Пару слов «за Одессу»

Бывает, смотрю ленту, а там туристы делятся впечатлениями «за Одессу», и все как один: «Да, не та нынче Одесса!», «Ушёл былой колорит…», «обычный туристический город…» Так и хочется ответить знатокам: а гуляйте вы до второго люка, и посмотрите оттуда на Дюка! Тогда и увидим, знаете вы Одессу, или нет.

«Та Одесса» это собирательный образ нескольких эпох, который существует в мире идей, но которого в мире реальном нет. Знатоки города, живавшие в нём, — например Бунин, Куприн, — очень удивились бы, узнав о «той Одессе».

В империи Одесса была ключевым торговым пунктом Юга России и неофициальной столицей Новороссии – огромной территории Северного Причерноморья. По важности это был третий город в Российской Империи, и, наверное, первый по торговому духу, менее скованному администрацией — отсюда и пикейные жилеты, и соломенные шляпы маклеров, а не чиновничьи фраки и военные мундиры в кафешантанах. 

Здесь учился Маяковский, родилась Ахматова, начинал карьеру Витте — это я к тому, что на идише в центре города громко никто не разговаривал, люди которые умели — стеснялись. Говорили больше по-русски, даже Сонька «Золотая Ручка» (похороненная после «карьерного роста» в Москве на Ваганьковском, — прим. ред.).

Самым смешным одесским анекдотом конца 19 века была история про голого мальчика. Мальчик из приличной семьи решил с соседскими подростками искупаться в море, да попросил какого-то старичка посторожить вещи:  только что сшитый гимназический мундир, не шутка. Накупавшись мальчик вышел на берег, а старичка и след простыл. Мальчик пошёл через весь город домой в голом виде, рассказывая всем встреченным свою печальную историю. Соль сюжета в том, что это правдивая история о сыне одного из крупных сановников того времени, ставшем впоследствии богатым инженером-путейцем и популярным писателем Гариным-Михайловским.

Исторический город привнес в миф архитектуру и платаны. Попасть сегодня в Одессу Бабеля (именно от этого писателя ведется народный словарь одесского языка) все равно, что попасть на Хитровку Гиляровского (которой нет уже архитектурно и географически, хотя место её «зачистили»: учебное 4-этажное здание с волейбольной площадкой, выстроенное в 1930-х на месте этой клоаки, — техникум проф-техобразования, — снесли в конце десятых годов 21 века, — не место советским зданиям в нынешнем центре! — прим. ред.). На этом языке говорили на Молдаванке, бедной окраине города. После революции была гражданская война, бунинские «Окаянные дни» (согласно легенде, рукопись Бунин спрятал в подоконнике одесского дома, временного жилища), кокаинист Слащёв и поющий ему Вертинский, интервенция, бандиты, борьба с ними.

Победили красные. Позже в литературе проявился романтический флёр Мишки Япончика и Григория Котовского, ставшего из анархиста-налётчика красным командармом и гонявшего бандитов и румын по бессарабским степям. Такая Одесса и является основой – бульоном, в котором сварили суп мифа об Одессе. Этот миф дошёл до нас благодаря банде одесских писателей, обосновавшихся в Москве — братьев Катаевых, И. Ильфа, Алеши и других одесситов, меньшего калибра (к ним относятся и юмористы-семидесятники — поколение звёзд передачи «Вокруг смеха», которую вёл поэт и пародист Александр Иванов). 

Хотите видеть красную Одессу с элементами колорита своими глазами? Смотрите её в к/ф «Мы из джаза», «Зелёный фургон», можно отдельно посмотреть на Марка Бернеса и Леонида Утёсова. Сериалы «Ликвидация», «Охотники за бриллиантами» — это уже пародии на образ, которые, правда, обрели статус оригинала, как рок-н-ролл и рокабилли. Всем хороши фильмы, но почему-то режет слух московская артикуляция в словах с безупречными «ви», «шо», «ше», «ша» и фрикативным «г» и западно-украинской интонацией. Машков Гоцмана переигрывает, я считаю*. 

