Автор: Итак, как я вам уже разок рассказывал, член Центральной ревизионной комиссии КПСС (орган, стоящий выше ЦК) Михаил Ульянов помог после драки в ресторации с неизвестным снизить приговор до условного срока. Помог Кайдановскому, будущей звезде европейского кино и (недолгое время) режиссёру. Это, правда, не помешало Александру Кайдановскому, первому экранизатору Борхеса в России, в дальнейшем довольно негативно вспоминать свою работу в театре им. Вахтангова: мода была такая, ругать всё советское, «заорганизованное»…
Вот здесь я вновь должен добавить важный момент. Некоторые исследователи кино считают, что именно этот условный срок сделал актёра невыездным из СССР. Он помешал ему в 1981 году выехать в Италию на съёмки «Ностальгии» Андрея Тарковского — а режиссёр после съёмок «Сталкера» видел только его в главной роли.
Это не совсем так (насчёт условного срока как «шлагбаума»). Кроме срока Кайдановскому помешал его развод с Евгенией Симоновой. Надо понимать, что старшим коллегам выпускать в капиталистическую Италию холостого и неуравновешенного актёра было рискованно. Он мог если и не остаться на ПМЖ, то накуролесить, оставив недобрую славу о советском кино.
Пришлось Тарковскому вызывать на съёмки из Союза Олега Янковского. Хотя в отношении последнего у него были большие сомнения по той же причине (близкой дружбы со «змием»).
Психоанализ бессилен
Однако отношения Кайдановского с Симоновой в данном случае заслуживают большего внимания, чем одинаковый для всех «змий». Странная эта пара, — громадный, под 2 метра ростом златокудрый «скандинав» Кайдановский и миниатюрная востроглазая брюнеточка Симонова, — вызывала профессиональный интерес одной из немногих в СССР специалисток в психоанализе, Татьяны Павловны Гавриловой. К которой они и обратились за помощью в частном порядке, «по знакомству», как это тогда только и делалось.
Гаврилова проводила последовательно с ними психоаналитические сеансы — всё как полагается, включая кушетку для воспоминаний… Ей удалось понять только то, что и алкогольные «ныряния» Кайдановского, и его слишком осторожная, но при этом требующая её домашнего доминирования, страсть к Симоновой (понятно, с какими сталкивающаяся проблемами), — обусловлены отношениями с его матерью, ранними психологическими травмами (боялся быть брошенным)… Увы, консультации Т.П.Гавриловой не сохранили этой парадоксальной пары, выход они оба видели только в разводе. Обоих выводила из творческого строя фрустрация при невозможности ни нормально жить вместе, ни расстаться по-человечески, без нанесения друг другу душевных травм. Гаврилова называла это по-философски: неслиянность-нераздельность.
Видимо, совокупность этих событий пессимизировала, как теперь говорят, в Госкино СССР кандидатуру Кайдановского на главную роль в «Ностальгии», и вот тогда появилась кандидатура Янковского, о которой я рассказал ранее достаточно. Но вот о том, как протекали съёмки самого фильма — можно рассказать ещё.
Мне кажется, что решение Тарковского стать «невозвращенцем» после этих съёмок — было глубоко увязано с вопросами быта и с психологическим комфортом, который он ощущал дома у Тонино Гуэрры (пока с ним вместе писал сценарий). Это был рай для интеллигента, наконец-то имеющего равного рядом с собой — Андрей Арсеньевич безудержно курил (чем изнутри приближал свой конец) на его просторной террасе, вдохновенно говорил часами, ловил «из воздуха» идеи — сам творческий процесс этот отражён в документальном фильме «Время путешествия» (1983). Казалось, здесь он дома, здесь открылся простор творить без соглядатаев и «высших инстанций» — конечно, если сравнить виллу Тонино и квартирку Тарковских на Мосфильмовской в желтокирпичном доме, это небо и земля…
Вот как-то так, наверное, и складывались предпочтения Тарковского насчёт Италии и заграницы вообще. Он ощутил там не только интеллектуальный, но и материальный простор — который косвенно отразился в одном существенном эпизоде. Описан эпизод в книге Даля Орлова «Реплика в зал. Записки действующего лица».
Небоскрёбы «иностранного» и «фирменного»
Даль Орлов прилетает в Рим в командировку, а его никто не встречает. Языка он не знает, в Риме первый раз.
