о чём ещё говорил врач, а главное, когда ему можно будет снова вернуться к тренировкам. Все вопросы крутились в голове, наслаиваясь концом одной фразы на начало другой, повторяясь и раз за разом становясь все более страшными из-за очевидной невозможности получить на них правдивый ответ.
Возле подъезда белой девятиэтажки, растянувшейся на добрую сотню метров, их встретил отец Ильи. Вместе с тренером он помог сыну выбраться из машины. Ему, как и Илье, хотелось задать тренеру всё те же вопросы, но сзади уже подъехала другая машина и нетерпеливо сигналила, требуя уступить дорогу.
— Там дальше есть площадка, где можно припарковаться, — сказал отец.
— Да нет, давайте, я завтра позвоню, — ответил тренер, настроение которого совсем испортилось, пока он вёз Илью из больницы.
Получалось, что все надежды на успешные выступления на международных соревнованиях, за которые можно было получить призовые выплаты, оказались только мечтами, несбывшимися надеждами. Тренер сам смотрел снимки и даже без пояснений лепилы отдавал себе отчёт в серьёзности травмы.
«Пара недель на подготовку к операции, это в лучшем случае, месяца три-четыре на восстановление двигательной функции в целом, а сколько уйдёт на полную реабилитацию и возвращение на прежний уровень, неизвестно никому. Вон, Брумель так и не смог прыгать, как раньше, после аварии на мотоцикле», — размышлял он про себя.
Нельзя сказать, что ему не было по-человечески жалко своего подопечного, которому теперь предстояло муторное путешествие по больницам и врачам, но главным чувством, владевшим им сегодня, безусловно, была досада. Из всех, кто сейчас у него тренировался, перспективной можно было назвать одну девицу, родители которой были не в восторге не только от её увлечения спортом, но и от самого самбо, считая его противоречащим женской натуре.
Не любивший откладывать дела в долгий ящик, тренер посмотрел на часы и, посчитав, что время ещё не позднее, набрал домашний телефон Светланы. Трубку взяла её мать, он представился и, объяснив причину своего звонка предложением от федерации, которое следовало принять или отклонить в ближайшее время, договорился о встрече через час.
Уломать родителей оказалось делом отнюдь не простым. Главным аргументом обоих было опасение за слишком широкие плечи и вообще мужской тип фигуры, и без того явно выделявший их дочку из остальных знакомых им девиц. К счастью для тренера, такие возражения он слышал не впервые и хорошо знал, как с этим разобраться. Приехав домой уже с намного более позитивным настроем, он спокойно поужинал под футбол, транслировавшийся на «Матч ТВ» и, открыв на своем лэптопе график женских соревнований, принялся расписывать тренировочные циклы для своей новой ставки.
***
Утро понедельника выдалось дождливым и ветреным. Ещё не полностью облетевшие листья на каштанах и клёнах, пропитанные водой, бесшумно раскачивались на ветках и так же бесшумно падали вниз, когда приходил и их черед становиться частью неживой вселенной. Поздний осенний рассвет давно наступил, но в комнате Ильи царил полумрак, и мать, зайдя, включила электрический свет.
— Иди завтракать, отец с утра съездил, купил тебе костыли, — сказала она, ставя их возле его кровати.
— Сейчас, иду, — сделал он жест ладонью и тут же задал вопрос, звонил ли тренер.
— Не знаю, — показала ему мать, хотя точно знала, что никто не звонил, и отец сам всё утро обзванивал друзей и знакомых, прося помочь с очередями на операцию.
При видимой простоте задачи, решить её было нелегко. Все мало-мальски известные специалисты по спортивной травме были загружены под завязку плановыми операциями, и найти даже малейший просвет в их расписании поначалу казалось невозможно. Выручил старый приятель отца, работавший в городских электросетях небольшим начальником. Электроэнергия нужна всем, и к его просьбе отнеслись с пониманием.
Кому-то была передана чисто символическая сумма в сто тысяч рублей, и Илью прооперировали по федеральной квоте уже на следующей неделе. Через тридцать дней ему больше не требовались костыли, да и опираться на палочку можно было бы прекратить, если бы не настойчивые рекомендации оперировавшего хирурга не перегружать заживающий сустав.
Дело шло на поправку, и, несмотря на нестабильную погоду ноября, Илья каждый день ходил в Измайловский парк, где по два, а то и три часа упражнялся на турнике и брусьях. Часто меняя темп и последовательность, количество повторений в подходе и количество самих подходов, он смог добиться отличных результатов, но он прекрасно понимал, насколько далека биомеханика этих примитивных упражнений от той, что требует соревновательная схватка.
Молодой организм отлично откликался на нагрузки, и через некоторое время Илья смог добавить к тренировкам бассейн, где постепенно перешел к плаванью в ластах, увеличивая объем работы, выполняемой непосредственно мышцами ног. Отцу несколько раз за это время звонил тренер, интересовался здоровьем Ильи и каждый раз обещал как-нибудь заехать. Во всей семье только мать всё ещё переживала такую неожиданную отстранённость со стороны тренера, который до травмы считался для её сына очень близким человеком.
