Автор: 1.
Эта дачка на первый взгляд была такой же, как и множество других в Подмосковье — деревянная, выкрашенная в зелёный цвет. Два этажа, впрочем, под вторым подразумевалась мансарда. Те самые шесть соток. Виноград. Теплица. Надувной бассейн, как показатель достатка хозяев этого незамысловатого домика. Собственно, и всë. Ах да, ещё фонарики на летней, впрочем, единственной, веранде.
Когда нынешние хозяева приобретали её у четы пенсионеров из числа жителей близлежащего провинциального городка, они также были полностью убеждены в том, что эта самый обычный домик, куда они будут приезжать на шашлыки летом с друзьями. И не то, чтобы они шашлыки очень любили и не могли пойти и поесть в одном из московских ресторанов, совсем нет. Просто так надо.
Если тебе посчастливилось родиться в Москве, то ты обязан иметь дачу в области. Это что-то вроде фетиша. Есть дача, значит, ты не растерял свою удачу на жизненном пути. Нет дачи, значит, ты какой-то не такой москвич. Не можешь вступать в разговоры о том, как же достало ехать семь часов по пробкам в один конец, и зачем вообще нужна эта дача и может продать её уже однажды, да вроде жаль. Не можешь с прискорбием сообщить, что родственники у тебя совсем свихнулись на теме сельского хозяйства, а ты всегда мечтал лежать в шезлонге на этих своих сотках.
На это тебе обязательно возразят, что шезлонги стоит поискать в Турции или Египте, у нормального бассейна, а не надувного, и ты также притворно вздохнёшь, мол, да, и правда, так и делаю не реже двух раз в год, но что поделать, ведь надо же иногда посещать это своё ярмо, в которое ты сам сунул шею. Вот и Александр, этот пухлый, немного истеричный, но в целом миловидный молодой человек, так напоминающий хомячка светлой своей, ещё даже не поредевшей шевелюрой, стал собственником дачи.
Однако для правдивости и полноты картины уточним, что собственницей должна была считаться его мама. Но в силу того, что мама успела неплохо заработать на своей должности целого исполнительного директора какого-то никому не известного альянса, щедро финансируемого из бюджета страны, дачку оформили на сына. Сама она отошла от дел и целые дни теперь проводила в заботах о сотках, продолжая при этом изображать исполнительного директора так, что соседи чувствовали себя крайне неуютно. Лицо Елены Сергеевны выражало брезгливость ко всему окружающему, снобизм был слишком красивым словом для обычного русского чванства.
Чем гордилась Елена Сергеевна, сказать сложно. Воровать напрямую, она, конечно, не воровала. И вполне возможно, что даже и не сознавала, что деятельность её была не нужна абсолютно никому, даже учредителям организации, где она много лет трудилась. «Альянс народов мира»! Знали ли народы мира, что они могли бы стать членами этого альянса! И, тем не менее, президентом был бывший глава ведомства, которого крайне неудобно было просто так выставить за коррупцию, потому ему вручили этот самый альянс
и честно оплачивали его существование в офисе на Цветном бульваре прямо напротив цирка.
Очень даже вероятно, что спесь на лице этой дамы сильно за шестьдесят, волосы которой всегда были выкрашены в цвет палой листвы, а на лбу зафиксировались презрительные складки, была объяснима именно тем, что она верила, искренне верила в то, какую важную роль выполняла на занимаемой должности в этом значимом альянсе. И вот она, её сын, которому повезло меньше, потому что был он всего лишь ведущим специалистом в какой-то там транспортной компании, и были теми, с кого началась эта мистическая, прямо-таки фантастическая в своей абсурдности история…
Тут поясним, что сын успел жениться на очень худой и непривлекательной, блёклой женщине, которую Елена Сергеевна презирала не меньше, чем весь мир, тем более что невестка не работала, а растила двоих детей. Итак, произведя нехитрые подсчёты, понимаем, что в 50 метрах помещалось целых пять человек, впрочем, двое из них были ещё детьми. А потому семейство помышляло о расширении и углублении своего
нехитрого особняка. В довесок каждую пятницу являлись те самые друзья «на шашлык», которым следовало убедиться в достатке Елены Сергеевны. А ещё приезжала старшая дочь, объёмы которой требовали отдельной комнаты. И племянник. И жена племянника. И… И много кто ещё.
