Автор: Какой журналист во время своих командировок по миру не мечтал хоть на секунду стать археологом? Я мечтал и не единожды. Снимая перед самой войной великолепные развалины и новоделы стен в древнем Вавилоне в Ираке, я вдруг заметил какой-то предмет, торчащий из сухой земли. Подошёл, нагнулся – из комьев глины виднелась зелёная от времени бронзовая фигурка человека с поднятой рукой, сантиметров 15 высотой. Я позвал сопровождающего нашу группу «местного полковника». Иракец сделал следующее – он вдавил статуэтку обратно в землю ногой, да ещё и башмаком присыпал сверху землёй. Потом достал бумажную салфетку из кармана и стал чистить обувь от пыли. «Потом придут археологи, разберутся…», – пояснил он.
Я про себя возмутился таким варварством, но после войны вдруг понял мудрость такого простого решения. Достань я статуэтку, передал бы её в музей Вавилона. Потом, после войны, она заняла бы место в частной коллекции какого-нибудь нью-йоркского биржевика, а так пусть ждёт своего часа быть открытой. Если пять тысяч лет ждала, то пусть подождёт ещё пару столетий, чтобы занять своё место в государственном музее Ирака.
В Ливии мы как-то заехали в античный город Лептис-Магна, основанный около 1100 года до нашей эры. Город известен знаменитой четырёхсторонней аркой Септимия Севера. Недалеко от неё находилась античная лавочка из белоснежного мрамора, на которую мы присели, чтобы перевести дух в 37-градусную жару. Я достал из сумочки три банки шипучки – последний резерв ставки главного командования, одну банку дал своему оператору, вторую сопровождающему нас чиновнику, третью выпил сам одним глотком.
Мрамор лавочки был нагрет солнцем. За минувшие три тысячи лет огромное множество людей также сидело на ней, это были патриции и рабы древнего мира. Мрамор под ногами был в форме лодочки, люди вытерли его своей обувью. Это было мистическое место.
Я огляделся в поисках мусорной корзины, но её нигде не было. Хотя аккуратно вырезаннный квадрат на полу, говорил о том, что при римлянах мусорное ведро здесь было. Поймав мой взгляд, чиновник просто широким жестом выкинул пустую банку через себя в кусты. Потом взял мою банку и сделал то же самое. Заглянув в кусты, я обнаружил целую гору таких же пустых бутылок и банок из-под воды.
Но возмущение от варварского отношения к этому быстро прошло, когда я понял истинный смысл происшедшего. Арабы, в отличие от христиан, не разрушали остатки античного мира, не рубили древним статуям богов головы и пенисы, они просто не трогали старину, оставляя её вне своего мира. И, если в Европе значительная часть этой красоты была уничтожена по требованию малограмотных христианских священников, то здесь, на Ближнем Востоке, всё сохранилось, на зло папам римским и времени.
На обратной дороге в Триполи я предложил искупаться в море, настолько ярко-синяя полоска Средиземного моря манила к себе. Водитель не одобрил предложение, сославшись на то, что нужно ехать на платный пляж, но сошёл с трассы и мы пару километров спускались к берегу. Когда я вышел из машины, послышался странный звон. Весь берег был усеян алюминиевыми банками. Было много полузатопленных старых мятых банок, на которых стёрлись этикетки, прибой поднимал банки, сталкивал их между собой, и они начинали позванивать. Сотни тысяч банок были в воде, раздавленные – на берегу. Огромную массу банок сносило течением метрах в трёхстах от берега. Это был просто рай для тех старьёвщиков, которые у нас сдают алюминий на вес. Мне вдруг причудилось, что где-то под слоем этих банок на дне моря похоронены остовы римских галер и финикийских парусников, а в их трюмах – амфоры с вином и маслом, ящики с золотом и серебром римской чеканки. Но тонны осевшего на дно алюминия надёжно хранят эти тайны от искателей приключений.
«Не ешь корешок, козлёночком станешь…»
В Багдаде мы как-то зашли в одно удивительное заведение, которое напомнило детское кафе советского времени. Это был бар, где подавали свежевыжатые соки, теперь получившие модное западное название «Фрэш». Меню было просто сногсшибательное – более 70 разных соков и миксов. Например, киви, взбитый со льдом, или банановый тягучий сок. Но нас, людей северных, душой потянуло на гранатовый и апельсиновый сок, гуаву, которые при тебе выжимали на специальных станках. Подавали соки в поллитровых пивных кружках. Стоило это всё какие-то копейки.
Я выпил поллитра свежего ледяного гранатового сока и почувствовал себя счастливым халифом. Мой коллега расправился с клубничным. Но счастье закончилось быстро, мы еле успели вернуться в гостиницу, чтобы отказаться от всех последующих съёмок дня, прикованные к фарфоровому трону. Ну, не привыкли наши желудки к такому убийственному количеству витаминов. За счастье надо платить.
Через несколько дней вообще совершили непоправимый поступок. Мы снимали ручных соколов и говорящих попугаев на птичьем рынке Багдада. Говорливые птицы, поменявшие десятки хозяев, ругались на всех известных языках мира, кроме древних, вымерших. Один попугай вывел меня из равновесия, громко крикнув мне: «Эй, козёл, я жрать хочу!» Потом нежно добавил: «Хороша Маша, да не наша…» Это был ярко-зелёный попугай, который, видимо, долго жил у российских специалистов, возводивших в Ираке гидросооружения.
Но ошибка была сделана тогда, когда мы встали в очередь с иракскими детьми за кусочком корешка сахарной пальмы. Старый иракец отрезал от белой кочерыжки ровные колечки. На вкус это чем-то напоминало сладкий неострый хрен. Дело было сделано. Кусочек сладкого корня вывел из рабочего состояния группу российского телевидения сроком на три дня. И здесь была просто битва за фаянсовый трон. Не помог ни лоперамид в лошадиных дозах, ни другие лекарства, завязывающие кишечник в тугой узел. Но мы все экспериментаторы, пытаемся познать что-то новое, непознанное…
Алексей БОРЗЕНКО
Побольше бы таких рассказов. Вроде мелкие незначительные особенности, а как они хорошо иллюстрируют жизнь других людей.
так это уже постоянная рубрика! зам. главного богат опытом зарубежных командировок
Понимание маленьких нюансов в культуре разных народов важнее всех официальных речей политиков. Когда понимаешь, то и симпатий больше. Это дело полезное и надо бы продолжать регулярно.