Автор: Строкой «Пустеет воздух, птиц не слышно боле», знакомой каждому со школьной скамьи, Ф.И. Тютчев описал метаморфозы «осени первоначальной». А теперь, на пороге крещенских морозов, давайте представим солнечный день в разгар лета: всё вокруг шумит, журчит, трепещет – живёт! Шелестят кроны деревьев и поют птицы, создавая незатейливую лесную симфонию; носятся насекомые, «крылышкуя золотописьмом тончайших жил»; прячутся, остерегаясь опасности, ежи и белки; в реке плещутся рыбы. Идёшь по узкой тропинке среди густой травы и благоухающих цветов и вдруг слышишь стук дятла, хочешь его найти в сочной глянцевой листве — а взгляд твой увлекает пролетающая бабочка, делаешь шаг — взор притягивает крепенький подосиновик… И кажется, что все чудеса природы сошлись в одном единственном месте, чтобы удивить тебя, обрадовать, заинтересовать! А воздух совсем не пустой, как осенью, он густой и насыщенный ароматами настолько, что у городского жителя с легкостью может вызвать головокружение…
На мой взгляд, чтение критических статей Екатерины Агеевой (р. 1992), выступающей также в роли и прозаика, и поэта, похоже именно на прогулку в летнем лесу. Наполненные различными деталями, богатые на сравнения и аллюзии, глубоко и подробно проработанные тексты напоминают тот самый многоплановый летний пейзаж. Агеева работает с различными порталами и интернет-изданиями, пробует себя и в роли кинокритика, но я остановлюсь на небольшой полянке толстого журнала «Знамя», где с декабря 2022 года по настоящее время вышло пять её критический статей. Вышли в том самом журнале, «где публиковали Ахматову и Пастернака», — делится Агеева с читателями на стене своего официального сообщества на платформе «ВКонтакте». А значит, она и сама воспринимает это событие как важный этап своей деятельности в качестве критика.
И даже по этому, пусть пока не столь значительному, количеству статей можно сделать вывод о том, что круг читательских интересов Агеевой весьма широк: в двух рецензиях, вышедших в разное время, она обращается к трилогии Оксаны Васякиной «Рана», «Степь», «Роза», затем рассматривает роман Шамиля Идиатуллина «Возвращение «Пионера»», берётся анализировать рассказы о детстве, вышедшие с ноября по январь в «Волге» и «Новом мире», а также обращается к современной поэзии и пишет статью о сборнике стихотворений Наты Сучковой «Каракули из тоненькой тетради».
Рассматривая новинки отечественной литературы, Агеева предлагает читателю анализ, основанный, как нам кажется, на её собственных впечатлениях и ассоциативных находках. Критик не имеет какого-то определённого трафарета: стараясь найти индивидуальный подход к предмету своего внимания, Агеева начинает свои рецензии то аллюзией на античность, то ссылкой на работу коллеги, то обращением к ранним произведениям рассматриваемого ею автора, а заканчивает размышлениями об автофикшне или даже упоминанием работ американского психолога Эрика Берна. Что, кстати, вовсе неудивительно, ведь по первому образованию, полученному в Самарском государственном университете, Екатерина Агеева – социолог. А вот литературному мастерству по одноимённой специальности она училась в НИУ ВШЭ.
Сравнение знакомства с критикой Агеевой с лесной прогулкой выбрано мною неслучайно: она сама не прочь увлечь читателей различными ассоциациями, например, в статье «Выход «в поле»», посвящённой лирике Сучковой, есть такие слова:
Чтение “Каракулей” напоминает небольшую студенческую прогулку в рамках этнографической экспедиции. При этом наряду с первокурсником-читателем в этом путешествии неизменно участвует и выпускник-нарратор — повествующий наблюдатель, который обретет собственный голос только во второй половине сборника. А до тех пор — следить и фиксировать. Да, опытный студент со старших курсов знает, что не нужно «в поле» перетягивать внимание на себя. Пусть разговор идет туда, куда он идет, и вологодская речь течет, обнажая подводные камни, без искусственных изменений русла.
О концентрации упоминалось также неслучайно: практически каждое предложение в критической статье указывает на типичную черту произведения или его знаковую деталь, а культурный багаж позволяет находить все новые и новые сравнения. Вот идёте вы вдоль берега реки, и вдруг ваше внимание привлекает невиданный ранее кустарник, но Агеевой он уже знаком, поэтому она близко к нему не подпускает, а делится своим опытом, к примеру, в «Заметках на полях о степях», посвящённым роману Оксаны Васякиной «Степь», читаем:
Степь становится не просто задним планом, на фоне которого дочь едет с отцом-дальнобойщиком, а инструментом высказывания и почти отдельным действующим лицом. В этом степь Васякиной схожа, пожалуй, со степью одноименной повести Чехова, где скудная природа не только отражала суровый мир людей, но и обнажала натуру всякого человека, ступившего на ее территорию.
