Автор: Вы, наверняка, слышали о причудах моды. Когда-то модно было носить парики, когда-то шляпы… А в наше время появилась новая мода – носить старинные имена! Вернее, давать их детям. Сначала детские сады, а затем и начальные классы всех школ в нашей огромной стране наполнились Ерёмами, Гекторами и Сократами, Авдотьями, Святополками, Фёклами, и даже Клитемнестрами.
Не всегда нравилось это и детям: некоторые имена им просто казались неблагозвучными, к каким-то придумывали дразнилки, и обидные прозвища. Так было и с первоклассником Кузей Спичкиным из Нижнего Новгорода. Его очень огорчало, что с первых же дней учебного года мальчишки в классе прозвали его «кузнечиком», а девочки – «домовёнком»… На переменах только и слышно было:
— Кузька! Кузнечик! Попрыгай! Попиликай на скрипке!
А этим утром, 5 сентября, сосед по парте Златомир догнал его по дороге в школу и сунул ему в руки пучок травы, со смехом распевая:
— «Он ел одну лишь травку!», — и ехидно добавил, – кушай, кузнечик!
Рассердившись, Кузя сорвал с себя шапку, и запустил ею в одноклассника, а тот её подхватил и побежал к школе, задорно размахивая его шапкой в воздухе. Кузя и не думал его догонять. Понурив голову и надув губу от обиды, он побрёл в школу тихо всхлипывая и утирая нос. А уже на входе, сдавая в гардероб курточку, вдруг увидел на вешалке свою шапку. Она висела на крючке под 16-м номером.
— Твоя? – догадалась по его взгляду старенькая гардеробщица, которую дети ласково звали тётей Машей. – А ты, видать, думал, что потерял? И уже расстроился…
— Я не поэтому расстроился, — признался мальчик. – Имя у меня глупое, ребята дразнят, и даже учительница сказала, что её кота зовут Кузя. Чем тоже насмешила весь класс!..
— Вот оно что, — покачала головой гардеробщица. – А ты, стало быть, Кузьма. Глупое, говоришь, имя тебе досталось? А ну, пойди сюда, я тебе тайну открою…
Мальчик осторожно прошёл за дверь, в гардероб.
— Это, милый мой, номерки непростые! – шёпотом произнесла тётя Маша. — Конечно, когда они на своих крючках висят, ничего необычного не происходит. Но если повесить на крючок с номером 16, другой номерок… Ну вот, скажем, 11-й. И после этого взять с него вещь, да надеть… Попадёшь в 1611 год! В тот же час, день и месяц, в которые ты эту вещь на себя наденешь, и окажешься в том же месте, в котором стоишь сейчас.
— Интересно, — полюбопытствовал Кузя, – а если кому-нибудь в 1616-й год надо?
— Тогда на 161-й крючок нужно повесить номерок с цифрой 6.
— А в 2020-й, как? – не унимался мальчик, очень уж его эта система заинтересовала.
— Да кто ж захочет в 2020-й? Бог с тобой! – рассмеялась тётя Маша. – Но если уж кому такое потребуется, есть у меня на этот случай особый, нулевой номерок, и крючок у него свой имеется. Вот, на 202-й повесишь 0 и получится 2020.
— Вот это да! – восторгался Кузя, уже напрочь забыв обиду на Златомира. – Ни в одном гардеробе таких номерков не видел!
— Так у меня и не простой гардероб. Я сама, в перерывах, во времени путешествую, и много узнала о своих предках, и о своей фамилии… — заулыбалась старушка. — А ты вот об имени своём узнать можешь. И повстречаться с тем, в честь кого тебя так назвали.
Она повесила 11-й номерок на крючок под номером 16, и сняв с него Кузину шапку, протянула её мальчику.
— А чтобы назад воротиться, просто сними её с головы, — сказала ему гардеробщица, – тогда снова окажешься тут, и даже к первому уроку не опоздаешь!
— Правда? – усомнился Кузя, с удивлением поглядев на неё.
— А ты проверь! – подмигнула та.
Кузя тихонько натянул на голову шапку, и крепко зажмурился, а когда открыл глаза, то увидел что стоит посреди большого базара, возле мясной лавки. Крепкий на вид мясник с кудрявой рыжей бородой, тесаком рубил надвое козью ногу.
