Режиссёр Сергей Соловьёв и его профбезнравственность

Когда молодой Серёжа Соловьёв сдавал свой первый полнометражный фильм, его работу принимал маститый Юлий Райзман («Поезд идёт на восток», «Коммунист», «Странная женщина»). Мэтр неожиданно спросил Серёжу, сошёлся ли он близко с главной героиней. «Нет», — ответил Соловьёв.

«А, ну тогда с исполнительницей роли второго плана у вас были отношения?» — подначивал пожилой куратор.

«Нет-нет, ничего этого не было», — смущаясь ответил будущий плейбой.

В эту секунду пришло время удивляться Райзману. Он произнёс фразу, которая озарила весь последующий творческий путь автора «100 дней после детства».

«Дорогой мой, невозможно снять хороший фильм не войдя в пределы главной героини». (За точность формулировки не ручаюсь. Но смысл именно такой).

Вот после этого разговора Сергей Соловьёв и начал снимать хорошее кино «по методу Райзмана». Ему так казалось…

В своих мемуарах «Ничего, что я куру?» он зачем-то рассказал, как водил по полям, лесам, чердакам, подъездам восьмиклассницу Таню Друбич в то время, как его законная жена, 19-летняя Марианна Кушнерова была беременна сыном Митей…

Мерзко? Однозначно. Вдвойне мерзко предавать это публичной огласке в мемуарах. Но Соловьёв, видимо, и искал такой, «гумбертовой» славы.

А что же Татьяна Друбич? Она взяла паузу года на 2-3, и затем в одном интервью заявила: «Зато он научил меня любить Пушкина!» (зато — за что? «этот» обмен, так сказать, энергиями — имеет эквиваленты?)

Увы, как ни печально, эти слова Тани — ещё одно подтверждение мудрости Наиля Биккенина: «Актриса — существо с низкой социальной ответственностью»…

М-да. Я многократно упоминал покровительство Председателя Госкино СССР Филиппа Ермаша Сергею Соловьёву (не в том смысле, как Мигалков покровительствовал Олегу Меньшикову в период съёмок «Сибирского цирюльника» и позже, доснимая своих «Утомлённых» неуёмно и бесславно). Председатель предлагал Соловьёву снять фильм о Вертинском. В этой связи была даже произнесена им фраза: «хочешь, я для тебя всю страну раком поставлю?».

На весь мир Филипп Тимофеевич не замахивался. Хотя, обещал сьёмки в Китае, Франции, США… Надо отметить, что простоватый Ермаш благоволил эдак далеко не всем режиссёрам — к примеру, в своих воспоминаниях и главном средь них «Мартирологе» Андрей Тарковский не раз поминает его недобрым словом. Однако, его-то в Италию для «Ностальгии» выпустили без проблем, это потом он решил стать «невозвращенцем» — в том числе и потому что тут был несговорчивый, не понимающий его искусства Ермаш…

Однако «поиметь» всю страну в предложенной Ермашом позе Соловьёв отказался по причине сцены, где Вертинскому пришлось целовать землю по прибытии в Москву у Белорусского вокзала. Сцена, кстати, документальная, не выдуманная… Немодная тогда это была тема, совсем немодная.

Сглупил. Сергей это позже признал. В тот момент он запускался с фильмом «Спасатель». Кто теперь помнит эту нудятину? А снял бы «Вертинского», может быть вошёл бы в шорт-лист «Оскара», госпремию б получил…

Потом было знаменитое предательство им благодетеля-Ермаша. Напомню, председатель позвонил Сергею Соловьёву накануне V съезда кинематографистов в мае 1986 года и попросил выступить в его поддержку. Соловьёв доклад написал, но его заявка на выступление «где-то затерялась». Взойти на трибуну вне очереди и выступить «по памяти» он не посмел, зато осмелился подняться на неё когда успех «микрофонной демократии» Климова-Германа-Рязанова повис на волоске.

ЦК КПСС проталкивал свой вариант нового руководства Союза кинематографистов, где «старики» Бондарчук и Кулиджанов сильно разбавлялись вышеуказанными мстителями. Но Серёжа Соловьев заявил, что на 15 мест надо выдвинуть 25 человек, тогда пройдут те, которые соберут большинство голосов. Вот начинающие «демократы» и забаллотировали стариков, а с ними и министра Ермаша. Это был полный провал Госкино и вообще советского кино в перестроечный ад, из которого никто в святые не вышел… Филипп Тимофеевич ушёл в отставку в декабре того же 1986 года.

М-да, не ожидал старик такого удара в спину от своего любимца. Впору было сказать: «И ты, Брут?!»

Судьба выведет беспринципного Соловьёва на президентские выборы 1996 года, где он выступит режиссёром шоу «Голосуй, или проиграешь». По поводу участия в нём многие звезды позднее выразили сожаление. Раскаяния от Соловьева я не слышал. Более того, соучастник той позорной акции Константин Эрнст, ставший боссом «первой кнопки», устроил в честь 75-летия «творца» творческий вечер на ОРТ. В субботу, в прайм-тайм. Часть дорогих россиян, помня и «Голосуй-96», и эротические причуды Соловьёва, изложенные им в «Ничего, что я куру?», не понимали, как эту сомнительную персону можно чествовать. У многих верующих плавились мозги. 

Но Россия-матушка выдерживала и не таких.

На этом я мог бы закончить, но позволю себе добавить пару строк для наших «квасных патриотов». Год назад они возмущались якобы антироссийским фильмом «Мастер и Маргарита«. Музыку к которому написала Анна Друбич (1984 г.р.) — плод любви Сергея и Татьяны.

