Скиф московский

Сезон, — как бы мы ни пытались считать этот тёплый сентябрь ещё одним месяцем лета, — наступил новый. Нет ещё тех сперва сухих, а затем, точно заварка, размокающих в лужах запахов… И солнце, и сама атмосфера, удерживающаяся у земли (у асфальта, точнее) — пытаются спорить с календарём. Возможно, потому что начало лета и конец весны были прохладны и дождливы. Некий «высший» баланс словно бы являет свою обязательность, потому мы как должное принимаем это тепло и купаемся в Подмосковье уже в сентябре в неостывших прудах (пошутили товарищи дачники: второй раз купальный сезон закрывать придётся), забыв народные приметы, всякие «Пётр-Павел час убавил», «Илья-пророк два уволок»…

Ольга Дьякова, наша поэтесса, постоянная и ценная, летнюю подборку которой в двух частях мы опубликовали (в бумажной версии стихи заняли полосу), соответственно, в июне, июле, августе, приготовила к публикации тексты осенние. Образы Ольги возвращают нас в Город, хотя мы всеми помыслами норовим ещё в него не возвращаться. Кстати, один из образов, наверное, будет узнан вами. До сих пор адресат удостаивался лишь от пробовавшей себя в поэзии его недолгой возлюбленной Анастасии Кривошановой (стихи эти опубликованы внутри книги прозы 2012-го «Верность и ревность» — подборка для «Нашего Современника», им не взятая в итоге) образа, касающегося глаз — «карие капли». Но здесь наблюдается даже некое развитие, — тот-то образок 2006-го, а годков прошло без малого двадцать, — даже капли заостряются за такие сроки, не то что ветром времени обтачиваемые скулы и эмоции…

(Кстати, на Алтае, в долине Катуни за посёлком Куюс, адресат участвовал в раскопках скифских захоронений в 1988-м году летом, даже небольшую зарплату получил за работы землекопа, один из скелетов мы привезли в Москву, но оказалось что тех времён уже есть образцы в музее и хранилищах, пришлось этот костный ворох на ашукинском участке возле забора закопать неподалёку от сихотэ-алиньского кедра — 5 тысяч лет до нашей эры, а всё же сохранились, рыжие такие признаки рослых предков).

Д.Ч.

***	
Ветер – случайный попутчик     
Небо присвоил себе,
И забуревшую тучу
Катит как бочку Рабле.

Лихо играет с теченьем	
Северной чистой воды,
Так же проносится время
И человечьей судьбы.

Гневного грома раскаты
В душу вселяют озноб.
Сделался месяц щербатым,
Пулю пустив себе в лоб.	

Будущий поиск исканий               
Воле одной подчинён.
Ты никому не чужанин
В стонущем море людском.

Выйдем, считая парсеки,
Из берегов и границ.
В общности – мощь человека
И титанизм единиц.


***
Эти яблоки для снега,
Эти яблоки для листьев.
Хлад врывается с разбега,
В окнах льдом туманя лица.

Липнет к стёклам лист трёхцветный –
У меня спасенья ищет.
Что зима, и что мне лето,
Если нежность стала лишней.

Всё одно в природе буйство,
Но останется со мною
Осень пламенного хруста
Под ногой в тени сосновой.


***
Камень богатырский
Средь лесов не сгубленных
Смотрит на деревню
Головой отрубленной.

Не уходит в землю
Тяжестью могучею –
Ждёт, что пригодится
Мощью чудо-случаю.	

Под него подрыться
Ветер зря пытается.
Камень богатырский 
Защищает таинства.

Силою былинной,
За века утроенной,
Он готовит к схватке
Мир неуспокоенный.


***
Дождь догнал – я вбита в осень,
Вовлечённую в скитанья.
Потаённый голос просит
Изменить воспоминанья.

Шорох лиственный, невнятный,
Говорит стихом модерна.
А вокруг царит плакатный
День, стерев староманерье.

Лишь усердным удаётся
Стать алхимиками слова,
Вырывая обруч солнца
Из небесного покрова.


***
Сохнет городская травушка,
Лето выпито до донышка.
Разошлись круги от камешка,
Что был брошен в омут прошлого.

Птицы изморозь накаркали,                                  
Унеслись чужой сторонушкой.
Звал меня рябиной жаркою
Пожиратель красно-солнышка.

Силой слов твоих не связана.
Память ими не разбужена.
А в кино – «Любовь под вязами»,
А в театре – «Класс» Арбузова.


***
Как ты любишь меня,
Дождь, почти бестелесный,
Размывая до дна
Горечь влагою пресной.

Я как будто не я –
Существо водяное.
Ты, по телу скользя,
Заслоняешь собою 
От избытка огня
И сухонной напасти. 
Как ты любишь меня,
Дождь спасительной власти.	

Развиваю в себе
Это чувство свободы
И не верю судьбе,
Как прогнозу погоды.



***
Бессонница будила имена,
Затерянные в телефонных книжках.
Двадцатилетней выдержкой вина
Они бродили в мыслях мерой лишней.

Напрасно ранний листопад желтел –
Я не поймала золото предместий.
Напоминали тучи груды тел,
Что таяли, соединившись вместе.

Паук тянул развесистую сеть
И выжидал в ней жертву терпеливо.
Я перестала о былом жалеть                           
В перипетиях связей и отрывов.

Я знала, что не сбудутся слова,
Перепеванья книжных изречений.
Так выцветает осенью трава,
Так исчезают запахи растений.


***
Бессонница будила имена,
Затерянные в телефонных книжках.
Двадцатилетней выдержкой вина
Они бродили в мыслях мерой лишней.

Напрасно ранний листопад желтел –
Я не поймала золото предместий.
Напоминали тучи груды тел,
Что таяли, соединившись вместе.

Паук тянул развесистую сеть
И выжидал в ней жертву терпеливо.
Я перестала о былом жалеть                           
В перипетиях связей и отрывов.

Я знала, что не сбудутся слова,
Перепеванья книжных изречений.
Так выцветает осенью трава,
Так исчезают запахи растений.


***
Я притворялась молодой
И занимательной натурой,
Чтоб не успел «мучитель» мой
В уме перемеcтить фигуры.

Он брал такой спокойный тон, 
Что учащал сердцебиенье,
Меня меняя целиком,
Сбивая голос до сниженья.

Но кто жалеет мотылька,	
Перелетающего к свету?
У мэтра тонкая рука –
И это всё к его портрету.


***
Горит витраж «Новослободской», 
Летит навстречу скиф московский,
Земные ускоряя сроки,
Бросая взгляд острей осоки.

Нам призывать грозу не надо –
Идёт Небесная армада!
И голос друга ей созвучен,
Ему ли убояться тучи?

Цветёт витраж многоузорный,
Летит навстречу Дмитрий Чёрный,
Очами чёрный, сердцем – светлый,
Пред нами – станций километры…


***
На щит эпохи поднят труд             
Моей Державы.
Метели – троп не заметут                   
Боёв кровавых.

Зовёт походная труба
Идти сквозь пламя.
Непреходящая борьба 
Идёт за знамя.

Как встарь сумеем отстоять
Родные своды.
С надеждой твёрдой смотрит Мать
Сквозь дни и годы.

Фото Дмитрия Чёрного, серия «Лужи, люки и дома», 2006, Кривоарбатский переулок