— Надо строить гостевой дом! — сказала глава семьи.
— Да, мама, — неохотно согласился сын и сразу удостоился испепеляющего взгляда за недостаток мотивации и бодрости духа.
— Кроме того нужно решить вопрос с парковкой. И возможно, стоит сделать подземную. Я устала толкаться с соседями. Приедут на этой своей китайщине, рядом даже ставить машину противно. Во всяком случае, для гостей нужно предусмотреть паркинг. Наш BMW пусть уже стоит в проулке, пусть хоть люди видят, что такое
нормальная машина. И мы потерпим неудобства ради гостей.
— Да-да, — согласно закивала бледная жена сына, имени которой, кажется, не помнил даже он сам.
В общем, не прошло и недели, как на участке закипела работа. Сарай, что давно сгнил и не годился даже для хранения инвентаря, был снесён. И дружная команда представителей Средней Азии стала активно махать лопатами, закапываясь всё глубже и глубже, всё ниже и ниже, пока, наконец, не появилось место под будущий гараж. После чего следующая бригада с бетономешалкой произвела все необходимые действия…Одним словом, к августу месяцу вырос небольшой домик с гаражом, почти что подземным.
По всем правилам дом оставили «найти» своё место, прежде чем делать проводку и заводить воду, ведь он должен был стать ещё краше, нежели тот, купленный когда-то у четы пенсионеров: туда же гости будут приезжать! Елена Сергеевна усталым голосом вещала в трубку своего смартфона о том, что ждёт её очередных добрых знакомых на отдыхе у них на даче будущим летом. Невестка слабо улыбалась, зная, что готовить и убирать всё равно будет она, как и пытаться потом угомонить детей.
2.
Александр терпел. Он всю свою жизнь терпел. Но периодически взрывался и тогда в истерике вопил обо всём, что думает в такую отдушину, как открытая крышка унитаза. Оттуда, из канализационных недр, никто не мог ему ответить, а накричаться вволю у него получалось хоть куда.
И вот теперь, когда очередная затея его маман была почти реализована, он стал пропадать в свежеобретённом гараже. Для этого пришлось увлечься шпатлеванием, и этому занятию он готов был отдаваться часами. Одевшись заправским маляром, он проводил часы в подвале, и кажется, что слой шпатлёвки, покрывший стены гаража, был поболе, чем косметика на лице старой проститутки.
И вот в один прекрасный день, когда Александр просто сидел в гараже, не занимаясь никаким шпатлеванием, а погружаясь в нирвану уклонения от обязанностей, его рука упёрлась во что-то мягкое. Он приоткрыл один глаз, и, как ему показалось, света стало больше, а стена, о которую он опирался, из холодной бетонной стала тёплой деревянной.
С некоторым удивлением он огляделся по сторонам и понял, что сидит в деревянной постройке, почти что гараже, под навесом из металла и на совсем другом участке. Не веря своим глазам, на ватных ногах он вышел во двор и от удивления снова сел, только уже на спиленное и брошенное дерево. Трухлявый гаражик представлял собой три стены из грубых досок, в одной из которых досок просто не хватало, и через них и был сделан проход на заросший сорной травой участок, которая давно выросла выше дачного домика.
— Мама, — сипло позвал он человека, который с самого детства был для него единственным авторитетом и спасением, — мама, ты где?
Но никто ему не ответил, вокруг стояла мёртвая тишина и только где-то через пару участков было заметно шевеление. Присмотревшись, Александр рассмотрел старушку, занятую окучиванием картофельных грядок. Она, как и всё это садовое товарищество, была древней, замшелой, ничем не отличалась от покосившегося разномастного забора, но так как в трезвости своего рассудка наш герой стал сомневаться, то понадеялся, что свой разум бабуле удалось сохранить. Не зря она столько на свежем воздухе времени проводит. И он поспешил к ней, как спешит только побитый всеми бурями корабль в порт.