Минут через 40 прибегает взмыленный экспортфильмовец. Он извиняется за опоздание и объясняет его тем, что занимается отправкой Олега Янковского, с которым следует багаж самого Андрея Тарковского. Итальянцы обещали оплатить гигантский перевес (это уже тогда были внушительные суммы — расходуется больше авиакеросина, а это — мани-мани-мани in the richmen’s world), но не оплатили — «кинули» мэтра кино, выражаясь современным языком. В результате Янковского не пропускают на посадку. А представляете, если б Госкино СССР что-то не оплатило Тарковскому? Крик бы стоял на весь мир!
Орлов проворно бежит следом за экспортфильмовцем, потому что проблема багажа Андрея Арсеньевича, отправляемого семье, не решена. Оба спешат помогать Янковскому. Народный артист обнаруживается употребившим с горя немало красного (в тех местах дешёвого) винца, а рядом с ним — несколько грузовых тележек с нагромождёнными коробками и тюками. Багажные небоскрёбы выше самого артиста. А он не маленький ростом, если помните…
Несчастный Олег Янковский хватает за фалды гордо проходящего мимо красавца-аэрофлотовца и бормочет ему в затылок: «Вы только пропустите! Да вы у нас в театре первым человеком будете, не дальше третьего ряда, клянусь!..»
Представили сцену? Смачно, правда?
Затем Даль Орлов подводит итог, лучше него я не сформулирую, поэтому процитирую бывшего главного редактора журнала «Советский экран»:
То, что русский человек, измождённый… дефицитом, накупил столько всего и переправляет с оказией, при содействии другого большого художника — это нормально…Только странные мысли о не самых возвышенных причинах того шумного невозврата возникают в голове… Как хотите, а мне в тот момент показалось негармоничным… соединение в одном жизненном кадре ворожбы «Иванова детства» или «Андрея Рублева» и тусклого навала коробок в итальянском аэропорту.
Даль Орлов «Реплика в зал» стр. 201-202
Что общего у этих двух эпизодов?
«Ах, если б знали, из какого сора растут стихи, не ведая стыда…» — писала Анна Ахматова вроде бы только о литературном творчестве, однако принцип применим и за его пределами. Сложности в личной жизни как продлеваются, так и преодолеваются в любом творчестве, где часто отыскивается в области идеального ответ на поставленный взаимоотношениями вопрос, кажущийся сугубо субъективным, эмпирическим (безусловное женско-материнское принятие, его поиск — перманентный лабиринт, заключённый в метафоре «сада расходящихся тропок», рассказ Борхеса, превращённый Кайдановским в фильм, «короткий метр»…).
Если судьба актёра и режиссёра Кайдановского складывалась на родине в дальнейшем немного параллельно линии Тарковского (увлечение Борхесом — оттуда родом), то сам Тарковский, чьё «увлечение собственной непонятностью» осуждал ещё его учитель Марлен Хуциев, в финале фильма «Ностальгия» изобразивший миниатюрную деревеньку-родину внутри готического собора, в вышеописанном эпизоде пытался в чемоданах вывезти «заграницу» в СССР. Миниатюрную такую, томящую своими соблазнами советского потребителя — который в лице кинорежиссёра обрёл покупательную способность и… И решил, что, наверное, лучше тут и остаться.
Однако заманивший гостеприимством и пониманием его гения капиталистический Запад вскоре обернулся к художнику той неприятной своей стороной, что была его экономической сущностью: искать деньги на съёмки «Жертвоприношения» в Шведском институте кинематографии оказалось нелегко, и когда потребовалась пересъёмка финального эпизода (сожжения дома), бюджеты выдавались со скрипом зубовным, коего в Госкино СССР Андрей Арсеньевич не слыхивал ни разу.
И Тарковский один, без семьи, на чужбине, и Кайдановский один, без Симоновой, дома — долго не протянули. Оба не вынимали сигареты из губ в ходе творческого процесса и в быту, чем и предрешили краткость дистанций, пройденных ими. Андрей Тарковский снял только углубляющую трагизм личности в чреватом атомной войной мире, картину «Жертвоприношение» (разрешающую страхи атомной войны в индивидуальном микрокосме главного героя, чью роль играл Эрланд Юзефсон, любимый актёр Ингмара Бергмана). Александр Кайдановский в кино почти не снимался в детективный перестроечный период, а сам снял только короткометражный фильм «Сад» в 1983-м (тогда же, когда Тарковский снял «Ностальгию»).
Филипп ИВАНОВ