Все рецензии небольшие по объёму, но, думается, это связано не с тем, что автору больше нечего сказать. Агеева словно бережёт своего читателя и его время, поэтому, чтобы не утомить и не разрушить очарование первочтения, она останавливается на самых ярких и важных моментах. Например, анализируя рассказы из сборника Александры Шалашовой «Красные блокноты Кристины», она пишет, что
тексты эти — концентрат боли. Вернее, сгусток, буквальным воплощением которого является Сонечка — существо из одноименного рассказа. Но Сонечка — не просто боль в виде странного ребенка, вышедшего вместо опухоли из груди героини Анны. Сонечка — это еще и любовь к самой себе, жалость к собственным страданиям. Это обретение свободы и ответственности за свои решения, вопреки советам матери или воспоминаниям о неудавшихся отношениях.
А дальше переход к анализу уже следующего рассказа…
Конечно, подобные «перебежки» от первого — к третьему, от третьего — к пятому могут расцениваться некоторыми читателями как недосказанность или голословность: мол, начато-намечено и брошено… Но я думаю, что расстановка акцентов, да и сам стиль и слог автора преследуют одну цель — в хорошем смысле рекламную. Вкусновато, но маловато, что называется. Заинтересовало что-то — возьмите и прочтите! А работать брифли и разжёвывать каждую деталь Агеева вроде как не нанималась.
Ну, а что ж, можете задаться вопросом вы, отзывы-то положительные или отрицательные? Хм… Скорее положительные, хотя и хвалит, и ругает Агеева очень осторожно. Например, в статье «Чтоб космос сделать былью» об уже упомянутом здесь романе Идиатуллина Агеева заостряет внимание на формате книжного сериала, в котором произведение поэпизодно выходило на портале Bookmate. Критик пишет:
…когда открываешь печатную или электронную версию “Возвращения «Пионера»” <…>, уже не скрыть за форматом те шероховатости, которые обычно помогают сериалам вписываться в культуру клипового мышления. Читателю достается сплющенный из-за молниеносного развития сюжет с уже набившим оскомину сравнением СССР и современной России. Большинство глав заканчивается закономерным для сериалов клиффхэнгером — телевизионным приемом в виде обрывающегося повествования в самый кульминационный момент.
Тут, получается, ругает, но ведь по объективным причинам и уже не голословно, так при этом еще и ложечку мёда не забывает добавить:
Финал “Возвращения «Пионера»” — неоднозначная, а потому и одна из самых сильных сцен романа. Пронизанный надеждами изменить мир, этот эпизод можно понимать и как разговор между мертвыми — призраками, застрявшими в счастливом моменте. И именно здесь сквозит та самая уникальная авторская мысль, которая заключается вовсе не в ответах на банальные вопросы, когда нам жилось лучше и что для каждого значат слова “дом” и “родина”. В конце романа предстоит решить: а можно ли было предотвратить все, что случилось на нашем веку?.
А теперь говорит о сильных сторонах и даже интерпретацию свою предлагает. Если честно, такой подход мне довольно близок, поскольку здесь нет желчи и деструктивного негатива. Есть желание довольно мягко указать на недостатки, но, разумеется, не самого автора, а современного мира, где клиповое мышление, действительно, преобладает, мешая вдумчивому прочтению, особенно у подростков.
В статье за ноябрь этого года «А роза упала на лапу Азора» Агеева пишет о последнем романе Васякиной «Роза», рассматривая его в контексте всей трилогии, сравнивая произведения между собой, отмечая сходства и различия, приходя к следующим выводам:
«Рана» Оксаны Васякиной стала вдохом, стартовой точкой разбега для серьезного разговора. «Степь» была почти рекордной задержкой дыхания для нормализации пульса и более пристального взгляда на мир. «Роза» же получилась неторопливым выдохом, когда человек шепчет свое имя, чтобы заземлиться, осознать себя и принять. И хочется верить, что это совсем не тот выдох, который в бессознании испускают в финале жизни.
Такое метафорическое обобщение, на мой взгляд, выглядит довольно оригинально, да, здесь снова нет углубления в суть, но есть ощущения и впечатления, что свидетельствует о некой невесомости и пластичности женской критики.
Подводя итог своим размышлениям, хочется сказать о том, что для меня Екатерина Агеева — довольно талантливый критик с прочным культурным и литературным фундаментом. Возможно, кто-то, прочитав эту статью, скажет, что портрет критика оказался каким-то смазанным, тоже начато-намечено, но полноценной картины не вышло… Что ж, может, так и есть. Но перед тем как бросать такие упрёки, попробуйте после прогулки в лесу пересказать водопад, шелест листьев и дуновение ветерка!
Оксана КОРНЕЕВА, Артель вольных критиков МГУ
