Автор: МЕТАФОРЫ И ПАРАДОКСЫ АЛЕКСАНДРА ТРИФОНОВА
«…Уже очень скоро он становится столь самобытным,
что ничего не хочется вспоминать, глядя на его холсты».
Анна Ахматова. «Амедео Модильяни»
Мне очень нравится живопись Александра Трифонова. Я не искусствовед (Наум Коржавин добавил бы: я пишу для нормальных людей), и потому попытаюсь выразить собственные эмоциональные — может быть, вкусовые — ощущения, обойтись без всяческих специальных терминов, коими изобилуют сочинения художественных критиков.
Как-то не укладывается творчество Александра Трифонова во всевозможные схемы. Знавал некоторых теоретиков, писавших глубокомысленные трактаты, претендующие на некую систематизацию современного искусства. Яркий пример тому – Слава Лен (Владислав Константинович Епишин, 1937-2021), одно из своих эссе озаглавивший так: «Зураб Церетели – Петр I искусства». Не возьму на себя смелость анализировать творчество Церетели, но, сдается мне, что подобные оценки содержат явные перехлесты, избыточность, определенно вызванную конъюнктурными соображениями.
Придуманное им направление – рецептуализм — провозглашалось как искусство второй рефлексии. Что это означает – ума не приложу. Впрочем, систематизатор творческого хаоса, как обозначил искания Лёна некий журналист, изобрел рецептуализм якобы совместно с Венедиктом Ерофеевым. Ничтоже сумняшеся, отношу эту гипотезу к творческому вымыслу и тщеславию Владислава Константиновича. В этих построениях, конечно, заметен определенный элемент игры, эпатаж, вроде манифестов футуристов и иных ниспровергателей классического искусства. Манифест рецептуализма открывался словами: все отменить! Вот так. Представляются натужными, вымученными попытки подогнать художников (поэтов, прозаиков etc.) под общий ранжир…
Вернемся, однако, к искусству Александра Трифонова. Не знаю, как сам художник относится к обозначению его направления – фигуративный экспрессионизм. Так охарактеризовал живописные работы Трифонова коллекционер произведений изобразительного искусства, поэт и издатель Александр Глезер (1934-2016).
Он заявил:
«Наряду с произведениями Эрнста Неизвестного, Олега Целкова, Владимира Немухина, Дмитрия Краснопевцева, Оскара Рабина и других известных художников в моей коллекции появились холсты молодого художника Александра Трифонова – яркого, самобытного москвича, стиль которого я бы назвал фигуративным экспрессионизмом».
В хорошей компании оказался Александр Трифонов! Полагаю, что можно навесить сколько угодно ярлыков, — да стоит ли? Вернее было бы говорить о несомненной индивидуальности творческой манеры Александра Трифонова, о том, что превосходно выразил Булат Окуджава, заметивший, что Трифонов пишет то, что видит только он.
Художественная одаренность Александра проявилась уже в раннем детстве. Он вспоминает, как проводил каждое лето на даче неподалеку от Сергиева Посада с отцом, писателем и издателем Юрием Кувалдиным. Отец работал, сидя за письменным столом, а маленький Саша безостановочно рисовал, забывая порой о еде…
Поблизости находились Абрамцево и Мураново, куда Юрий Кувалдин таскал сына, и эти цитадели отечественной культуры запечатлелись в памяти мальчика. След оставили дни, проведенные в Коктебеле, — дом Волошина, писатели и поэты Искандер, Ковальджи, Тендряков, феодосийская галерея Айвазовского.
В начале 90-х годов я оказался помощником Юрия Кувалдина в его частном издательстве «Книжный сад». Тиражи свежеизданных книг, привезенных с книжной фабрики в подмосковной Электростали, мы разгружали сами. Но тяжеленных книжных пачек было много, и приходилось привлекать наших сыновей – будущего художника Александра Трифонова и будущего архитектора Александра Крохина. Помнится, получили тираж «Истории государства Российского». «Будете потом рассказывать, что носили Карамзина на руках», — смеялись мы с Кувалдиным.
Александр окончил Полиграфический институт, стажировался в театре ГИТИСа. Армейская служба ему выпала очень интересная: в качестве художника-постановщика Центрального Академического театра Советской Армии, где он познакомился с замечательными актерами Ниной Сазоновой, Людмилой Касаткиной, Людмилой Чурсиной, Владимиром Зельдиным, Борисом Плотниковым, увидел Валерия Золотухина в роли Павла I. Нет сомнений, что театральная жизнь, увиденная изнутри, запах кулис, энергетика репетиций сделали свое дело. Александр почувствовал и усвоил законы сцены, драматургию и тайну театра, и, может быть, окончательно понял свое призвание…
Вкусы и взгляды юного художника формировались под влиянием великих новаторов – Сезанна, Матисса, Гогена, Пикассо, соотечественников от Кандинского и Малевича до лианозовцев, Зверева, Снегура. Но особенно запомнились наставления отца, которым он следует и по сей день: «Никогда не рисуй похоже, не копируй не тобой созданное. Создавай свой мир, отличный от того мира, который создал Бог, потому что художник сам Бог».