Самого Илью, в первые дни тяжело переживавшего такой неожиданный поворот в отношении к нему со стороны тренера, сейчас больше волновали вопросы получения хоть какой-то профессии, позволяющей заработать достаточно денег для независимого существования. Проблемы со слухом накладывали весьма серьёзные ограничения. Даже на заочных факультетах есть устные экзамены, да и рассчитывать на бесплатное обучение ему не приходилось. Один из товарищей предложил ему попробовать работать в такси, где сейчас с навигаторами маршрутов и агрегаторами заказов можно вообще не общаться с пассажирами. Оставалось пройти медицинскую комиссию и получить водительское удостоверение. С этим вопросом приятель посоветовал не напрягаться, пообещав при положительном решении помочь с хлопотами.
***
Это был обычный осенний день, такой же, как сотни осенних дней, прожитых им за свои двадцать три года. Конец недели ознаменовался обычными вечерними пробками, и, попрощавшись с очередным клиентом, Илья подумал, что на сегодня можно и закончить. Навигатор вёл к нему в Измайлово по Третьему транспортному кольцу, но ему, отлично знавшему город, показалось, что лучше проехать через центр.
Выделенная полоса для общественного транспорта давала ощутимые преимущества на этом варианте маршрута, а может быть, он редко признавался себе в этом, просто именно эта дорога лежала мимо спортзала, где он всего-то два года назад проводил по несколько часов в день. После смены ему нравилось проехать мимо этого места с небольшим парком и старыми деревьями, напоминавшими о той жизни, когда все мечты еще могли стать реальностью.
Поток машин к концу рабочего дня становился все плотнее. Заметив свободное место на стоянке для такси, Илья повернул вправо и несколько минут смотрел на спортивный комплекс, терявшийся в глубине парковых аллей.
«Что я теряю, если просто загляну туда?» — подумал он, отказываясь признаваться, что не может жить без самбистского ковра.
Ему повезло со временем, детские группы давно закончили свои занятия, и коридоры были свободны от бесчисленных мамаш, ожидавших своих чад. Тренировка мастеров была в своей середине, когда разминка и борьба в партере уже закончились. Самбисты оттачивали комбинации со своими коронными бросками. Подсечки, обвивы, атаки и контратаки…
Илья смотрел в зал, забыв время, обиду и боль травмированного сустава. Его тренер стоял с секундомером возле группы девушек, очевидно, спарринг-партнеров Светланы, которая за последний год показывала великолепные результаты. Каждый раз, моделируя задание, он записывал в тетрадку время, за которое новой звезде удавалось выполнить серию тех или иных бросков.
Когда пришло время тренировочных схваток и спортсмены разошлись по ковру, подбирая себе партнеров, тренер, наконец, заметил Илью и, подойдя к нему, спросил, почему тот опоздал на тренировку. Илья показал, что он пришел сегодня просто посмотреть, что у него работа, его ждет такси и у него нет с собой самбовки.
— На! — тренер сунул ему старую, забытую кем-то в тренерской куртку, покопался в шкафчике и вытащил пару видавших виды борцовок. «Успеешь размяться и походишь немного на захватах, я посмотрю», — показал он Илье.
Так Илья вернулся в спорт. За время занятий на турниках он здорово нарастил мышечную массу, и надо было решать, в какой весовой категории ждать лучших результатов. Заметная прибавка в силе сказалась при этом потерей подвижности и чувствительности, но при условии перехода в более тяжелую весовую категорию это можно было исправить.
Тренировки проходили по общей схеме. Фаворитом тренера была, безусловно, Света, которую он продолжал интенсивно готовить к большим стартам, однако тот факт, что Илья ни на тренировке, ни на проходных турнирах не проигрывал ни одной встречи, заставил тренерский совет обратить на него внимание.
Близился отборочный турнир к чемпионату Европы, когда у тренера произошел неприятный разговор с одним деятелем из лоббистской тусовки, присосавшейся к спорткомитету.
— Послушай, Петрович, — обратился к нему вальяжно развалившийся в кресле напротив холёный господин, — у меня есть к тебе деловое предложение.
— Весь внимание, коллега, — ответил ему тренер, перестав изучать меню ресторана, куда они приехали поговорить.
— Твой немой, он путает мне все карты, — холеный господин переместил свое туловище ближе к столу и холодно посмотрел в глаза тренеру.
— Это спорт, побеждает сильнейший! — сказал тренер, стараясь не выдать злобу, душившую его.
— Оставь лозунги для телогреек, – парировал холеный господин, незаметно поморщившись.
— Ладно, ладно. Предложение-то какое? — пробубнил тренер, снова уставившись в меню.
— Отдаем твоей Светлане все поездки, делаем ее первым номером на ближайшие три-четыре года. Взамен твой немой не отбирается на Европу. Он слишком возрастной, у нас есть помоложе. Сейчас он их повыбивает за счет своей бычки, а потом у нас будет дыра на несколько лет. Если сильно заартачится, скажи, что и в такси работать не дадим, — сказал лоббист. Он чуть замешкался перед тем, как высказать все до конца. Последнее предложение явно выходило за спортивные рамки и звучало скорее как угроза, чем как деловой разговор.
— Мне надо подумать, — сказал тренер, откладывая меню. Обедать он уже не собирался.
— Слушай, Петрович, все твои мысли мы знаем наперед. Поэтому мы подготовили для тебя маленький сюрприз. Вот уточненный календарь соревнований, — лоббист подтолкнул тренеру целлофановый файлик с вложенной в него таблицей.
— И что это меняет? — тренер принялся извлекать таблицу из файла.
