Автор: В майские праздничные дни мне посчастливилось побывать на Донбассе. Долгожданной была неделя в Мариуполе, Урзуфе, Донецке. Часть дней выпала на Пятый литературный фестиваль «Звёзды над Донбассом» (5-8 мая 2023), участником которого я оказался. Сегодня участники уже много написали и опубликовали материалов о фестивале. Я же хочу рассказать совсем о другом, о встреченных мною людях и впечатлениях от городов героической донецкой земли.
После приграничного пункта досмотра виды из окна во время пути из Ростова-на-Дону: все ещё часть прифронтовой обстановки. Хотя, что может быть более мирного, чем засеянные и обрабатываемые поля, поля, поля. Всем автобусом наблюдали за движущимся по полю строем сапёров. Разминирование полей под Мариуполем осуществляется почти год, т.к. противотанковые мины окружены ещё и противопехотными, а это очень затрудняет работу сапёров. В этом нет ничего странного, противник изощрённо жесток, дополнением к сказанному надо не забывать факт постоянного минирования городов «лепестками».
Церемония открытия литературного фестиваля «Звёзды над Донбассом» состоялась в спортивной чаше «Купол» мариупольского государственного университета на улице Металлургов. Сегодня в «Куполе», единственном здании Мариупольского университета, которое уже восстановили, размещается педагогический факультет, работают спортивные секции. Все корпуса университета в результате боёв были повреждены, но больше всего пострадали педагогический и факультет филологии и массовых коммуникаций. Здания факультетов были огневыми точками украинских националистов.
После обращения к участникам фестиваля Никиты Михалкова и других уважаемых людей слово предоставили Борису Константиновичу Ганнибалу – биологу и исследователю родословной семьи Ганнибал. Он и оказался моим соседом по гостинице. Говорил Борис Константинович о героической истории русского народа, о его непобедимости. Он стал моим добрым товарищем в фестивальные дни.
ПОМОГИТЕ МНЕ…
В полдень 7 мая я стоял на центральной площади Мариуполя возле драматического театра и ждал Виктора Дмитриевича Ищенко – депутата ДНР, баллотировавшегося по мариупольскому округу, откликнувшегося на мою просьбу показать не только город-герой, но и Донецк.
Депутат, врач по профессии, повоевавший в дни Русской весны 2014 года, оказался радушным человеком. Но депутатство накладывает на человека обязательства, одно из них в эти майские дни – встреча с мариупольцами, пережившими Великую Отечественную войну, поздравление их с наступающим Днём Победы и помощь в решении бытовых проблем.
Подъехать к девятиэтажке оказалось непросто. Мариуполь восстанавливается – одни дома уже разобраны вплоть до фундамента, другие, разрушенные частично, – активно ремонтируются, поэтому многие улицы закрыты для проезда. Замки на подъездах уже начали восстанавливать. Код нам пришлось подбирать.
Лифт, правда, ещё не работал, а на лестничных клетках громоздились старые радиаторы отопления и трубы. Ожидающая нас семья жила где-то под самой крышей. Первыми словами открывшей дверь женщины пенсионного возраста были извинения за производимый ремонт и неработающий лифт, как будто они виноваты в том, что прежняя власть тридцать лет не ремонтировала, а война добавила бед.
В стандартной однушке жили 92-летняя мать и её дочь. Женщина смотрела на меня абсолютно молодым взглядом серых, не выцветших глаз. Лишь лицо, усыпанное тёмными пигментными пятнышками, выдавало серьёзный возраст.
Фантастический букет из живых цветов привёл долгожительницу в восторг. Она в 2014 году, когда политики и олигархи не дали войскам Новороссии взять Мариуполь, была уволена из библиотеки за нежелание участвовать в списании русскоязычных книг.
Две женщины откровенно рассказывали о пережитом в 2022 году: с марта до конца лета не было ни воды, ни электричества, еду готовили на улице, у подъезда. В подвал во время обстрелов спустились только однажды. Опыт возвращения без лифта на свой космический этаж оказался страшнее риска погибнуть в квартире. Соседи помогали во всём. Женщины привыкли запирать квартиру, а тут пришлось даже ночью держать входную дверь открытой – в случае попадания снаряда в квартиру открытая дверь поможет выжить, до них можно будет добраться и оказать помощь. Так и произошло однажды, когда через квартиру пролетел осколок, выбив окно на кухне и остановившись только в подъездной стене.