…Весной 2006 года в столичной галерее А-3 в Староконюшенном переулке проходила выставка работ Александра Трифонова «Шостакович «Болт»», приуроченная к 100-летию великого композитора. Народу собралось – яблоку негде упасть. Директор галереи художник Виталий Копачев с бокалом в руках встречал гостей. А среди них были всё люди известные: глава ельцинской администрации Сергей Филатов, вице-президент Академии художеств Эдуард Дробицкий, ростовский писатель Эмиль Сокольский, бард Евгений Бачурин — всех не упомню. Произведения Александра Трифонова, развешанные в залах галереи, впечатляли. Авангардист Шостакович, видать, мощно вдохновил авангардиста Трифонова. С его полотен глядел на вас мир — и мир непривычный.
«Мир Трифонова, — отмечала поэтесса Нина Краснова, — это не старательная, подслащенная, подретушированная, как бы улучшенная (а на самом деле ухудшенная) фотокопия реального мира, окружающей нас реальности, а это совершенно иная, новая – вторая, высшая реальность, которая для художника и есть главная, настоящая и более реальная, чем та, которая считается таковой».
Великолепен портрет писателя Юрия Кувалдина, отчетливо абстрактный, в духе Василия Кандинского. Никакой фотографической точности, портретной схожести, — «разве могут они передать эту суть, которая состоит из хаоса литературных замыслов, из нагромождения образов, из фантазий и галлюцинаций». Я вновь цитирую Нину Краснову.
Впрочем, у Трифонова есть и портреты более традиционного характера, но все-таки не привязанные к конкретному портретируемому. Таковы, скажем, Пикассо, безымянный Гармонист или Шаляпин. Портретное воплощение модели – это удел Александра Шилова или Никаса Сафронова…
Один из постоянных сюжетов Александра Трифонова – бутылки. Эти стеклянные изделия в том или ином виде присутствуют на холстах многих художников. Трифонов наполняет сей предмет символическим значением, он становится не деталью антуража, а метафорой, таящей многие смыслы. Это – и отсыл к извечной проблеме российского пьянства. И напоминание о блоковском in vino veritas. И аллегорический женский образ с грациозными телами, лебединым изгибом шеи. Да мало ли что имел в виду художник; догадывайтесь сами!
Да, мир в восприятии Александра Трифонова отнюдь не весел и безоблачен.
Замечательный поэт Евгений Лесин, поклонник творчества Трифонова, проникновенно писал:
«У меня дома только одна картина Саши. И два буклета. Но если сил нету, если до пива идти далеко, а раскрыть том Федора Михайловича рука не поднимается («не достоин!»), тут без Трифонова не обойтись. Не знаю почему. Не знаю, не хочу знать, и не буду даже думать. Просто действует. А что еще надо художнику слова от художника?»
Эти словно топором раскроенные головы, странные то ли быки, то ли еще какие-то чудища, словом, весьма печальный колорит. Еще важная тема работ Александра Трифонова – цикл «Несение креста». Полотна эти разные – и по композиции, и по цветовой гамме. Отчего евангельская трагедия взволновала молодого художника? На воцерковленного фанатика он никак не похож. Дело, вероятно, в том, что Александр Трифонов заядлый книгочей. А как человеку читающему и думающему пройти мимо великой Вечной Книги?
Из этих мрачноватых, неакадемических композиций, окрашенных порой изрядной долей иронии (взгляните хотя бы на полотна «Завтрак московского комсомольца» и «Новое поколение»! Тут, как говорится, не добавить, не убавить), может возникнуть представление о пожилом, разочарованном в жизни, сильно пьющем художнике-неудачнике. Все, однако, ровно наоборот.
Александр Трифонов еще молод — ну что такое для творца 49 лет? — хорош собой, проблем с алкоголем не испытывает. Профессионально успешен, — полотна его украшают частные коллекции, выставок (в том числе зарубежных) не сосчитать. Трудоспособностью обладает завидной: чего стоит его деятельность в качестве оформителя книг!
Сделано им очень многое – и значительное. Верю, однако, что главные вершины еще впереди. И утверждаю это не только потому, что восхищаюсь живописью Александра Трифонова. В этом я не оригинален. Просто взглянув ретроспективно на его творчество, нельзя не заметить динамики, смелого поиска, неуклонного роста художника и мыслителя.
Закончу тем, с чего начал. Мне очень нравится искусство Александра Трифонова.
Попутного ветра в твои паруса, Саша!
Юрий КРОХИН