— Отборочный турнир у глухих пройдет до окончательного решения по составу женской сборной, — лоббист самодовольно улыбнулся.
— А если он откажется? — спросил тренер.
— Тогда ты останешься без призовых, — сказал холеный господин, забирая листок бумаги из подрагивавших пальцев тренера и возвращая своему лицу надменное выражение.
— А если оба отберутся? — для очистки совести все же поинтересовался тренер.
— Ты не первый год в теме, не задавай глупых вопросов. Даже если немой станет первым, он не едет. Решение принято, не надо усложнять людям жизнь, — сказав это, лоббист встал из-за стола, добавив на прощанье, что у него пропал аппетит от такого душного разговора и он завтра ждёт положительного ответа.
Вечером в зале тренер смотрел на обоих своих воспитанников, пробуя убедить себя, что ничего ещё не решено и он будет думать всю ночь до завтрашнего утра, говорить об этом предложении с Ильёй или нет. Три года, обещанные ему решалой, давали большие перспективы по официальным и коммерческим турнирам для его банковского счета, если Светлана будет всё это время оставаться первым номером сборной.
На следующий день он продолжал тянуть с этим разговором, но, когда ему на мессенджер от вчерашнего визави пришло сообщение: «У тебя есть пять минут: нет, так нет», понял, что тянуть не имеет смысла. Попросив у решалы еще немного времени, он написал Илье, спрашивая того, где они могут срочно пересечься и переговорить.
***
В этот день стояла хорошая погода, и они устроились для разговора на лавочке в парке, недалеко от спортивного зала. Тренер долго объяснял ситуацию, мешая правду и вымысел, всячески подчёркивая свой нейтралитет к высказанному ему предложению. Зная, что Илья хорошо понимает его, читая по губам, он всё же подкреплял сказанное известными ему жестами, стараясь оставаться как можно более хорошим в глазах своего ученика.
— Что думаешь? Каким-то процентом призовых я мог бы поделиться с тобой из своей части, — выложил тренер самый веский, на его взгляд, аргумент.
— Деньги — это хорошо, — произнося слова по слогам, ответил Илья.
Он встал и, похлопав тренера по плечу, добавил, также тщательно проговаривая каждую букву:
— Я всё равно бы не стал выступать под нейтральным флагом.
Часть вторая
Занятия по самбо должны проводиться круглогодично.
Анатолий Харлампиев «Борьба самбо»
Вечерняя тренировка мастеров начиналась в шесть часов. Зал, до этого заполненный ребятишками почти всех возрастов, казалось, еще хранил гомон, создаваемый ими по окончании занятий.
Спортсмены основного состава, ожидая начала тренировки, разбившись на небольшие группы, делились последними новостями; особо нетерпеливые показывали друг другу домашние заготовки и задумки по совершенствованию старых, как мир, приёмов.
Несколько самбистов не спешили выходить на ковер. Сидя на низеньких спортивных лавочках, они втирали разогревающие и обезболивающие мази в натруженные суставы. Вошедшие в моду цветные поддержки, наклеиваемые теперь вместо эластичных бинтов, украшали ноги и руки не менее трети присутствующих в зале.
Посмотрев на часы, которые показывали 18:05, тренер поймал себя на мысли, что делает это уже десятый раз. Обычно он и раньше, всегда ненамного, только на одну-две минуты, задерживал построение, незаметно наблюдая за активностью своих подопечных. Иногда вялость и апатичность, проявляемая бессознательно, исподволь, когда у спортсмена нет привычного волевого усилия над собой, подсказывала ему лучше всяких анализов крови, что пора снижать нагрузку; но сегодня тренер думал не про это.
Прошла ещё пара минут, прежде чем, поняв и приняв, что Ильи сегодня не будет на тренировке, Виктор Петрович скомандовал построение. По установившейся традиции спортсмены строились не по росту и не по гендерной принадлежности. Вперёд становились показавшие лучший результат.
Тут, конечно, возникали некоторые разногласия, но чемпионы и мастера всегда славились великодушием, и, если кто-то очень уж хотел встать совсем первым, ему просто поручали провести разминку. Видя, что все идет своим чередом, по налаженному годами регламенту, Виктор Петрович вернулся в тренерскую забрать блокнот с индивидуальным планом для Светланы.
Совсем недавно разменяв четвёртый десяток, он был по-прежнему в форме. Многие из тех, кого он воспитал за восемнадцать лет тренерской карьеры, значительно превзошли его собственные результаты, но и они запросто могли улететь от его задней подножки и спины с колен во время тренировочной схватки. Сегодня, после разговора в парке со своим учеником, Виктор Петрович весь день чувствовал себя неуютно.
Растить чемпионов гораздо сложнее, чем может показаться со стороны. Примирить в своём сердце две противоречащие одна другой ипостаси тренера-селекционера и тренера, способного сделать мастером малоодаренного в физическом плане человека, — задача не из лёгких; а с учётом того, что даже среди одарённых спортсменов уровень таланта весьма неоднороден, Виктору Петровичу уже не раз и не два приходилось решать, кому из учеников уделить больше внимания, а кому меньше.
Впрочем, сейчас ему было не по себе совсем по другой причине. Слова Ильи про выступления под нейтральным флагом, сначала показавшиеся ему пафосной фразой, отдающей банальностью, не шли из головы. Разговоры про этот нейтральный флаг велись уже давно, почти десять лет, и до последнего времени, по крайней мере в спортивной среде, не вызывали особого интереса.