Дама живет в США, там работает и оттуда учит вынужденных россиян принципам жизни, вперемежку с нравственностью. Странно, правда? Для «квасных» и поклонников творчества Эрнста с его мастерски организованными юбилеями. Но нормальные люди знают — яблоко от яблони недалеко падает.

Филипп ИВАНОВ

---

От редакции: Вообще, довольно-таки сложное наклонение темы «безнравственности»… Морализаторство — ответственная стезя. Ибо классический вопрос «а судьи кто?» обязательно прозвучит со стороны читателя.

Наверное, стоит вспомнить и что времена были весьма переменчивы — и в каком-то смысле новые нормы как раз «киноинженеры человеческих душ» задавали не только на экране, но и в своей жизни. Там ведь всё на виду… И сопоставлять предательство Ермаша со склонением Друбич к «преодолению пределов» — вряд ли стоит так непосредственно, линейно. Вряд ли это прямой путь к обличению Соловьёва именно как безнравственного или бесталанного режиссёра, тут всё же не стоит путать «личную шерсть» с «государственной».

Быть полицией нравов по отношению к этому поколению режиссёров, проСССРавших, пардон, ВСЁ вовсе не ради извращений в личной жизни (скорее, уже после этих экзерсисов), а вот просто потому что такая вольная «мораль» наставала во второй половине 1980-х — неблагодарная миссия… Но раз разговор начат, его можно продолжить — чётче прорисовывая логику не безнравственности, но аморальности в самом простом, непоповском, понимании — противоположности бытия и творчества этих личностей целям и нормам социалистического общества.

Хочу подчеркнуть, что «новая нравственность» этих деятелей, начинавших охмурением, «обволакиванием цитатами»-пушкинизмами цоевских восьмиклассниц — как раз подлинной моралью и провозглашалась. Той, которой были лишены бездуховные «совки» со своим соцреализмом — и упиралась, в итоге… в церковщину, в православие!

Далеко не все фильмы Соловьёва смотрел, и поныне интереса имею мало, однако могу проследить от «Ассы» к «Чёрной розе» — некую его не чуждую моралитэ критичность. Вот уже если тут говорить о нравственности и моральности (именно так — сейчас станет ясно, почему), наверное, стоит вспомнить одно из первых в перестроечной кинематографии и довольно жестоких экранных убийств — Бананана, которое ставило зрителя на сторону этих романтиков гитары и серьги, неформалов, которым не по пути ни с СССР, ни с криминалом (что я опровергал уже разок — далее они шли вместе). И вот оттуда, из «Ассы» уходя как бы в «Чёрной розе» в расцвет этого хипповского образа жизни — нашумевший фильм снимали в Москве, на Арбате, — Соловьёв ничего не находит этому хаосу в качестве опоры лучшей, чем воцерковление…

А начало «Чёрной розы, эмблемы печали, красной розы — эмблемы любви» — помните? Пока солдаты маршируют к районе Каменной слободы (Арбат), зачитывается подробная медицинская сводка 5 марта 1953-го года, как умирал Сталин. Какие органы когда перестали работать, когда наступила смерть. Этот паталоганатомический, куда более нимфеткомании ублюдочный азарт Соловьёва — неудивителен в свете того, что мы уже разбирали тут (Герман в тех же 90-х пошёл дальше — по тому же вектору). Однако и здесь же есть посыл!

Зачем это всё звучит?.. Как символ освобождения поколения родителей Бананана от «тоталитарного гнёта»! От самой преемственности идей и проектов большевиков — хватит, пора частную собственность реабилитировать уже, а не умученных от Сталина!..

Вот умрёт «диктатор» — и заживём свободно!.. Это как бы увертюра оттепели/перестройки, — причём Соловьёв не считает свой потаённый смех аморальным — наоборот. Это как бы раскрепощение. Ему смешно и непонятно уже самое внимание к здоровью Сталина… И что должно прийти на смену такому беспардонному и беспредельному стёбу и питию вина бесконечному всё тою же его вездесущей Друбич — но уже не с «Африкой», а с Абдуловым?

Воцерковление местного юнца! Ибо вот в такой арбатской коммуналке, пропитавшейся созвучиями паркетных соитий героев Друбич и Абдулова («детка, ну я уже стар для этого!» — «ты не стар, ты-ы сссуперррстар!» — отвечает она из французской позиции, и шутка свежа) — пора покаяться, пора… И попик со святой водицей трогательно крестит юнца в тазике, что как бы являет собой катарсис, мораль всего фильма: где хиппи, там и попы (кстати, одного такого запопЕвшего реального экс-хиппана можно обнаружить в «Одноклассниках» Юрия Полякова — прототип, протоПОПА я видел за столом и за стопочкой).

Аморально, на мой взгляд, при таком пророческом для всей экс-Советии финале, в таком контексте — само звучание той сводки. Но это и есть новая мораль, по которой нарождение поповства там, где царил недавно атеизм и диамат — закономерней смены времён года. Ничего нового, оригинального Сергей Гумбертович Соловьёв не изрёк — напротив, он и сам, наверное, немного покаялся…

Встретил я тут недавно Друбич, прошлым летом, кажется, — переходила Садовое кольцо от Краснопролетарской мне навстречу, к моему дому как раз… Хорошо сохранилась, немного морщинок у глаз и губ, но фигурка, походка — всё те же. Только много тонального крема на лице. Узнают же!.. Так что давно ушедший на, по его представлениям, Страшный суд Соловьёв не сильно борозды попортил — я думаю, она всё ещё желанна и любима («быть другим»)…

Д.Ч.