Автор: Не так уж много в столице подобных мест – памятников архитектуры именно восьмидесятых. Последним рубежом, оставившим множество районообразующих построек, была Олимпиада 1980 года, которую я хорошо помню. К ней готовились основательно, целую пятилетку, ни одного района Москвы не обошла Олимпиада – везде оставила либо крытые или открытые стадионы, либо новые улицы, спортплощадки, спортшколы олимпийского резерва и прочие инновации «застоя». Однако оригиналов тех построек всё меньше. Тот же спорткомпекс «Олимпийский», например, сейчас претерпевает второе рождение, уже с новой планировкой, с фитнесами и ресторациями внутри. А то восьмидесятническое, что осталось не только снаружи, но и внутри оригинальным – стоит, в основном, разделённое на субаренду. Если и вовсе не снесено, как СКК «Петербургский», двойник-побратим «Олимпийского».
Этот печальный период раздробленности мы наблюдаем во многом, но когда встречаем и внешнее отражение, даже выражение этого процесса энтропии и отчуждения от Истории – не можем не задуматься о том, что новейшие культурные наслоения напоминают варварство. И, как правило, власти Москвы с таким варварством борются. Вспомнить ту же борьбу с ларёчным самостроем, расчистку площадей у центральных станций метро, которую колумнист «Вечерней Москвы» окрестил «ночью длинных ковшей». Но отчего-то «Фрунзенской» и Московского дворца молодёжи этот процесс не коснулся – чему есть зримые свидетельства. Здесь мозаики, повествующие об истории СССР для молодёжи (строили МДМ студенческие стройотряды: комсомол строил для себя) соседствуют ныне с аляповатой, пошлой рекламой, которую даже в лужковские десятилетия старались на центральных улицах редактировать (переводить на русский), если вовсе не удалять.
Московский дворец молодёжи — позднее советское строение, уже постперестроечное, так сказать, за рубежом 1985 года воздвигнутое. Строили долго, подключая комсомольские стройотряды (для себя строим!), с 1982-го по 1988-й. Был он, конечно же, построен «с видом» в иное будущее, в коммунизм, а не в капитализм. Изначальный проект Якова Белопольского сотоварищи, в котором ещё не участвовал строивший Кремлёвский дворец съездов, Совет экономической взаимопомощи (здание нынешней мэрии) и сталинские высотки Посохин — был треугольным, и наверху имел «летящую статую», вполне в духе раннего советского неоклассицизма 1930-х, со статуями на крышах… Однако потом проект упростили, ближе к классике уже римской.
Взглянув на первую же мозаику фасада, мы находим как бы подписью потомкам — год создания этого длинного послания будущим коммунистическим поколениям, 1987-й. Видите, как интересно: и «прикладному супрематизму» нашлось место! Кандинскому, Лисицкому, Малевичу (в воспоминаниях — но и это ценно)… Что тут символически сокрыто, сложно сказать. Невеста-комсомолка безусловно прекрасна с этим букетом прозрачных цветов, и рождена увидеть коммунизм, жить на мирной планете, осваивать новейшие разработки науки и техники, потому и супрематизм с этим соцреализмом не спорит… Возможно, это отблески, прорывы того будущего, что виделись в 1922-м Александре Коллонтай, которая написала «Скоро (через 48 лет)», очень многое угадав. И указала в 1970-й год (а в 1972-м первый проект МДМ был продемонстрирован Брежневу и ЦК ВЛКСМ):
Прежде всего, молодежь «Десятой коммуны» отличалась здоровьем и крепостью юного, гибкого и прекрасного тела. У девушек были пышные, длинные косы, которыми они красиво убирали голову, потому что в коммуне строго соблюдали правило, чтобы у каждого члена коммуны было время не только на отдых, но и на уход за собою, и потому что члены коммуны любили красоту и естественность и не насиловали и не уродовали природу. У юношей были свободные живописные одежды, в руках их чувствовалась сила и ловкость. Среди всей собравшейся на праздник елки молодежи коммуны не было ни одного больного, бледного, изнуренного лица. Ярко блестели задором пытливые глаза; смелы, гибки и ритмичны были движения их упругих, юных тел. Но всего радостнее было то, что переливы веселого смеха неумолчно наполняли светлый, праздничный зал.
Мозаика, что выше — единственная, не омрачённая той нижней, низменной действительностью буржуазной, которая приходила в Москву и СССР в перестройку как раз через МДМ. Здесь, во Фрунзенском райкоме ВЛКСМ начинал свой путь Ходорковский, кстати. И вот, заглядывая из мирных («застойных» — то есть безмятежных) восьмидесятых вместе с невестой-комсомолкой за угол не просто МДМ, а как бы уже и за угол социалистической формации, мы видим…
Выше мы видим рыцарей Великой Отечественной, таких же, как она комсомолок, что надели портупеи и пошли в санитарки, зенитчицы, связистки, разведчицы, диверсантки. Не проживая полностью свои жизни, обрывая их на юном рубеже — боролись за жизни следующие. Это главная страница истории СССР, это символически изображённые люди, без которых не порхала бы в лёгком подвенечном платье по Москве комсомолка косматых восьмидесятых — а за ними, за пороховыми сороковыми раскрываются предыдущие страницы, более подробно.