Ну да, антидопинговый комитет, ангажированный западными политиками, заявляет о коллективной ответственности российских команд; ну что теперь, отдать им все победы? В конце концов, все же понимают, спортсмен какой страны стоит на пьедестале?
Существует здравый смысл, подсказывающий даже самым неискушенным любителям спорта, что если среди европейцев и американцев такое количество больных астмой и другими заболеваниями, при которых прием запрещенных препаратов просто необходим, то это не случайно. Однако, как тренер ни убеждал сегодня себя, что с тех пор ничего не изменилось и все остается, как и раньше, поверить в такой расклад ему уже не удавалось.
По рабочему плану сегодняшняя тренировка для Светланы представляла собой несколько учебных схваток, смоделированных под одну из ее основных конкуренток. Разминка подходила к концу. Спортсмены разбились по парам и начали возиться в партере, потихоньку увеличивая нагрузку.
Закрыв блокнот, тренер отложил его в сторону. Всё запланированное лучше было перенести на другое занятие. Многие часы, проведенные перед монитором, на котором раз за разом в обычном и замедленном темпе тренер просматривал, как монгольская спортсменка выходила на свой коронный бросок, сейчас, когда у него не получалось организовать свои мысли, могли быть растрачены впустую.
Всегда спокойный и даже немного циничный в отношении общепринятых норм морали, Виктор Петрович не мог выбросить из головы утренний разговор с Ильёй. Почувствовав, что никак не может собраться, Виктор Петрович вышел из тренерской. Дав своим спортсменам стандартные задания на совершенствование индивидуальной техники, он вернулся к невесёлым размышлениям. Как ни сильны были его убеждения в казавшихся непреложными истинах о том, что «хороший парень — это не профессия», и о том, что заботиться в первую очередь надо о самом себе, теперь все это представилось ему низким и пошлым.
***
Рабочая смена подходила к концу. Кружа по городу весь день и расторопно ловя заказы, Илья почти не вспоминал об утреннем инциденте. Сменщик, длиннорукий сухопарый мужик, судя по наколкам, тёртый калач, видавший виды, как обычно, разнылся про грязный, по его мнению, салон и полупустой бензобак. Когда-то в самом начале их знакомства мужику пришла в голову идея добавить к словам ещё и действия, но, сбитый подсечкой, он сильно стукнулся затылком и теперь только ныл, обиженно шмыгая носом. Покончив с формальностями, Илья нырнул в подземку.
Хотелось есть, он только сейчас вспомнил, что так и не остановился пообедать. Следовало признаться хотя бы самому себе в сильном аффекте от таких резких изменений в своих ближайших планах. Сумка с самбовкой, борцовками, бинтами и всякой спортивной мелочью, типа резины и растирок, в которой так и остались лежать нетронутые бутерброды с мясом индейки и термос с бульоном, висела у него на плече.
В последние годы темп жизни молодёжи настолько возрос, что многие жевали купленную в палатках провизию прямо на ходу, и никто не удивился бы его решению перекусить прямо сейчас. Какое-то время Илья колебался. За чёрным стеклом вагона мелькали бесконечные силовые кабели, закреплённые вдоль стен тоннеля и опоясывающие под землей, казалось, весь город, а с поверхности самого стекла на него смотрело его собственное отражение, словно ожившее «второе я», и спрашивало, как жить дальше.
Отказавшись от бутербродов в пользу вечерней пробежки, он заметил, как улучшилось настроение от этой маленькой победы над собой. Перед остановкой поезд стал тормозить, вагон слегка качнуло, и, сильнее сжав кулаком поручень, Илья успел подмигнуть своему отражению, исчезнувшему, как только вагон въехал на станцию.
Поднявшись на свой этаж, Илья зашёл в квартиру и невольно почувствовал облегчение, поняв, что родителей все ещё нет дома. Неминуемые расспросы, почему он вернулся раньше, пропустив тренировку, заранее угнетали его.
Быстро переодевшись, он сбежал вниз и лёгкой разминочной трусцой направился в сторону Измайловского парка. Намерение снять себе отдельную площадь и начать жить самостоятельно пришло ему так же неожиданно, как и многие другие сегодняшние решения, о самом главном из которых он еще и не догадывался.
***
Два тренера, Бубенцов и Васильев, проводившие вечерние тренировки для своих воспитанников в одном зале с Петровичем, вот уже почти полчаса как недоуменно переглядывались друг с другом. Время неумолимо бежало вперед, и наступала пора переходить к учебным схваткам, а старший в зале тренер отрешенно и как-то скукожившись стоял в стороне от ковра, полностью погруженный в свои переживания.
— Пора начинать борьбу, — сказали они почти в один голос, подойдя к Виктору Петровичу.
— Хорошо, — словно проснувшись и возвращаясь в реальность, ответил тот. — Давайте поделим ковёр на две части. Мне с девушками нужно ещё отдельно поработать.
Дело было решено, и спорить или перечить о справедливости такой делёжки ни Бубенцову, ни Васильеву и в голову не пришло. Серёга Бубенцов только взглядом выразил коллеге Васильеву свой сарказм и скептицизм.
Зал разделили, натянув полупрозрачную пленку, закреплённую у самого потолка на металлической струне. На своей половине тренер собрал девушек вокруг себя. Все знали, что Светлана не просто первый номер команды, а одна из фавориток сборной, и работа с ней в роли спарринг-партнера никого особо не напрягала.