В сталинские годы был советский пролетарско-мещанско-интеллигентский город, разделённый на время «до войны» и после неё. В 20-е 30-е Трофим Лысенко выводил недалеко свои «мичуринские» сорта пшеницы, развивал своё направление в генетике. Культурными символами города были Марк Бернес и Леонид Утёсов. Настоящие герои, а не какие-то секс-символы.

Великую отечественную войну город провел ударно, даже героя получил. Потом был город, о котором вживую можно услышать, послушав записи Утёсова, Жванецкого, Ильченко и Карцева. Здесь развивалась промышленность, рос флот, двигалась наука и начинали уезжать евреи. 

Я помню Одессу из СССР конца 80-х, тогда она еще «держала фасон», будучи на особом положении. Портняжное и парикмахерское мастерство там еще оставалось и культивировалось, несмотря на государственную централизацию и планирование. Меня как-то отец повел постригаться в парикмахерскую. Стриг мастер-мужчина, запомнилось, специальное кресло с раковиной для помывки головы и укладка. Впервые почувствовал себя клиентом — так обходительно до тех пор никогда не относились, а было мне лет 10. Жаль, кстати, что в городе теперь очень много салонов, и ни одной старинной парикмахерской.

После возрождения КВН одна из долгоиграющих и стильных команд разумеется команда джентльменов была из Одессы. В 70-80-е это был самый модный город в стране — ворота СССР в Италию (Турцию и Ближний восток), и продвинутый в смысле черного рынка и спекуляций разного толка. Порядка 20 тысяч моряков привозили сюда со всего мира сюда «фирму» и «лэйблы», называя такую торговлю «отоваркой». Была, конечно, фарцовка, и контрабанда. Вся Одесса, а потом уже остальной юг одевались в Италию (Турцию) с «толкучки (Толчка)» и, увы, именно отсюда двинулись в 90-е в массы чёрные майки с разноцветными буквами – BOSS, — их шили вместе со спортивными штанами, кроссовками в подпольных цехах (неучтённая продукция на местных швейных фабриках).

В это же время Одесская киностудия клепала фильмы про борьбу с контрабандистами, шпионами и пр.

В 90-е Одесса сдулась. Реальные активы в количестве порядка 1000 судов Черноморского пароходства украли в 90-92 году. К концу периода город стал держать пальму первенства по наркомании и СПИДу, а потом в городе кончились деньги. В 2000-е это была турецко-китайская барахолка, и жалкими были попытки администрации вернуть былой флёр. Примечательная черта Одессы этого периода: курсы валют сильно отличаются от обычных на Украине в пользу банка, и утром курс доллара выше, чем вечером. В 10-е Одесса снова наливается, хорошо, если она снова в тренде, хотя бы локальном и вернет себе былой лоск. 

Да, все это время Одесса была весёлым городом, где любят и умеют пошутить, чтобы услышать шутку нужно расслабиться, удалившись от обычных туристических маршрутов. Мое любимое одесское слово – «хохма». Чему я сам был свидетель: в одесском трамвае ссорятся приличные пассажиры и пьяные гопники. Подходит кондуктор – внушительная дама, приятная во всех отношениях, и громогласно говорит гопникам: «А ну, прекратить! Не то как лягу сейчас, от вас один гербарий останется!»

Максим ШАХОВ, 2013

---

От редакции: *Верно, Машков перестарался до пошлостей в Гоцмане. Но в этом не только Машков как он есть (ямщицкий актёрский уровень — возведённый при власти «питерских» закономерно на высший, режиссёрский, не даром он первым из театральных перечеркнул «зэдом» здание своего театра в 22-м на Сухаревке), в этом и режиссёрский ляпсус. Фильм вообще не лезет ни в какие ворота — ни со в присядку под портретом Сталина пустившимся Жуковым (Меньшов для этой роли зримо стар и во многом нелеп, извините), ни с похабной, блатной щетиной Гоцмана.