— Бабуля, бабуля, простите за глупый вопрос, а что это за товарищество такое?
— Милок, ты откуда это взялся? СНТ «Дружба» уже сорок лет как.
— Я, наверное, на солнце перегрелся. Очнулся вон у того домика, — солгал житель СНТ «Московские пруды».
— Так он заброшен давно. Хозяева его жили-жили, потом странности какие-то начались. А потом они разом исчезли, и никто их и не видел. И участковый не нашёл. Как сквозь землю провалились, — пояснила бабка, — прямо как ты здесь, будто из-под земли.
— И точно, — ответил Александр и задумчиво пошёл обратно к заросшему участку.
«Странная история. Очнулся я под этим навесом для машины. А последнее, что я помню, как сидел в гараже. Может в этом кроется разгадка и, если вернуться на то же место и закрыть глаза, то я снова окажусь у себя?» — размышляя так, он дошёл до развалюхи, толкнул калиточку, которая едва не сорвалась с петель, продрался через бурьян и забрался под навес. Сел точно на то место, где очнулся, закрыл глаза и…
— Саша! Саша, ты что, заснул что ли? — это был голос его жены.
«Я снова на своём участке», — понял житель «Московских прудов» и твёрдо решил ничего не рассказывать своей семье, пока не прояснит ситуацию. За сытным обедом во время которого Елена Сергеевна с прискорбием сообщила, что какого-то её знакомого, а точнее известного ей по теории шести рукопожатий
человека, посадили, после того как обнаружили у него в доме золотые слитки и много чего ещё, а она-то, дескать, всегда почитала его за приличного, Александр слегка отключился. Он давно научился во время поддакивать, в нужном месте улыбаться с иронией, радостью или печалью, как требовала интонация собеседника. История с дачкой в садовом товариществе, где верховодили огородники с картошкой, а не как у них, дачники с мангалами, не выходила у него из головы. И он принял решение поискать эту самую «Дружбу».
На следующей же день, сославшись на необходимость купить чистящие средства для бассейна и горючую жидкость для разведения огня, он, вооружился навигатором и принялся искать. Насчитав целых три «Дружбы» в пределах их района, а по всей России их и вовсе было не счесть, решил объехать каждую. Разумеется, на эту поездку он угробил почти весь день, к тому же пришёлся присочинить историю про то, как на переезде сломался тепловоз и он только час сидел и ждал, когда откроют, а ещё у магазина кто-то
закрыл ему выезд на парковке, но всё это было полной ерундой. Ведь осмотрев первую «Дружбу» на той стороне железной дороге, он направился во вторую, которая находилась в семи километрах от моста через Москва-реку. И там, в этом полузаброшенном товариществе, он обнаружил и домик, и трухлявый гаражик-навес и даже ту бабку, которая на сей раз громко сетовала, что кабачки не удались, хотя никто её не слышал.
— Здравствуйте, — сказал, Александр.
Бабуля поздоровалась, явно не признав.
— Я тут был вчера, — покашлял москвич, — вы ещё картошку окучивали.
— Окучивать окучивала, а тебя не припомню. Может, оно, конечно, припекло… А что хотел-то?
— Да, думаю, вот, может, дачу купить вон ту. С гаражиком.
— А-а, так она-то незнамо чья таперича! Хозяин сгинул. Вот уйдёт городу, будут её с окциёна продавать, тогда и купишь, — прошамкала старая карга.
Ещё более озадаченный, Александр поехал в магазин за всем тем, за чем якобы ездил. «Вывод только один, — думал он, — это другое измерение! В одном она меня знает, а в другом нет. Завтра же снова попробую попасть сюда!»
3.
Итак, на следующий день путешественник сделал всё как в прошлый раз. Сел на корточки, опёрся о стены, закрыл глаза и стал ждать. И всего через пару минут снова ощутил тёплое дерево вместо бетона.
— Я свободен, словно птица в небесах! — запел он во весь голос песню Кипелова, — я свободен наяву, а не во сне!