Не каждому дано взойти на высшие ступени пьедестала в большом спорте, но, спаррингуясь с лучшими борцами, ты и сам продвигаешься вперед намного быстрее. Эту аксиому Виктор Петрович доводил до сознания своих подопечных немедленно, в первый же день, когда брал их под свою опеку.
«Не бойтесь падать на тренировке, — говорил он им, — всё, к чему вы должны стремиться на занятиях, это выработка условных рефлексов; да, да, именно как у собаки Павлова, о которой вам наверняка рассказывали в школе. Если вы помните, то эта собака начинала реагировать моментально и бессознательно на самые простые сигналы. Схватки с сильным соперником научат вас реагировать на весьма сложные движения и не абы как, а давая возможность сначала просто защититься, а потом и контратаковать».
Сегодня тренер воздержался от каких-либо пространных пояснений. Голова его и так была забита не самыми приятными мыслями о собственной жизни и правильности совершаемых им поступков.
Выбрав одну из спортсменок, по своим антропометрическим параметрам наиболее напоминавшую монгольскую самбистку, с которой Светлане наверняка придётся бороться, он несколько раз показал, как та выходит на боковой переворот. Просматривая записи разных турниров, он понял, в какой момент можно перехватить инициативу в движении и провести оцениваемое действие.
Подробно разъяснив все детали, тренер дал задание девушке уже самой проделать те же движения. Для спортсменов такого уровня, которые были собраны в его группе, это задание не составляло особого труда. Отлично координированные, все почти без ошибок ухватили главные фазы атаки и контратаки. Несколько минут они поработали с условным сопротивлением.
Удовлетворённый качеством имитации стиля монголки, тренер оставил на ковре только одну пару спортсменок. Теперь Светлана должна была бороться с ними по очереди. Каждая выходившая против неё партнёрша имитировала выход на коронку монгольской спортсменки и делала это в полную силу. Пару раз, пропустив выгодный момент для контратаки, Света упала, однако с каждой попыткой ей все проще становилось ухватить правильное и своевременное движение.
Подумав, что при такой динамике перехода от умения к навыку они успеют проработать ещё нескольких наиболее опасных конкуренток, тренер решил, что на сегодня для Светланы хватит. Дав всем спортсменкам отбороться в свободных поединках, он, присев на скамейке рядом со своей фавориткой, включил только что сделанные на смартфоне записи.
«Посмотри, вот в этом моменте ты не успела развернуть корпус, в результате твоя правая нога оказалась загруженной», — пояснял он ей каждый кадр, когда раздался входящий вызов.
Сейчас, когда любимая работа дала ему возможность отвлечься и даже как-то успокоиться, звонок от решалы был Виктору Петровичу особенно неприятен.
— Чего тебе? «Мы вроде все обсудили», — сказал тренер, даже не пытаясь скрывать своей неприязни.
— Есть нюансы, — голос говорившего человека звучал с приблатнёнными интонациями.
— Ты о чём?
— Немой должен выступить на отборочных соревнованиях.
— И что?
— Пусть ходит на тренировки.
Давно не испытывавший такой злости, тренер хотел ответить, не выбирая выражений, но мёртвая тишина в трубке подсказала, что связь прервалась. Неприятная догадка, словно небольшая петарда, взорвалась в голове. Повернувшись в сторону Бубенцова и Васильева, он внимательно посмотрел на своих товарищей.
***
Уйдя с асфальта на грунтовую дорожку, Илья прибавил скорость. Выбрав темп на пороге анаэробной производительности, он побежал по большому кругу. После работы можно было не спешить и хорошо продышаться. Потом он долго занимался на турнике и брусьях, но так и не смог получить такого же удовлетворения, как от тренировки на ковре.
Вернувшись в квартиру и приняв душ, Илья встал на напольные весы. Работа водителем такси, с её постоянным стрессом и малоподвижностью, волей-неволей приносила проблемы с весом. Стрелка, покачавшись вправо-влево, замерла на отметке восемьдесят килограммов. Сойдя с весов, как с пьедестала, на который ему теперь, возможно, навсегда закрыт путь, он ногой задвинул их подальше под шкаф в прихожей.
Решение больше не выступать было принято, и такая мелочь, как точное попадание в весовую категорию, теперь его не волновала. Гораздо важнее, несмотря на полную непредвиденность последствий утреннего разговора с тренером, становилась возможность пройти полное медицинское обследование, необходимое для установки кохлеарного имплантата.
В целом этим обследованием следовало заняться уже давно. В случае положительного результата и отсутствия противопоказаний имплантат открывал перед ним совсем другие перспективы. Возможность быстро оплатить все врачебные издержки, не дожидаясь квоты, заработанная им абсолютно самостоятельно, только прибавляла решимости сделать этот шаг.
Поприветствовав жестами отца и мать, уже вернувшихся к этому времени с работы, он ушёл в свою комнату и, растянувшись на кровати, включил телевизор. Ему не всегда нужен был сурдоперевод или субтитры. Если говоривший стоял к нему лицом и артикуляция губ была достаточно выражена, Илья мог довольно точно понимать смысл сказанного. Переключаясь с канала на канал, он всё же сделал выбор в пользу фильма с субтитрами. Отвлёкшись от своих размышлений и планов, просто отдыхая от всех навалившихся на него событий, Илья даже не заметил, как в комнату вошел отец, держа в руке телефон.