Не то что следователь, самый рядовой, постовой милиционер в те годы, даже в те десятилетия (1930-1960) — был либо гладко, идеально выбрит, либо — вон из органов. И максимум растительности — усы… А тут извечная машковская, вошедшая в моду в 90-е «трёхдневная» (с ней он снимался, кстати, не везде — но тут очень хотелось, кто ж откажет звездуну)! Первый и стопроцентный нонсенс и моветон. Неуважение к хронотопу, незнание нравов и обычаев советского народа в этот исторический период. Хороши там разве что еврейские и не очень женщины — просто потому что сами по себе хороши (особенно Ксения Раппопорт — она везде божественна, такая стать, не убавить).

Но потуги Машкова там же прозрачны и постыдны! Да, очень хотелось затмить Глеба Жеглова, виртуозно сыгранного (и во многом срежиссированного — как потом рассказывал Говорухин) Владимиром Высоцким (последняя и лучшая его роль). Да, не получилось — всё тот ямщицкий исподлобный уровень подвёл. Но трафаретные выражения, угловатые шуточки — не спасают, а ухудшают роль. Вот шофёра-любовника в «Подмосковных вечерах» он с такой щетинкой ещё как-то тянул… Ну, и искать тут, как сказано выше, надо не только актёрский брак. Это брак режиссёрский: фильм делали не об органах, а в тренде торжествующе-братковского времячка своего, о «бандитской Одессе», где нормой проживания является соседство и нормальное бытовое общение «авторитета» со «следаком». Эти стартовые установки — досужий домысел, чушь и ложь. И сходство блатных в общении с милиционерами — уже надстройка над этой лабудой. Фильмец после популярности на стадии выхода — прошёл несколько этапов девальвации заложенных в нём смыслов.

Ну вот как вам Утёсов (актёр тоже рыхловат), извиняющийся перед «Одессой» (бандитской! блатной, воровской — с которой никак связан не мог быть) после своего концерта, который был приманкой для «авторитетов»? Там ляпсус на ляпсусе сидит и Гоцманом погоняет — гоц-шмоц! А нацистского происхождения психоаналитик, затаившийся в глубинах советской Одессы? Басилашвили, часом, не Воланда у Бортко тогда готовился играть? Еврей Фрейд, как и все его ученики — весь психоанализ, в общем, — были в Третьем рейхе настолько персонами нон-грата, что одно упоминание их имён и теорий приравнивалось к билету в Дахау, в один конец. Так что — верно! — «Зелёный фургон», пожалуй, последний аутентичный одесский фильм… «Родня» ещё самую малость (таким образом Крючкова сыграла в двух фильмах, хорошем и плохом об Одессе — ибо тоже перееврЕила свою роль в «Ликвидации»). Хотя, сколько снимала шедевров не о себе родимой Одесская киностудия в СССР?

Сейчас не то что духа былого, предпосылок — диалога и дружбы народов/культур, — нет. Город — один из фронтовых, увы. Но не может он быть ни только русским, ни только украинским! Сила, красота, неповторимость — именно в той интернациональности, национальной непротиворечивости, которая расцвела в СССР, когда советский народ был вершителем своей и (потому, своим примером) мировой истории и не выяснял, кто тут в какую сторону «коверкает» язык — город сам был генератором языковых норм, этим и очаровывал интеллигенцию. Теперь же от него норовят отломать частички — бандеровцы русско-имперскую, имперцы расеянские — украинскую (почти как во времена сражений здесь в степях банд Григорьева и Махно — «чума на оба ваших дома»)… Город в беде, в осаде, что там говорить. Город рушат вместе с другими, приглянувшимися соседнему царьку, не жалея — те самые безродные Иваны, что выросли до своих погон при буржуях, а учились-то при Советах.

Д.Ч.