На столе – гора документов и семейных наград советского периода. Я рассматриваю комнату и мне приятно видеть шкафы с книгами русских классиков. Они достают с полки две книги, очень важные для этой семьи: «Мариуполь 1941–1943» и «Чтобы жизнь продолжалась. Приазовье в период оккупации, 1941–1943». Великая Отечественная настолько вошла в жизнь этой семьи, как и в судьбы почти всех жителей СССР, что разговор шёл в основном об утерянном прошлом и о возвращении в Россию. Перед самым уходом депутат не мог не задать самый важный вопрос: «Чем помочь? Есть ли проблемы?»
– Есть, – ответила дочь.
Не знаю, как Ищенко, но я напрягся, словно это в мой адрес сейчас выплеснется обида или наболевшая проблема.
– Я вас очень прошу помочь мне…
– Да, говорите. Постараюсь всё сделать, чтобы решить ваши вопросы.
– Хотя российского паспорта пока нет, но я уже с осени получаю пенсию в 10 тысяч рублей. Но дело в другом. Никак не могу найти людей или организацию, которые помогли бы мне ежемесячно перечислять из пенсии 1000 рублей в помощь фронту.
Тут возникла та самая мхатовская пауза, стало очевидно, что этот момент был самым главным.
Мы ехали из Мариуполя в Донецк и вспоминали эту женщину, живущую с единственным желанием-мечтой – отдать часть своего мизерного дохода для нашей общей Победы.
ИДИТЕ СЛЕД В СЛЕД…
Мариупольские поездки с Виктором Ищенко закономерно привели на «Азовсталь». Точнее, к самым его стенам, туда, где ещё сохранились развалины мариупольского Дома Павлова. В этом доме в середине марта 2022 года оказалась в окружении разведгруппа из 75 бойцов 810-й бригады морпехов и спецподразделения ГРУ; во время попытки самоэвакуации, прикрывая отход однополчан, и погиб мой сын – разведчик-пулемётчик Иван Лукин. В прежние свои посещения я не смог забраться в само здание, времени было мало, да и без этого многое надо было рассмотреть, понять, сфотографировать, не все подходы были разминированы.
Виктор Ищенко не рядом шёл, а всегда впереди со словами: «Идите след в след… Я всё-таки повоевать успел». Так мы и проникли на первый этаж мариупольского дома Павлова. Вот он – предбанничек с лестничным пролётом, посередине которого на сложенных матрацах с пулемётом в изголовье провёл последнюю ночь своей жизни сын.
Над головой свисали бетонные блоки и обломки мебели, а под ногами – книги, везде. Как ни странно, все они на русском языке (по крайней мере те, что я смог разглядеть), тех самых авторов, которых я и мой сын читали в детстве: Дюма, Конан Дойль, Жюль Верн, детективы и фантастика. Книги лежали толстым слоем, высотой почти по колено.
Выбравшись из развалин дома Павлова, проследовали мы к пятиэтажному бетонному недострою: то ли гараж, то ли цеха в нём должны были быть. Место это при штурме «Азовстали» было знаковым. Недострой этот был позициями для снайперов и гранатомётчиков несколько раз. Узнал я об этом от сослуживца сына, наводчика с позывным «Чон», который после атаки противника на наших бойцов тем горьким утром, уничтожил троих снайперов. До его рассказа я очень хотел оказаться на суде над азовстальскими снайпершами, но он меня успокоил. Нет в живых тех, кто стрелял в сердце гвардии матроса Ивана Лукина и в его однополчан. Профессионально выждав паузу, стрелок-наводчик прицельным огнём уничтожил врагов одного за другим. Об этом он рассказал мне во время своего приезда в наш дом, так как они договорились с сыном – в случае гибели кого-то из них, посетить родителей и всё рассказать.
Здание, огороженное забором, находится с другой стороны улицы Гравёрной. Но в каждом заборе есть лазейка. Май в Мариуполе, как в Подмосковье июнь, – трава по пояс, всё цветёт, поэтому смотрели под ноги особенно внимательно. Как же не смотреть, если всего месяц назад в том же месте отец лейтенанта-морпеха, погибшего вместе с моим сыном, нашёл и снял растяжку.
