Автор: Та Чуэн стоял у края рисового поля, смотря грустным взглядом на родную деревню. Жизнь там словно застыла. Никто не спорил, никто не боролся. Никто даже не улыбался! Деревня как будто бы располагалась в пограничной зоне между царством живого и царством мёртвого. Это было летаргическое общество, где надежды растворялись в густой дымке привычки и страха перемен. Царство сна.
Ему было двадцать пять, и тайпинские идеи горели в его сердце. Он мечтал о любви — не такой, какую рисовали в романах с хрупкими женщинами, ищущими защитника, — а о любви равной и боевой. Но в его деревне таких женщин не было. Многие смирились с судьбой, некоторые мечтали выйти замуж за богатого торговца или чиновника, чтобы спастись от гнета бедности. Это было не то, что искал Та Чуэн.
— Зачем тебе эта борьба? Что она тебе даст? — спрашивала его сестра. — Найди хорошую хозяйку, заведи семью, работай на поле. Что ещё тебе нужно? Жизнь коротка.
— Цзинь, я так не могу. Как я могу любить, если вокруг столько несправедливости? — отвечал он.
***
Единственным человеком в деревне, кто хоть немного разделял его взгляды, была Ли Хуа, дочь плотника. Её отцу когда-то очень повезло с заказом от одного состоятельного торговца, и он будучи достаточно разумным человеком вложил эти средства в обучение своих детей азам грамотности. Ли читала запрещенные книги и любила рассуждать о будущем Поднебесной. Но она не верила в перемены.
— Всё это бесполезно, — сказала она однажды. — Наше общество как вязкая трясина. Оно засасывает любого, кто пытается двигаться.
Та Чуэн слушал её и чувствовал жгучую боль. Он знал, что она абсолютно права, но не мог принять это.
— Ли Хуа, а что если мы попробуем вместе? — сказал он однажды. — Ведь мы могли бы…
Она покачала головой.
— Ты хороший человек, Та Чуэн. Но я боюсь. И даже если б я решилась, ты бы скоро понял, что я не такая сильная, какая тебе нужна. Ты сам много раз говорил, что вместе с неравнодушием должна идти рядом еще и инициативность, жажда дела, ибо в противном случае неравнодушие будет просто замаскированным равнодушием. Прости, но я именно такая «замаскированная равнодушная».
— Ты абсолютно права… Мне такое совсем не подходит. Но все-таки до чего же обидно, что ты смогла подняться на одну ступень выше, а дальше идти уже не можешь…
— Ничего тут не поделаешь, такова моя судьба…
***
Разочарованный во всей этой сельской жизни, Та Чуэн решил отправиться в ближайший портовый город на заработки. Может быть, среди городских работниц и образованных людей он найдёт женщину, готовую подкреплять свое слово еще и делом. Он устроился на фабрику и стал участвовать в работе просветительского клуба. Среди его новых друзей была Чжан Линь — девушка, которая всегда была готова идти на огромный риск ради успеха общего дела. Она могла часами спорить о тайпинах, но при этом не боялась лезть на рожон и даже однажды спасла Та Чуэна, когда он чуть не попался фабричному начальству.
— Почему ты не боишься? — спросил он её вскоре после того как опасность миновала.
Она улыбнулась.
— Потому что бояться — значит проиграть. Ты должен выбирать: или ты живёшь, или пассивно существуешь. Я выбрала жить. Мне нравится это!
Ему нравилась её смелость, но между ними не возникало никакой искры. Чжан Линь уважала его, но её сердце уже было отдано другому товарищу. Та Чуэн понял, что любовь нельзя построить только на общих взглядах.
***
Теперь он знал, что искать любовь — это не значит просто искать единомышленника. Это значит искать человека, с которым можно было бы разделить не только борьбу, но и слабости, страхи, радости.
В одну из ночей он случайно встретил Ай Вэнь. Она была дочерью вдовы, которая держала маленькую чайную лавку. Ай Вэнь всегда казалась жителям квартала тихой, даже застенчивой, но той ночью они заговорили, и Та Чуэн удивился глубине ее мыслей.
— Ты не боишься мечтать о переменах? — спросил он.
— Я боюсь, — ответила она. — Но я также боюсь, что ничего никогда не изменится.
Они начали проводить больше времени вместе. Ай Вэнь не была столь смела, как Чжан Линь, и не столь образована, как Ли Хуа. Но в ней была своеобразная тихая сила, которая притягивала Та Чуэна. Она не только слушала его долгие ночные монологи, но и сама вдохновляла его на работу в интересах общества. Она была для него чем-то вроде музы.
Однако вскоре их пути разошлись. Ай Вэнь начала сомневаться в своём выборе. Она боялась, что борьба заберёт у неё последние силы, и все больше мечтала о простой жизни, вдали от опасностей. Та Чуэн, видя её внутренние муки, понял, что не может требовать от неё того, на что она не готова.
— Я не могу продолжать, — сказала она однажды. — Мне страшно. Прости меня.
Он молча кивнул. Её страх был понятен, но это решение оставило в его душе пустоту.
***
Та Чуэн понял, что в этом обществе он не сможет найти ту любовь, которую искал. Всё казалось разбитым, как старые дороги, ведущие в никуда. Не было никакой веры в будущее. Все словно спали. Но как разбудить этих крепко спящих людей? Где найти то самое заветное ведро с ледяной водой? Сколько он не бился, но ответа на этот вопрос не находилось.
Наконец, он принял трудное решение. Та Чуэн решил покинуть страну на ближайшем корабле.
В Европе он надеялся найти то, чего не смог обрести дома — общество, в котором борьба за справедливость не была бы столь безнадёжной, где любовь могла бы быть не только бесполезной и бессмысленной жертвой, но и опорой, укрепляющей силы тех, кого Та Чуэн называл «инициативными неравнодушными».
В своем последнем письме Ли Хуа он написал, что не жалеет о принятом им решении:
«Какой смысл трудиться над внушением волу моих понятий о ярме? Никакого. Вся моя деятельность тут – это труд в высшей степени бесполезный. Что-то вроде попытки высечь бурную реку маленьким прутиком. Я не готов тратить свою жизнь на заведомо бесполезное занятие».
Жалкий народ, жалкий народ! – Народ рабов, – снизу доверху, все сплошь рабы… – думал он и хмурил брови.
Прощаясь с родной землёй, он чувствовал горечь и облегчение одновременно.
На палубе он увидел как французский матрос перевернул календарь. На календаре ярко-красным цветом красовались четыре цифры.
1871 – прочитал Та Чуэн.
Его путь только начинался.
Роман ГАЛЕНКИН
