Автор: После того, как в июне 1999 года албанские косовары захватили Косово, а сербская армия покинула край, российские журналисты не решались посещать его албанскую территорию. Положение наших миротворцев было напряжённым – косовары выстроили баррикады на дороге и не пропустили русских в город Ораховац, в котором они, по договорённостям с НАТО, должны были находиться. Спокойно можно было перемещаться нашим только в сербской части Косово, потому что, хоть Ельцин и предал Сербию в угоду Западу в той войне, мы всё равно оставались её вековыми союзниками.
Мой коллега предложил съездить в Ораховац под видом «западных журналистов» и поснимать обстановку двумя камерами. «Вместе будет не так боязно»… Это была авантюра, но так как в Белграде тогда ничего значительного не происходило, я согласился.
Выехали в Приштину ни свет, ни заря – при первых лучах солнца, чтобы вернуться домой к закату. Мы прошли границу Сербии и Косово без проблем к удивлению французских офицеров на блок-посту, которые переписали данные наших паспортов. В Приштине пошли аккредитовываться при штабе НАТО и временной администрации. Когда французы узнали, что мы хотим попасть в Ораховац, покрутили пальцем у виска. «Мы не будем посылать вертолёт, чтобы вас оттуда вызволить, вы поняли? – сказал нам полковник в красивой форме французских мотострелков с аксельбантом и залихватски заломленном набок красном берете. – Вы же русские!!!»
Решение пришло само собой. Видимо, на него повлияла моя военная панама и футболка с красочным изображением Биг-Бэна и надписью London. Нам выписали аккредитации. «А вы английский знаете, ребята?» – спросил офицер. «Знаем, конечно». «Вот ваши удостоверения, здесь написано, что вы, месье, Ричард Хардви, а вы – Джон Сток. Вы – корреспонденты телекомпании «The World Wide Television», я сам не знаю, что это такое, просто первое, что в голову пришло, а уж албанцы не знают и подавно. Только по-русски между собой не говорите. Бог в помощь, сумасшедшие!»
Мы повесили на шею аккредитации, строго сказали операторам молчать и не выдать свои рязанские корни. В Косовской Митровице оставили водителей-сербов ждать и переживать за нас в приграничном кабачке у реки и… перешли границу по мосту.
Взяли албанское такси и сказали везти нас в Ораховац. 60 км пролетели на одном дыхании, рассказывая анекдоты, пытаясь перевести на английский сложную палитру русского юмора. Из-за поворота показался блок-пост российских миротворцев – блиндаж с крышей из брезента, мешки с песком и пара бойниц с пулемётами. Трое десантников в касках и брониках жарились на солнце.
Дальше через двести метров лежали брёвна, какие-то ящики и колючая проволока. Стояли косовары в гражданке с оружием. В своих традиционных белых шапочках. На асфальте было выложено крупнокалиберными гильзами «Русские вон!» и «НАТО с нами!»
Мы взяли камеры и сумки с аккумуляторами и перешли албанский кордон. Один из албанцев, видимо, переодетый офицер-шептар долго рассматривал мою карточку, но так и не понял, какое СМИ мы представляем. Убедил только значок НАТО на аусвайсе. «Проходите, друзья, внизу вас встретят!» – сказал он и что-то прокричал в рацию.
Нас встретили внизу, тоже не поняли, что такое «The World Wide Television», но это было начало эпохи спутникового телевидения, а там, в космосе, чего только не транслируют.
Мы сняли всё, что было нужно. Стариков, сидящих на огромных брёвнах, женщин, готовящих еду на кострах, маленькие девочки спели нам на камеру патриотические албанские песни. Мы даже поели супа с бараниной из огромного котла вместе со всеми.
Затем вернулись к российскому посту и стали снимать наших миротворцев. Это было последнее, что нужно для репортажа. Задача выполнена. И тут мы опешили. Улыбаясь в камеру, десантники откровенно тихим голосом крыли нас русским матом.
«Вась, посмотри, какой урод в панаме, пи..рас, гнида натовская, у него, наверное, баба жирная, как свинья. Эх, дать бы тебе по западной холёной харе сапогом…», – сказал один.
«Не, Петь, топором промеж глаз, сука!» Мат лился нескончаемой рекой под улыбочки солдат.
Водитель-албанец стоял сзади нас в отдалении, побаиваясь русских десантников. Записать стендапы он нам не дал, услышал бы русскую речь и позвал на помощь людей из-за баррикады. А международный конфликт нам был не нужен. Стендапы потом записали в Белграде.
И тут страшная мысль пронзила мой мозг. Я вспомнил, что у меня в рюкзаке осталась бутылка «Посольской» водки, я собирался угостить ею сербов в кабачке, где нас ждали водители. Если бы албанцы нас обыскали и нашли этот «символ врага», было бы не до шуток. Но и везти водку за 412 км назад в Белград не хотелось.
Я улучил момент, когда водитель направился к машине, быстро подошёл к десантнику Василию.
– Слышь, братишка, твою мать, давай в блиндаж! – и я заскочил под брезент. Там из ящиков для патронов был сооружён импровизированный столик. На нём банки с тушёнкой и галеты, три алюминиевые кружки.
– Мы не пи..расы, мы русские журналисты из Москвы. Вот вам подарок от нас за то, что вы нас хорошо материли, аж Родину вспомнили, удачи вам, мужики! – я поставил бутылку на ящики. – Нам пора в Белград.
Также быстро я выскочил из окопа и присоединился к своим. Надо было видеть лицо десантника, вышедшего за мной. Пара слов остальным и, это была немая сцена – лица вытянулись, рты открылись. Они пытались сдержаться, но не смогли, расхохотались так громко, что водитель на всякий случай вышел из машины.
– Ни хрена себе, Вася, запомню на всю жизнь! Сделали нас, жентельмены. Вам тоже удачи, ребята…
Мы вернулись на сербскую часть Косовской Митровицы. Видимо, на нервах сербы в кабаке хорошо приложились к спиртному. Встретили как героев. Мы долго рассказывали, как там, на вражьей стороне. В Белград вернулись уже в темноте. Материал вышел на двух каналах в новостях на следующий день. В этот раз авантюра сошла с рук.
Алексей БОРЗЕНКО