Нас эта беда миновала. И мы, не задерживаясь на первом этаже, сразу начали подниматься по широкой лестнице без перил на следующий этаж. Слева от лестницы была глубокая ниша, такие же мы увидим на следующих этажах, обе стены были почти полуметровой толщины – отличное место для укрытия и настенных надписей (пару ласковых в адрес «азовцев» и подпись «Татарин Z»). На полу были разбросаны несколько матрасов, стулья, гражданская одежда, ящики и коробки из-под патронов и гранатомётов, консервные открывалки, ножи, зубные щётки и книги, множество целых консервных банок. Опять книги… И опять на русском языке.
И как привет из апреля 2022 года – топор на полу с надписью «107 СП 4 СБ СВз «Скелет»). Надеюсь, что ты жив – русский воин из 4-го стрелкового батальона 107-го стрелкового полка Народной милиции ДНР, освобождавший Левобережный район Мариуполя.
Начиная с третьего, все этажи были похожи один на другой: отнесённая вглубь здания огневая позиция из ящиков и бетонных блоков, наблюдательные пункты в различных местах с удобными лёжками для стрелков – одни опорные столбы без стен и всё пустое пространство завалено стреляными гильзами разного калибра, звенящими под ногами при ходьбе, горами отстрелянных труб отечественных и иностранных гранатомётов и огнемётов.
Частный сектор, начинающийся от перекрёстка улиц Лепорского и Гурьевской, спустя год после окончания боев, растащен и доразрушен, но это уже руками местных жителей, пытающихся выжить, отстроить хоть что-то, пусть даже из собранного в руинах. В детстве я много налазился по недостроям и сносимым домам, но они даже пахли иначе, не говоря уже об ощущении: невозможно отделаться в мариупольских кварталах от присутствия смерти на каждом квадратном метре.
ПРИНАДЛЕЖИТ ГОСПОДУ
Расскажу о двух сутках жизни в Донецке. С 2014 года так много написано о жизни в нём. Заочно влюбился в него и его жителей, читая военкоров. Поразило меня донецкое безлюдье. Пожив несколько дней в Мариуполе, привык, что люди беспрепятственно ходят по улицам, кафе, рынкам, ездят на автобусах и трамваях. И это в Мариуполе…
Донецк мне показывали три разных человека. Естественно, это был разный город.
Сергей – помощник депутата, организатора фестиваля «Звёзды над Донецком» и боец времён Русской весны, доставил нас из Урзуфа на сьёмку передачи на Первом республиканском телеканале. Если бы я в феврале-марте не побывал в «Останкино», то не обратил бы внимания на студийные отличия, сразу бросившиеся в глаза.
На проходной в Телецентр в мирной Москве столько работников спецконтроля, всяческих рамок и инфракрасных транспортёров, что напоминает аэропорт. И всё это постоянно работает, звонят телефоны, что-то говорят по рациям. В Донецке всё иначе, но из соображений безопасности скажу про другое. В фойе сразу обратил внимание на стену с фотографиями и информацией о погибших журналистах. Одна фотография принадлежала российскому фотокорреспонденту Андрею Алексеевичу Стенину (22.12.1980 – 06.08.2014), знакомому мне по книге Дмитрия Стешина. Рядом с ним: Александр Дмитриев, Всеволод Петровский, Анатолий Клян, Игорь Корнелюк, Антон Волошин. Вечная память героям, отдавшим жизнь за свободу России.
В столице другие достопримечательности и памятные события. Пока мы шли в Останкино по длиннющему коридору, не мог с удивлением не спрашивать сопровождающего про студии справа и слева, про лица с фотографий на стенах. «Звёздный» иноагент, иноагент, иноагент… студия иноагента сохранена… студия другого вроде бы демонтируется… Все узнают в лицо теледив, и почти никто ничего не знает про героев СВО, даже если надо сделать о них передачу. И сразу же после передачи забывают, к сожалению. И уж точно не размещают их фото в бесконечных коридорах бескрайнего информационного пространства.