— Кто звонит? — спросил он, садясь на кровать и поворачиваясь к вошедшему лицом.
— Тренер, — ответил отец.
— Чего он хочет? — спросил Илья.
Лицо его помрачнело. Он не хотел больше никаких разговоров. Все мысли его были в будущем, когда, пройдя все муки ада, связанные с долгим периодом обучения и адаптации к вживленным в его ушную улитку электродам, он впервые узнает то, с чем миллионы счастливых и не подозревающих о своем счастье людей знакомы с первых дней своего рождения.
— Виктор Петрович говорит, что он здесь рядом с нашим домом, и просит разрешения зайти.
Прежде чем ответить, Илья встал с тахты и подошёл к окну. За окном стояли поздние летние сумерки. Часы показывали половину десятого. Приложив обе ладони к ушам, он сдавил голову изо всех сил. «А если промонториальный тест покажет, что у меня не проблема с улиткой, но полностью мертвый слуховой нерв?» — только сейчас он до конца осознал, что, оттягивая начало обследования и откладывая операцию, он просто боялся потерять последнюю надежду.
«Раз, два, три, четыре…» — отец решил отсчитать минуту, прежде чем, коснувшись пальцами плеча сына, повторить вопрос. Сегодня что-то случилось, что-то пошло не так.
Самбовка, так и оставшаяся лежать в спортивной сумке, а значит, не пропитанная насквозь потом, уже сама по себе казалась чем-то неестественным. Неурочный звонок тренера только подтверждал его опасения.
«Двадцать пять, двадцать шесть, двадцать семь…» — следовал счёт секунд, когда Илья повернулся к нему, и отец прочитал ответ в его глазах.
На улице посвежело. Лёгкий, почти незаметный ещё пару часов назад ветерок усилился и, налетая короткими порывами, швырял на асфальт первые капли неминуемого дождя. Выйдя из двери парадного, Илья поёжился и пожалел, что отказался взять ветровку, которую протягивала ему мать. Развернув ладонь внутренней стороной к небу, он, поймав совсем крохотную дождинку, посмотрел по сторонам, ища глазами машину Виктора Петровича.
Сделав несколько шагов вперёд и ступив с тротуара на проезжую часть двора, он заприметил потрёпанный внедорожник, каким-то чудом втиснувшийся в пространство между бойлерной и металлическими штырями ограждения. Тренер, стоявший рядом с машиной, потыкал пальцем в небо, видимо, намекая на начинавшийся ливень, а затем махнул рукой, подзывая Илью к себе. Забравшись в салон, они молчали почти минуту, словно восстанавливая в памяти дневной разговор в парке, когда солнце ещё пробивалось сквозь зеленеющую листву, было по-летнему тепло и ничто не предвещало ненастья.
Ветер становился всё сильнее, и вот уже тонкие ручейки дождевой воды, скользившие вниз по ветровому стеклу, сменили свое направление и устремились вправо вверх, словно машина, несясь по гоночной трассе, влетела в поворот. Тренер включил дворники. Ему было не по себе, и он не знал, с чего начать разговор. Двоякое ощущение, что одной из мотиваций к этому разговору может быть требование решалы о присутствии Ильи на тренировках, выбешивало его и заставляло сомневаться в себе самом.
— Смотри, — начал он, старательно артикулируя губами произносимые слова, — забудем дневной разговор. Я был не прав, когда повёлся на этот шантаж. Тренируйся и выступай, никто тебе не сможет помешать. Мы тоже не пальцем деланные, и я решу все административные нестыковочки с этим умником и с теми, кто решил превратить спорт в крысиную кормушку.
— Я кое-что хотел объяснить. У вас есть время? — спросил Илья, по укоренившейся привычке обращаясь к тренеру на «вы».
— Для тебя есть, — ответил Виктор Петрович.
Окна машины начали запотевать, и он, устроившись поудобнее и приготовившись слушать, переключил поток воздуха из кондиционера на стёкла.
— Почему мы приходим в самбо? Мы приходим за медалями и славой, или нас донимает дворовая шпана, и нам надо как-то от нее отбиваться? Зачем люди вообще занимаются спортом? Что мы хотим доказать друг другу и всему миру? — задав сразу несколько вопросов, Илья внимательно посмотрел Виктору Петровичу в глаза.
Сейчас он не ждал ответов, ему просто хотелось почувствовать, что тренер готов обсуждать темы, обычно остающиеся за скобками торжественных репортажей со стадионов.
«Ну ты и хватил!» — подумал Виктор Петрович про себя. Ему хотелось метким словцом перевести всё в шутку, но он не сделал этого, внезапно ощутив, как важно услышать своего ученика именно сейчас, когда флёр лицемерия и штампов может быть отброшен в пользу поиска межличностных связей, способных стальными обручами связать их жизненные пути. Или оттолкнуть навсегда. Как говорится, слово не воробей — вылетит, не поймаешь.
— Человек довольно часто меняет свои приоритеты. Однако существуют ценностные иерархии, на высших уровнях которых что-либо изменить довольно сложно, если вообще возможно. На этот счёт написано много трудов по психологии, — произнёс тренер и замолчал, поняв, что сейчас речь идёт не об этом.