От охватившей его бурной радости он запрыгал по зарослям крапивы, и, не обращая внимания на ожоги, сплясал с воображаемой гитарой, отбил барабанную дробь по ржавой бочке, одним словом рок-концерт удался. К счастью, он захватил спички, что помогло ему разжечь костёр, сжечь часть мусора и таким образом разгрестись в новообретённой собственности. И что интересно: лишь только его посетила мысль, как
дальше он будет распоряжаться своей свободой, не напишет ли он здесь философский трактат или не прочтёт ли, наконец, Эриха Фромма или ещё что-то позануднее, как на тропинке возникла девушка в цветастом платьице. Стройная, рыжеволосая, вся в веснушках и со смеющимися зелёными глазами.
— Здравствуйте, а я вас раньше не видела! Меня Олеся зовут, ничего, что я через ваш участок к себе хожу?
— Ничего страшного, наоборот — это прекрасно! — восторженно отозвался несостоявшейся философ и без пяти минут любовник.
Измена жене в другом измерении изменой ведь считаться не может! Это же другая вселенная, где жены нет! И матери нет, которая уж точно бы осудила. И её подружки тёти Тани нет, которой она бы всё выложила, да так, чтобы все домочадцы слышали её телефонный разговор.
Одним словом, пришлось пороптать на то, что он такой безрукий, попросить её о помощи и через часочек совместных трудов она пригласила его к себе попить лимонаду. А что может быть лучше в такую жару? Сиеста, время которой как раз подошло, домашний лимонад из свежей малины и мяты, её загорелое тело, округлости, которые угадываются под складками ситцевого платьица, эти коленки, ох, уж эти игривые коленки! Москвич подсел поближе, потом его опьянил запах её волос, которые пахли свежестью скошенной
травы, цветами и даже дымком от костра, а потом он уже и не помнил, как дошло до того момента, когда они едва не сломали старый кухонный диванчик.
— Ты не подумай про меня ничего такого. Должно быть летняя нега, и ты такой… такой весёлый, чудной, будто не из этого мира…— шептала она ему на ухо.
«Как же ты права!» — думал он, теребя её волосы, пышные, волнистые, а не эти крысиные хвостики его жены.
— Олеся, моя Олеся, как прекрасно, что я нашёл тебя в этом мире, — ответил он. И добавил про себя: «Это мир без забот, этот мир свободной любви… И отличного секса!»
Надо ли говорить, что следующий месяц он то и дело красил гараж, обклеивал его чем-то там, одним словом, Елена Сергеевна всё дивилась такому рвению и такому странному увлечению строительством своего сына-белоручки. А он тем временем, становился всё смелее и всё чаще покидал своё новообретённое товарищество вместе с Олесей, ездил в город на прогулки под сенью древнего Кремля, любовался старинными усадьбами и как-то раз налетел на тёте Таню, но та не признала его, будто бы на нём была
шапка-невидимка.
То есть тётя Таня, маман, жена и дети существовали в этом измерении тоже! Значит, всё же изменил жене, подлец! Но они же не видели его! Значит, как бы и нет, не пойман, не вор и вообще тут у него совершенно другая жизнь. Озадаченный нежданным поворотом, а точнее особенностями перехода, Александр уже думал, под каким соусом подать свои приезды сюда после окончания отпуска и уж тем более с наступлением зимы. А ещё, как объяснить Олесе, на которой он хотел бы жениться в этом измерении, что в том у него есть семья!
Весь в тяжких думах, наш герой вернулся в свою прежнюю жизнь в состоянии явной подавленности. Тем более что его грядущие трудовые будни всё более тяготили его. Всего через пару дней он снова вернётся к своим обязанностям в офисе. И вновь шеф со своими требованиями, водители, ох эти водители фур, брокеры, экспортёры, и каждый из них будет досаждать ему как умеет. Со всех сторон на него посыплются, как из рога изобилия задачи-задачи-задачи, претензии-претензии-претензии, а дома жена с детьми и с этим её укоризненным взглядом святомученницы и маман со своими идеями, что бы ещё такого сделать на даче, чтобы в грязь лицом не ударить перед друзьями, и всё это в двушке, а двушка не в центре, не в сталинке с высокими потолками, а в районе Гольяново, на задворках столицы. И ночью в ней слышно, как поезда в метро совершают свой нескончаемый круг. И масло в машине менять надо.