— Здрав будь, Козьма, — поприветствовал его какой-то старик, волоча на горбу мешок, – как намедни и сказывал, окончил я к сему дню отроку твоему, Нефёду, пару лаптей. Вот, принимай работу!
Вынув из мешка лапти, старик протянул их мяснику, и тот бережно взял их левой рукой, той, что была у него заметно тоньше, чем правая, и с косым шрамом на ней вдоль плеча.
— Славно, — одобрительно произнёс тот, рассматривая лапти. – Будет в чём по осени ему бегать, чай, лето босоногое уж миновало. Благодарствую, Демид. Возьми от меня хоть свиных пятаков да ушей за работу к грошам в придачу!
— Добрый ты человек, — обрадовался старик, подставляя мешок, – никогда для людей не скупишься! Татьяне поклон от меня передай, а сынишку обновкой порадуешь.
На том и простились. Когда Демид ушёл, Кузя тихонечко подошёл к мясной лавке, и поглядел в ясные голубые глаза своего тёзки.
— Извините, дяденька… Вас тоже Кузьмой зовут?
— Кто Кузьмой, а кто попросту, Сухоруким кличет, — ответил тот, показав ему шрам на левой руке. – Все знают о моей ране, потому так и прозвали.
— А меня кузнечиком обзывают, — вздохнул мальчик.
— Дивно, да на кузнецкого сына ты не похож, – задумался мясник, – чьих будешь-то? Смотрю, одет как-то странно, и говор у тебя как нездешний.
— Я здешний, из Нижнего Новгорода, просто из 2024 года, — пояснил Кузя. — Говорят, меня назвали Кузьмой в честь вас. Наверное, вы человек очень известный.
— Эко дело! – рассмеялся тот. – Ну, в городе-то меня люд знает, да только кто ж чрез столько веков вспомнит о безродном мяснике?
— Не знаю, — пожал плечами Кузя. – А как ваша фамилия?
— Ну, ты чудной! – покачал головой мясник. – Я же не дворянин какой, чтоб хфамилию носить! А из посадского люду, и нет у меня никакой хфамилии. Токмо имя, отчество, да прозванье, за посечённую руку. Ещё до увечья, по отцу меня все и знали, что вон де – Козьма, сынишка Минин, с братьями!..
— Так вы Кузьма Минин! – изумился мальчик. – У нас памятник есть вам и соратнику вашему Дмитрию Пожарскому! Мне папа рассказывал, что вы оба большие герои, что вы Москву освободили! Но он говорил, что вы боярином были при дворе.
— Скажешь тоже, боярин! — отмахнулся тот, улыбаясь в бороду. – Мне до князя Пожарского далече будет, нежели до Луны! Вот он-то, как раз, герой. Слыхал я, что ранен он был тяжело в том ополчении, что собрал против иродов, засевших у нас в столице, литовцев да поляков окаянных, прихвостней царика вора Калужского! Да только не вышло у него ничего из этого… Зря только славных бойцов своих кровушку пролил. А змеи эти как на нашей земле бесчинствовали, так и бесчинствуют – ни меры, ни жалости, ни стыда не зная!
Тут, на рынке началась какая-то суматоха, и Кузя увидел, как двое мужчин на конях разгоняли перед собой народ у прилавков, с которых брали себе, что понравится… Кузя их ещё издали рассмотрел – безбородые, они сильно выделялись среди местных мужчин. У одного были тонкие усики, и сам он был тонкий и длинный. А второй носил крохотную бородку под толстой нижней губой, и сам был, точно пузырь, невысокий и круглый.
— Лисовчики! – крикнул кто-то, оповещая сограждан.
— Тьфу, сволота поганая! – выругался мясник. — Помянешь чёрта, он и сам тут!
Кругляш с бородкой брезгливо глянул и на его лавку:
— Этим лишь мух кормить! – фыркнул он. – Да червей помойных!
— Ты глянь! – приметил усач новенькие лапти, снимая с плеча ружьё. – Беднота!
На глазах изумлённого Кузи и невозмутимого вида мясника, он зарядил своё ружьё не дробью, а настоящим жемчугом! И, подбросив лапоть высоко вверх, прострелил на нём пятку.