— На самом деле, я давно, наверное, с конца лета прошлого года чувствую себя скверно. У меня проблемы со слухом, но признаться, я никогда не ощущал себя инвалидом. Всё как-то компенсировалось. Тренировки, соревнования, победы, мне нравилось знать, что я сильнее своих соперников. Я причислял себя к особой касте людей, способных в трудную минуту на нечто большее, чем другие. Вы наверняка знаете про спортсменов в самые первые дни немецкого нападения, пришедших на стадион «Динамо». Среди них были и знаменитые мастера, и простые перворазрядники. Они уходили в тыл к немцам, совершали диверсии и организовывали партизанское сопротивление. Когда мне было трудно, когда совсем не оставалось желания идти в зал и пахать «по-чёрному», я представлял себя одним из них. Я отдал бы все свои медали за такую судьбу… но оказывается, что это невозможно, — закончив фразу, Илья криво ухмыльнулся. Ему показалось, что он сказал больше, чем хотел.
— Что ты собираешься делать дальше? — спросил тренер, просто чтобы не молчать.
— Пойду в волонтёры, буду возить гуманитарку на Донбасс, делать всё, что могу. Вставлю имплантат, надеюсь, это не займёт много времени. Сначала так, а потом, может, на что-то большее сгожусь, этот имплантат, говорят, крутая штука, — сказал Илья как-то совсем по-простому.
— Что с финансами на этот твой прибор? Давай помогу?
— Да нет, спасибо, я нормально натаксовал, ещё отцу с матерью будет что оставить перед отъездом.
— Да там вроде по квоте можно, — попытался возразить Виктор Петрович.
— По квоте так же платишь, только мимо кассы, — рассмеялся Илья. Ему не хотелось терять время на поиски «концов» и знакомых среди врачей, которых всё равно было принято «благодарить».
— Значит, в зал больше не придёшь?
— Приду, конечно, сразу, как победим.
Все слова были сказаны, и они оба замолчали. Ливень прекратился, но дождь все моросил и моросил. Тренер вышел из машины вместе с Ильей и дошел с ним до подъезда.
— Удачи тебе, и давай перейдём на «ты», — сказал он, протягивая руку своему воспитаннику.
— Договор! — согласился тот, следуя самбистской привычке пожимать протянутую ладонь сразу обеими руками.
***
Вечером того же дня тренеры Бубенцов и Васильев шли к метро по той же самой аллее парка, где ещё утром Виктор Петрович получил урок от своего собственного ученика. Приближавшаяся гроза заставляла посматривать на темнеющее небо и невольно ускорять шаг. Они шли молча, каждый по-своему недовольный попутчиком.
— Скажу тебе прямо, — неожиданно обратился Бубенцов к своему товарищу, — зря ты связался с этими решалами.
— Почему зря? — возразил Васильев и, словно надеясь избежать объяснений, ускорил шаг.
— Потому что Петрович авторитет, и наше сообщество его крепко уважает. Если вскроются затеянные против него козни, все встанут на сторону Строева.
— Кто не рискует, тот не пьёт шампанского. Если тебе не надоело подтирать сопли десятилетним детишкам, то можешь продолжать, а мне расти надо. Семью кормить, — закончил разговор Васильев.
Они уже подошли к подземке, и изредка покуривавший Сергей Бубенцов задержался у входа, обещая самому себе в ближайшее время покончить с этой вредной привычкой. Он был невысокого роста, широк в плечах и хорошо боролся на первых минутах, выигрывая у своих соперников, если превосходил их в классе. Те скромные достижения на региональных соревнованиях, которых ему все-таки удалось добиться, вместе с дипломом педагогического института позволили получить место детского тренера и как-то существовать.
В отличие от остальных членов коллектива, он в долгосрочной перспективе никогда не связывал свою судьбу с тренерской работой. Все его жизненные амбиции ограничивались хорошим местом в каком-нибудь ЧОПе или службе безопасности банка.
Частенько он сожалел, что не родился лет на десять пораньше и не успел примкнуть к какой-либо рейдерской группировке, наводившей ужас на собственников московской недвижимости. Оппортунист по своей натуре, Бубенцов присматривался к разворачивающемуся между Сашей Васильевым и Строевым конфликту, рассчитывая остаться при выгоде от любого исхода. Однако сегодня, заметив на себе во второй части тренировки мастеров вопросительные взгляды Строева, Бубенцов подумал, что каша, завариваемая Саней Васильевым, слишком крута и прожевать ее может не получиться вовсе.
Неприятные мысли только усилились от горечи во рту, вызванной курением табака. Не дотянув сигарету и до половины, Бубенцов загасил окурок о край некрасивой бетонной урны. Спустившись в метро, он минуты три поджидал поезд, думая ни о чём и обо всём сразу.
Перегон до первой пересадки шёл по направлению к центру города, и ему удалось найти себе свободное место. Последний разговор и нагловатые ответы Васильева заставили его посмотреть на ситуацию с другой стороны.
«Кто этот человек?» — спрашивал он себя, пытаясь понять, как тому удалось втянуть его в авантюру.
Саня Васильев появился у них в команде совсем недавно, меньше года тому назад. Присланный откуда-то сверху, он покровительственно относился к Бубенцову и довольно часто решался возражать самому Виктору Петровичу Строеву.