Понимаю, что Донецк – не Москва. Здесь нельзя собираться на общественные и развлекательные мероприятия. А съёмки в телецентре – тоже дело рискованное, потому что неизвестно никому куда упадёт следующий снаряд укров, выпущенный по мирному городу.
Про съёмку я вспомнил только для сравнения. Обычная рутинная работа, надеюсь, принесла местным зрителям минуту отдохновения вечером 9 мая, потому что рассказали мы с крымской поэтессой Ольгой Даниловой (творческий псевдоним – Старушко) и про фестиваль «Звёзды над Донбассом», и о своих впечатлениях от славной донецкой земли, почитали стихи из привезённых с собой книг.
Но и это не главное впечатление. Важен сам Донецк: просторные чистые проспекты, зелёные бульвары, широкие пешеходные дорожки, спорткомплексы и стадионы, уютные кафе и рестораны (жаль, что мало их в городе).
Возвращаясь к Сергею. С ним мы объехали на машине некоторые окраины. Из окна автомобиля многое видно, конечно, только куда лучше было просто гулять, как по любому российскому городу, гулять и не бояться быть убитым шальным снарядом.
Через пару дней я добрался в Донецк уже с Виктором Ищенко. И уважаемый врач и преподаватель подарил мне свой город и показывал в первую очередь его медучреждения. Вот – Донецкое клиническое территориальное медицинское объединение. Виктор Дмитриевич показывает на медицинский корпус со следами «прилёта»: три окна и стены между ними на втором и третьем этаже отсутствуют, и все верхние перекрытия заполнили пространство комнат первого этажа. В этом месте и находился аппарат магнитно-резонансной томографии, начавший работу в конце октября 2022 года. На территории ДНР и ЛНР это был единственный аппарат МРТ, на котором можно было выполнять обследование детей под наркозом, для чего оборудована специальная палата. Всего через полгода в результате украинского обстрела он повреждён.
Посетить мемориальный комплекс Саур-Могилу после восстановления я мечтал с самого дня его открытия. И совсем не потому, что это одна из высших точек в Донецком кряже – почти 278 метров над уровнем моря. Это географическое преимущество Саур-Могилы и стало одной из причин включения её в учебники по истории Великой Отечественной войны.
Новая страница в героической истории высоты написана летом 2014 года, когда дорогу боевикам ВСУ преградили бойцы батальона «Восток». Всем погибшим установлены памятные таблички с именами, позывными, названиями подразделений. Рассказывать о подвигах в 1943 и 2014 годах можно долго. Лучше приехать, самому всё увидеть… и понять, насколько важна была высота, как далеко видно даже без бинокля, как непросто её оборонять и штурмовать. Если бы не скверная погода, мы бы увидели с вершины Азовское море, до которого всего-то около 90 км. Так говорят…
Донецк. Вторая половина дня 8 мая. Мы с Ищенко уже вернулись с Саур-Могилы и отправились на Пушкинский бульвар. Удивительное это дело гулять почти в полном одиночестве по многотысячному городу, по столице донецкого края. Интересуюсь у спутников, почему так малолюдно на улицах, а на дороге почти нет машин. Оказывается, праздно гулять по улицам и бульварам, общаться в кафе, посещать музеи и театры, ездить без дела по городу Донецк за десять лет войны он просто отвык.
Киевский район – один из часто обстреливаемых, судя по количеству закрытых магазинов и кафе. Многие первые этажи не имеют стёкол. Красивый супермаркет на другой стороне улицы сохранил только вывеску. Кстати, в соседнем доме заметил действующую лавку «Стеклорезка». И это как некая характеристика жизни последних десяти лет. Накануне вечером мы ужинали с Ищенко в кафе «Гуси-лебеди», в том самом, где официантка, хотя и сама была ранена, не спасовала и во время обстрела помогла посетителям покинуть зал, за что её наградили медалью «За отвагу». Киваю в ответ, мол, читал, знаю, а сам смотрю по сторонам и в окно, думая, что буду делать в случае прилёта, и где здесь тот самый спасительный подвал.