— Вы себе и обувки из кожи позволить не можете, — презрительно ухмыльнулся он. – А мы жемчужины, как дробину используем, да пушнину в денник лошадям кладём!
Они оба рассмеялись так похабно и гадко, что Кузя невольно нахмурился.
— Эй, ты! – окликнул его усатый. – Я к тебе обращаюсь! А ну, подай второй лапоть!
— И не подумаю! – отказался Кузя.
— Ты ещё смеешь перечить, щенок? – рассвирепел тот, взмахнув над ним плёткой.
— Не троньте мальчонку, — вступился мясник с тесаком в руке, и одним движением перерубил плеть в воздухе.
— Чёртовы варвары! – выругался усатый. – Вы ещё пожалеете, когда я доложу о вас государю! Тогда солдаты сожгут и лавку твою, и весь ваш вонючий базар!
Пригрозив так, он ускакал, и второй, толстячок, последовал этому примеру.
— В этот раз Бог отвёл, — произнёс мясник. – Мне доводилось видать их выходки куда хуже и злее! На нашей же земле они нас за людей не считают. Сам видел, как один раз они заставляли писаря нашего на четвереньках траву щипать, называя его ослом и скотиной! Хлестали плетью, требуя есть траву, точно скот он! А писарёк наш терпел удары да не соглашался сотворить потеху эдакую им… Пока без чувств не упал. Травница его потом еле выходила, беднягу…
— Негодяи, — гневно процедил Кузя.
Неожиданно на площадь явился человек в рясе, держа в руке свёрнутый в рулон кусок пергамента. Он снял с головы капюшон, поднялся на уступ деревянной трибуны и произнёс очень громко, обращаясь ко всем присутствующим:
— Добрый люд, милосердные братья и сестры! – объявил он. – С закатом минувшего воскресного дня доставлена до княжьего внимания грамота от святейшего патриарха Московского и всея Руси, Гермогена. Дабы все, в ком есть сила, честь, и любовь к Богом хранимой Руси, встав под святыми для них знамёнами, не оставляли попыток освободить Москву и всю Русь от польских и литовских аспидов. И, объединив всех, собрав люд, независимо от рода и сословия, противостояли царствованию на Руси жестокого иноземного государя, лихоимца, вора и самозванца, выдающего себя за погибшего сына Ивана Грозного, царевича Дмитрия!.. С тем полагается каждому уезду и посаду избрать земских старост и организовать сборы для нового штурма нашей столицы. Князь русский наш, волей Бога, уже в пути.
Кузя поглядел на мясника Минина.
— Видите, дяденька, — сказал он ему, – независимо от сословий! А вы говорили, что князь Пожарский с вами и знаться не станет! Он эту грамоту получил, и сам теперь приедет сюда, а вас к тому времени уже земским старостой изберут. И вы вместе соберёте народное ополчение. Не только тут, а на всём пути до Москвы!
— Твои бы слова да Богу в уши! – потрепал его по загривку мясник кистью больной руки и случайно уронил с головы мальчика шапку.
Кузя на миг лишь прищурился от смущения, а когда открыл глаза, шапка лежала перед ним на полу в гардеробе. И рядом стояла, улыбаясь, старенькая гардеробщица.
— Ну, как? – спросила она, снимая с крючка номерок.
— У них же получится в этот раз, правда? — с надеждой спросил её Кузя.
— Уже получилось, — напомнила ему та, – а ты, не забывай, чьё имя получил от отца с матерью, и гордись им. Носи его с честью.
Кузя радостно кивнул и, услыхав звонок к первому уроку, поспешил в класс.
— О! Кузнечик прискакал! – насмешливо поприветствовал его сосед по парте.
— Никакой я вам не Кузнечик, — ответил Кузя.
— А кто? – удивились ребята.
— Я Кузьма. Кузьма Спичкин, тёзка героя Минина, названный так в его честь.
Адита СИГОРЯН
(Иллюстрация не случайная — это, под снегами регрессных времён, бывшая кемеровская школа в Рудничном районе, открытая Рутгерсом при Автономной индустриальной колонии «Кузбасс» в первой половине 1920-х, сто лет назад, когда и имя викингов Себальд не архаично звучало, а прогрессивно, по-советски...)