И одновременно — ниже, где по-язычески навь, видим якобы ушедшие куда-то девяностые — да вот же они!.. Массаж-баня-хаммам. Авек плезир, можно и таечек. Любой каприз за ваши баксы…
В 1989-м по пути во Дворец пионеров на кружок автодела я вглядывался в эти мозаики, следуя как бы в обратном их порядке на 28-м — много ли тогда, я усвоил?.. Нет, мне это мозаичное повествование казалось нормальным, обыденным фоном — что нечто тут строили и построили, причём в прямом и переносном смысле. Сам МДМ стоял свеженький, беленький, построенный только что. Построили — и хорошо… Построенное, вся индустриальная и экономическая мощь СССР казались чем-то незыблемым и неприкосновенным. Но — вышло всё иначе, тогда же забрезжившие словеса и настроения сумели вскоре порушить эту твердь. Кстати, уцелевший побратим МДМ имеется разве что в Минске, и киевский Музей Ленина, нынешний декоммунизированный «Украинский дом» на него был похож, одного поколения здания – только в Киеве варварски отодрали опоясывавшие первый этаж бронзовые горельефы, повествовавшие о трудовой, крестьянской истории УССР, о преемственности поколений Советской Украины.
Что там, повыше ресторана-бара и пониже кондиционеров? Там — человекомеханика Великой Победы. Там — добровольцы, ополченцы, среди которых, москвичей, был и бабушкин старший брат Сергей Васильевич Былеев-Успенский, художник, в юности расписывавшие московские церкви. Вскоре он был сожжён оккупантами в клетке при зимнем отступлении, в 1942-м. В плен он попал уже из партизанского отряда, а в клетку – его держали показательно, на морозе, — за то (когда немцы узнали, что он портретист, ученик Серова) что отказался рисовать портрет «дойче официрэ». О нём был подробный мой материал с иллюстрациями в «ЛР», в 2015-м, в «победном» майском номере 16, 29.04.2015 – «Подвиг художника». Но вернёмся к мозаикам.
Алые лопаты, накалённые жаром невиданного в России энтузиазма и коллективизма, лопаты из «Время, вперёд!» Валентина Катаева — готовые к рекордам и неустанной работе на благо СССР… Как здорово автор мозаики передал знамённую идею, энергию коммунизма — она в символах лишь дремлет, оживает она в работе! И вот, за накалённой работой рудокопов мы видим, конечно, замысел инженеров Кузнецкстроя, Магнитки, Днепрогэса — и видим красноармейцев, для которых плакат «Работать надо — винтовка рядом» был распорядком дня. Без их подвига, без школы Павки Корчагина — не было бы этого накала алых лопат!..
Как «кстати» прилажены тут к колоннам рекламные плоскости! Они как бы перерубают пополам колоннаду, весь архитектурный замысел Белопольского и Посохина. И под рекламными плоскостями, вполне по этим прошло-капиталистическим формам (вывескам) логично, ютятся какие-то теремки-едальни, прозванные в народе стеклопакетами, формы купеческого позапрошлого.
Снова из футурески «Скоро (через 48 лет)» А.М.Коллонтай:
Жизнь налажена и катится по разумно заведенному порядку. У всякого своя специальность и свое любимое дело. «Специальностью» называется та работа, которую член коммуны выполняет в те два часа в день, когда его силы используются для коммунального хозяйства. Остальное время каждый отдает свои силы любимому роду работы: науке, технике, искусству, усовершенствованному полеводству, преподаванию. Девушки и юноши работают вместе на том же деле, в тех же специальностях. И жизнь налажена так, что живут не семьями, а расселяются по возрастам. Дети — в «Дворцах ребенка», юноши и девочки-подростки — в веселых домиках, окруженных садами, взрослые — в общежитиях, устроенных на разные вкусы, старики — в «Доме отдыхновения». В коммунах нет ни богатых, ни бедных; эти слова — забытые слова. Они ничего собою не выражают. У членов коммуны имеется все, что надо для того, чтобы не думать о насущном, о материальном. Одежду, пищу, книгу, развлечения — все доставляет члену коммуна. За это член коммуны отдает коммуне свои рабочие руки на два часа в день и свое творчество, пытливое искание своего ума — во все остальное время своей жизни
Храм советской молодёжи, единое белокаменное пространство – превращено торговцами в сдаваемые площади. И утраченный изначальный рослый облик МДМ — не случайность, а следствие развивавшихся вокруг и в нём самом процессов, которые можно отследить по финальным шоу КВН где-то года с 1988-го как раз. Точно так же близкий стадион «Лужники» густо заселялся в 1990-х торговцами, плотно обступали они тамошний памятник Ильичу (стадионный комплекс на месте лужнецкого болота и смоляных лодочных мастерских – замысел моего деда М.Ф.Таборко, но об этом надо будет отдельно рассказать). И нашлись же у сменившего Лужкова градоначальника силы – чтобы вымести тех торгашей и вернуть «Лужникам» их функциональность, даже дополнить новыми павильонами и стадионами! МДМ, — видимо, находящийся в частной собственности по итогам бешеной приватизации 90-х, — точно так же ждёт освободителя. Ведь объект этот, как и история на мозаиках — достояние общее, негоже его скрывать рекламами ради личного обогащения… Кое-что «отваливается» сейчас из-за санкций само по себе, как закрытый «МакКофе» – на фоне запечатлённого в мозаиках космического взлёта нашей цивилизации. Надеемся, что это начало более широкого процесса. Не одномоментного выселения рекламируемых заведений, конечно, но как минимум – снятия «перерубающих» колоннаду реклам.
Дмитрий ЧЁРНЫЙ
Фото автора