По всему было видно, что где-то там, в запутанных коридорах властных структур, есть кто-то, кто заботится о нем. Кто прикроет недочеты и ошибки и до небес раздует даже самый незначительный успех. При этом о спортивных достижениях нового тренера было известно совсем мало, а сам он, рассказывая о своих победах, использовал настолько абстрактные выражения, что понять, где и кого он уронил на всю спину, при этом оставшись на ногах, не представлялось возможным.
Может быть, такое событие произошло в финале международного турнира, а может быть, на открытом ковре по первому разряду. Тем не менее базовую технику Васильев показывал не хуже других, и, говоря по правде, уже даже это было совсем не плохо.
Внешне он представлял собой почти полную противоположность Бубенцову. Жилистый, немного выше среднего роста, Васильев походил скорее на бегуна-стайера, чем на представителя силового вида спорта. Однажды, выбрав подходящий момент, Бубенцов предложил ему «походить на захватах», но тот отшутился, сославшись на нежелание ради непонятно чего подвергать себя и кого бы то ни было риску получить травму.
Всё началось довольно давно, когда никому до последнего времени не интересная Светка с необычной фамилией Эрис начала показывать результаты.
— Нет, ну ты посмотри на Петровича! — ни с того ни с сего сказал ему Васильев, пока они тряслись на стареньком автобусе, возвращаясь из области с детских соревнований. — Не успели глазом моргнуть, а самая симпатичная и перспективная девица оказалась у него!
— Да ладно, он старший тренер, ему решать, — ответил Бубенцов. Его собственные ребятишки показали сегодня хорошую борьбу, и даже теми, кто не оказался в призах, он в целом был доволен, видя, что те усвоили данные им установки.
— Вот увидишь, вся команда теперь станет работать на неё, как шахтеры на Стаханова! — не унимался Васильев.
Тогда Бубенцов не поддержал разговора, просто отвернулся к окну и стал смотреть на бегущие назад хилые придорожные постройки, припорошенные только что выпавшим снежком.
Увлекшись поиском точки невозврата, пройденной им во время того самого скользкого разговора в ресторане на берегу Москвы-реки, он чуть было не пропустил пересадку на Таганскую кольцевую линию. Выскочив из вагона, когда двери уже начали закрываться, Бубенцов чуть не потерял все пуговицы на пиджаке. Чертыхнувшись с досады на свою излишнюю задумчивость, он влился в бесконечный поток людей, спешивших каждый по своим делам.
А задуматься действительно было над чем. Присутствуя на встречах Васильева с какими-то «деловыми», изображавшими из себя то функционеров от спорта, то меценатов, он волей-неволей получал информацию об их планах насчёт Строева. Промолчав и раз, и другой, не возмутившись и не предупредив их о своём несогласии, он, по сути, незаметно для самого себя стал соучастником этой мерзости.
Мысленно перебирая различные варианты выхода из сложившейся ситуации и не видя ничего более или менее подходящего, он чувствовал себя словно окутанным липкой паутиной, сплетённой Васильевым из лживых посулов и полунамеков на радужные перспективы карьерного роста. Особую злость и досаду вызывало понимание, что, по сути дела, он подкинулся на самую тупую разводку, когда сидевший с ними за столом в модном ресторане решальщик вскользь, как бы между делом, рассказал о своей дружбе с начальником безопасности одного из крупнейших банков.
Подошедший с заказом официант, невольно прервавший их беседу, услужливо расставлял чайные чашки и розеточки с вишневым вареньем и фисташковым мороженым, а Бубенцов тогда изнывал от желания спросить у невозмутимо копавшегося в своем телефоне решальщика, нет ли у его друга-начальника вакансий с хорошим окладом. Поинтересовавшись, не желают ли господа чего-нибудь ещё, официант удалился, оставив на белоснежной скатерти тысячи килокалорий, о которых Бубенцов, как все «мухачи», вынужденные следить за своим весом, в прошлом мог только мечтать.
«Я продался, как “мальчиш-плохиш”, за банку варенья и пачку печенья и за ни к чему не обязывающее обещание поинтересоваться насчет тёплого местечка. Дурак!» — обругал он самого себя. Находиться под землёй стало для него невыносимо тяжело. Сменив направление движения, расстроенный от своих невеселых мыслей Бубенцов поднялся по эскалатору и, выйдя напротив легендарного Театра на Таганке, пошел по улице Верхней Радищевской вниз к устью Яузы.
Когда он поравнялся с кинотеатром «Иллюзион», вспомнилось, как здесь шёл «Гений дзюдо» Акиры Куросавы и они, несмотря на доступность любого кино на DVD, все равно пошли смотреть его на широком экране. Как пробовали посчитать, передерживает или нет Сугата Сансиро односторонний захват, отправляя на тот свет мастеров джиу-джитсу подхватом под две ноги.
Похлопав себя по карманам пиджака, Сергей Бубенцов достал свой смартфон и, разблокировав экран, нашёл номер Виктора Петровича. «А что я ему скажу?» — в очередной раз впадая в ступор, подумал он.
В это время непогода, шедшая с востока, добралась и сюда, всего на пару минут позже, чем в Измайлово. Укрывшись под козырьком кинотеатра, Сергей попробовал вызвать такси, но в такую погоду данная опция общественного транспорта оказалась невозможной. Зайдя в фойе, он купил билеты на ближайший сеанс со старым французским фильмом. Времени для принятия окончательного решения у него было достаточно, чтобы все обдумать и более или менее достойно выскользнуть из расставленного для него капкана.
Окончание следует