А здесь Олеся, свобода, «под холодный шёпот звезд, мы сожгли последний мост». И эта её дачка, скромная, но милая, как она сама, и тишина, и никакого метро, шефа, сломанного кофейного аппарата, никаких зёрен не того сорта, бланка не того номера, дебила в автосервисе, никакой пустоголовой идиотки на кассе, вечно копающейся со штрих-кодами…
Так размышляя, он решил, что завтра же расскажет ей всё. И она примет эту ситуацию. Она не может лишить его глотка счастья. Пусть хотя бы раз в неделю зимой. Они затопят печку. И предадутся заветному разврату на её старом диване, и в печке будут трещать поленья… А потом можно снова в Москву.
Не сомкнув ночью глаз, крайне удивив маман своим ещё более рассеянным, чем обычно видом и новой идеей соорудить полку в гараже, Александр отправился туда, в другое и более счастливое измерение.
Олеся сидела на скамеечке и деловито, с присущей, казалось, одной ей, сноровкой, «чикала», как она говорила, фасоль. Быстро-быстро отрезала хвостики от стручков, сами стручки разрезала на несколько частей и всё это отправляла в большую миску.
— Будет вкусное рагу! — сказала она.
А он, счастливый, притянул её к себе и поцеловал в солнечную макушку.
— Кстати, знаешь, тут странности какие-то. Приходили люди из администрации, сказали, что твой участок заброшен, что его продали кому-то с аукциона. Вроде про твой шла речь… Я своими ушами слышала, я как раз у председателя была, платила взносы. Но, может, я что-то перепутала.
— Наверное, — беззаботно отозвался он.
Через часик, когда они уже ели рагу, по товариществу проехала какая-то большая машина, оказавшаяся бульдозером, и в одночасье снесла и трухлявый гаражик, и домик. А следом приехала бригада рабочих и принялась мастерить забор. Путь через кротовую нору во Вселенной в привычное измерение, в Москву, в офис, в двушку был навсегда залит асфальтом руками простых узбекских рабочих, который они на редкость тщательно выровняли под площадку для машины. Участок купил на аукционе внучок той самой бабульки, которая окучивала картошку. Внучок решил, что здесь будет стоять его «Нива», на которой он станет возить корнеплод на рынок.
4.
Прошло года полтора. Александр сквозь снег отчаянно продирался к гаражу из старой жизни, но он был наглухо закрыт, а рядом висела мигающая красным глазом видеокамера. Летом он приходил сюда, наблюдал за маман, женой и детьми. Жена стала броско одеваться, краситься под роковую женщину, состригла крысиные хвосты и сделала стильную короткую стрижку. Ещё приезжал какой-то хмырь. Наверное, уже занял место в его кровати, а рядом с такой красоткой он и сам не прочь полежать!
Шансы попасть на участок были равны нулю, потому он решил дождаться зимы, но и тут не свезло. Хмырь
надёжно охранял новообретённую крепость.
Олесе он ничего не сказал, куда ездил, да и без того проблем хватало. В местной транспортной компании, в куда менее пафосном офисе без кофейного аппарата, платили не так, как в Москве. В однушке в полуподвальном помещении было сыро и сильно раздражали ноги прохожих. Александр вывел целую статистику, как по обуви понять, что за человек и какой у него достаток, и даже подумывал продать одной московской конторе, проводящей соцопросы, эту свою идею, но понимал, что вряд ли кто-то там станет с ним разговаривать. Олеся сочувственно слушала все эти его бредни про Москву, про то, как он там когда-то жил и понимала, что всё это лишь фантазии её романтичного мужа, который вот-вот должен был стать отцом их двойняшек…
— Понимаешь, там ведь идёшь по улице и на каждом шагу ресторан! Хочешь китайской кухни, заходишь в этот, хочешь, чтобы как при царе, в этот! А ещё там, там, представляешь, метро есть! И когда живёшь в квартире рядом, слышно как под землёй вагончики колёсами стучат.
15 августа 2025 года
Анна ГОЛИЦЫНА
