Автор: Гассиева Анна Алановна родилась в 1999 году в Республике Южная Осетия, г. Цхинвал. Пишет стихи на осетинском и русском языках. Окончила факультет иностранных языков и факультет осетинской филологии. Занимается переводами русской и английской поэзии на осетинский язык. Радиоведущая. Подборка её стихов в переводе Дениса Ткачука заняла первое место на всероссийском литературном конкурсе «Услышь, Россия, наши голоса».
* * * На деревьях - Млечный путь и звёзды, серебрит луна твой воротник, ты идёшь, глотая влажный воздух, в Лету - через Хронос, напрямик. За плечами тяжелеет ноша, новый день прибавит груз забот, прирастает накрепко, не сбросишь - так вся жизнь до старости пройдёт. Бьётся в сердце робкая надежда, как рыбёшка, пойманная в сеть, выбрось всё, что огорчало прежде свежий снег укроет тёплый след, жизни путь проходит по сугробам - ты себе Харон и проводник: просто выбирай по силам тропы и шагай сквозь Хронос, напрямик. * * * Меня, похоже, кто-то потерял, меня, похоже, кто-то здесь оставил, и я стою на суетном вокзале, где поезда сверкающую сталь обходят люди. Им не до меня - среди толпы других не замечая, они спешат, касаются плечами – как будто жить не могут, не шумя, но я терплю – и верю, что меня, наверное, здесь всё же ищет кто-то, и я среди безликих и бесплотных всё жду и жду такого же, как я. В объятья односпальные свои вагоны пассажиров принимают: но окон нет, и что внутри – не знаю, и не узнаю вовсе, c'est la vie. Толпа спешит, предчувствуя финал, как знать, что ей в потёмках движет? И в ней меня, наверно, кто-то ищет. Меня, наверно, кто-то потерял. * * * Ход часов во тьме, как стук ножа – стрелки делят время на отрезки, ровные кровавые куски, будто кто-то, двери придержа, запирает их ключом железным, и недобро щёлкают замки. Поборов озноб, себе шепчу: «Я не трус, чтоб так легко сдаваться, дни мои ещё не сочтены!» Но часы с ответом медлят чуть, запустив минуты в вихре танца, вихре необъявленной войны. Лишь ребёнок – робок и пуглив – задрожит от ужаса во мраке, повторив сто раз: «Я не боюсь!» Я уже давно не боязлив, угрожаю ненавистным знакам, проклинаю и в лицо смеюсь. Монотонный щёлкающий звук приближает смерть неумолимо. Встал с кровати, словно в полусне, разобрал часы – и снова стук: в стёкла, издеваясь, хлещет ливень, и луна хохочет в вышине. * * * Ребёнком я проснулся в темноте, разглядываю сумрачные блики, и великаном нависает тень, и подступает страх – холодный, липкий. Метель, почуяв слабость, бьёт в окно, за стенкой мама слёзы льёт украдкой, и я хочу её утешить, но она твердит: «Не бойся, всё в порядке». И мне страшней от этого вдвойне: как победить, когда твой враг невидим? Расплачься, как младенец - ведь важней очистить душу, выплеснуть обиды. Я стал большим. Теперь я не боюсь ни тьмы, ни грома, ни житейских тягот, и столь привычный для Сизифа груз несу – другим на зависть! - лёгким шагом, Но то, о чём никак не рассказать, в груди свернулось, как холодный аспид - мой тайный страх мне целится в глаза, сомненья гложут душу ежечасно – и я себе шепчу: «Держись, держись», и иногда – в сомненьях и украдкой – я спрашиваю: «Что с тобою, жизнь?» - и жизнь твердит: «Не бойся, всё в порядке». * * * Я брошен был в штормящий океан, чтоб плавать научился поскорее, и ненавистный вечный ураган мне стал других и ближе, и роднее. Я полюбил бурленье тёмных вод - их диким шумом каждый вздох наполню, и хоть порою тошно от невзгод, я не желал себе чужую долю. Не подавал и вида, что раним, не покорившись воле ветра, плыл я, но вот куда течением морским меня швырнёт, когда иссякнут силы? Но мысли не заходят далеко - досужим размышлениям не верю. размыт вечерней дымкой горизонт, а я плыву, и чудится мне берег. Перевод с осетинского Дениса ТКАЧУКА