В этом кафе есть вода в туалете, можно помыть руки, привычно открыв кран. Таких мест в Донецке, где есть своя скважина или большая цистерна, очень немного. Следующим вечером я оказался бы в неудобном положении, если бы при входе в туалет не обратил внимания на вёдра с водой (думаю читателю не надо объяснять наличие вёдер перед кабинками). Ах как я хорошо себе представляю визг наших иноагентов или приученных к комфорту менеджеров-потребителей, кабы им пришлось воспользоваться таким некомфортным ведёрком, если бы они догадались, конечно, зачем оно тут стоит…
Кафе «Гуси-лебеди» расположено рядом с трагически известным «Сепаром» – местом гибели Захарченко, сейчас закрытым. Во весь широченный вход растянут плакат с портретом и словами «Место гибели первого главы ДНР».
Завершал я своё первое пешее знакомство с Донецком на Пушкинском бульваре. Бульвар скромно, но вполне достаточно освещён приглушённым тёплым жёлтым светом фонарей, такие же фонари вдоль центральных улиц и в городе. Донецк – город прифронтовой, но ничего не боящийся, активно живущий, созидающий, сражающийся с врагом на фронте и в тылу. Однако в Донецке есть комендантский час. А значит, с 22.00 мне даже с документами передвигаться по городу уже нежелательно.
В Донецке с жителями пообщаться не удалось. Все встречи были в Мариуполе. Вы можете не понять или не поверить, но жители этого города мне ближе, чем жители Нижнего Новгорода или Москвы, где я прожил всю жизнь. Они пережили то, что стало частью судьбы сына, а значит и моей собственной. Мы с ними – почти родственники. Что сближает людей сильнее всего? Общая беда… И общая мечта о победе.
Одна из первых пеших прогулок по Мариуполю к восстанавливаемому храму Архангела Михаила на Соборной улице принесла встречу со старушкой. Она бойко семенила от проспекта Мира по проспекту Металлургов с сумкой на колёсиках и полной авоськой. Может, пережитое сделало мариупольцев более общительными? Поэтому она, сначала выслушав мой монолог: кто я и откуда, – откровенно отвечала на мои вопросы, пока мы шли от поворота с Итальянской до тупика на Металлургов.
Вот история этого краткого уличного знакомства. Её и двух внучек эвакуировали из Мариуполя в конце марта в Нижний Новгород, а дочь осталась, пережила весь период освобождения города и всю зиму после. В их семье никто не погиб. Эвакуацию в Россию вспоминает с благодарностью: хорошие условия проживания, питание, постоянные экскурсии, учёба внуков в школе и колледже. Удивило её лишь одно: неблагодарное, капризное отношение многих эвакуированных к быту, то борщ недостаточно густ, то шампунь не так пахнет, то автобусы без кондиционеров…
После обмена впечатлениями от общения со старшим поколением города возникло двоякое чувство. Мне не довелось поездить по школам, но, если честно, я и представить себе не мог, о чём мне – отцу русского солдата, к которому у них точно неоднозначное отношение, можно будет с ними поговорить. Ганнибал же приехал к учащимся с рассказами о Пушкине.
И тут первая неожиданность. Школьники 5–7-х классов не знали не только стихов Пушкина, но и, к огромному удивлению, о самом поэте ничего не слышали. Хотя учительница пыталась поправить ситуацию и утверждала, что в школьной программе этот автор был. Но дети почти никогда не врут, если это не касается их собственного поведения. И пришлось Борису Константиновичу начинать с самого простого: со сказок, с детства поэта, с Лицея и войны 1812 года. И так проходили почти все его встречи.
Долго мы обсуждали с Ганнибалом способы решения этого колоссального пробела. И в очередной раз оказались в тупике, так как педагогов времён украинизации надо обязательно переучивать, а для опытных или молодых из российской глубинки программа переезда до сих пор не разработана, но ведь уже год прошёл со дня освобождения Мариуполя… и не за горами – новый учебный год. Исходя из впечатлений от встречи с учениками, мы сделали неутешительный вывод и о педагогическом составе вузов. Уж если активно чистили весь прорусский состав в библиотеках и домах культуры, то вузы точно не обошли стороной. Много вопросов принесла мне эта поездка. Охами и ахами, и даже нашими с Ганнибалом желаниями безвозмездно помочь своими знаниями мариупольцам изменить ситуацию невозможно.
Так как все наши фестивальные мероприятия проходили в помещении университета им. Куинджи, то трудно было не встретиться со студентами. В один из перерывов между семинарами у входа в «Купол» разговаривали две девушки и юноша. Оказались они жителями разных городов и поселков ДНР. Одна девчушка была мариупольская и прожила с семьёй все дни освобождения в пригороде у моря, потому что дом разрушен. На мой вопрос, почему они не уехали учиться в университеты других городов России, тем более что такая возможность была, дружно ответили, что захотели остаться дома. Ребята оказались открытыми для разговора, и даже на болезненную тему о погибших близких, ответили: в их семьях и у родственников никто не погиб.
Ещё по дороге в Мариуполь запланировал я посетить новые кварталы, в которых в марте побывал Президент и покатался на первом мариупольском трамвае. Столичные и сбежавшие болтуны называли эти кварталы потёмкинскими деревнями. Я считаю, что просто обязан развеять мифы и наговоры.
И трамвай я увидел, и по новым кварталам мне удалось погулять, посмотреть на спортивные площадки, детсады и пообщаться с жильцами. Когда мы с Виктором Ищенко подходили к одному из домов, навстречу нам из подъезда вышел мужчина пенсионного возраста и направился к своему автомобилю на стоянке. Я представился и попросил ответить на несколько вопросов. Очень хорошо, что я был не один, потому что на его вопросы я не смог бы дать ответы. Оказалось, что живёт он в новом доме с семьёй с осени 2022 года, что площадь новой квартиры соответствует площади, разрушенного во время боёв жилья, квартира с полной отделкой, вода и электричество были с первого дня. Пока мы общались, из соседнего подъезда вышла семья с собачкой. Абсолютно мирная картина в городе, который ещё совсем недавно закончил хоронить сотни и сотни своих жителей, погибших от руки нацистов.
Показательны оказались вопросы мариупольца, когда он узнал, что перед ним депутат. Я уже многие из них слышал: о трудностях с получением российского паспорта, о восстановлении сгоревших документов на землю, дом, о получении материальной помощи… Правда, оказалось, что мариуполец ещё не слышал об открывшихся МФЦ, столь привычных для россиян. Невозможно не упомянуть, что некоторые жители освобождённых территорий, жалуясь на трудности, не спешат устраиваться на работу. А уж вакансий в городе более чем достаточно, да и оплачивается работа более чем хорошо. Но некоторые ждут курортного сезона, имея домик на берегу моря, другие просто «ждуны», тянут, присматриваются, как бы чего ни вышло… а вдруг власть опять сменится. И продолжают жаловаться.
Таких я видел и Мариуполе, и в Урзуфе. Разговорился с патрулём. Я рассказывал им, они мне. Я пытался найти танкистов ДНР, которые помогли вытащить разбитый «Тайфун», в капсуле которого оказались заблокированы 200-е и 300-е.
К слову сказать, благодаря знакомству с Сергеем, из Донецка я привёз домой просьбу Отдельного танкового батальона ДНР. Оказалось, что для полноценной работы коптеров им необходим скоростной 3D-принтер. Коптеры бьются, а мелкие детали легко заменяются, да вот плечо доставки очень долгое, а время не ждёт. Вернувшись домой, объявил сбор средств, разослал с женой письма по знакомым, коллегам с обращением и объяснением острой необходимости в закупке важного оборудования. Про тех, кто по той или иной причине не откликнулся, не хочу говорить. Важнее сказать о неравнодушных, чьими стараниями удалось купить принтер и расходные материалы, отправить его танкистам.
Немного успокаивается моё сердце после помощи нашим бойцам. Так же увереннее в завтрашнем дне я почувствовал себя после просьбы жительницы Мариуполя о помощи в перечислении части своей пенсии фронту или слушая о том, как Борис Константинович Ганнибал рассказывал о Пушкине новым гражданам России, ученикам школ Мариуполя.
Этим ребятам и девчатам жить в новой России. Громко сказано? Нет. Это обычная, в чём-то рутинная духовная работа: просвещение заблудших или неоформившихся ещё душ, чтобы вошли они в храм Великой России, как приходят в церковь к Причастию. Пусть обретут они веру в человека, надежду на счастье и любовь к жизни ради высокого служения.
Борис ЛУКИН,
02/10 мая – 3 июня 2023
