ГЛУБОКАЯ ПРОСТОТА

За прозой Екатерины Глушик я слежу давно с неослабевающим интересом. Мне запомнился уже ее первый сборник «Простые разговоры», вышедший в начале нулевых под псевдонимом «Е. Симина». Собственно, уже тогда начал формироваться ее авторский стиль, ее подход к бытийному материалу, отношение к художественному слову, ее особый – бескомпромиссный, но благосклонный взгляд на людей. В ту пору, когда развитие нашей литературы, не без лукавых премиальных стимуляторов, пошло по пути бесплодного усложнения и пустого «умножения сущностей», пошло по кривым дорожкам вторичного постмодерна, Глушик выбрала для себя путь «глубокой простоты». Она реалист в самом первичном смысле этого понятия, хотя умеет поставить своих героев и за грань реальности, устремившись мыслью к «Матке Вселенной». Если же говорить о стиле, то ее новеллы написаны точным, экономным, без вербальных излишеств языком, а сюжеты словно взяты из текущей за окном жизни, но взяты не наобум, их отбор совершен по определенной логике, по выстраданному принципу. Писательница, как бы это поточней выразиться, ищет от зла добра…  Каким образом? Сейчас поясню.

   Недавно в издательстве «Вече» вышел ее новый сборник «Своя чужая жизнь». Проглотив его, я убедился: в отечественной литературе работает зрелый и своеобычный писатель, умеющий затронуть самые важные, болевые темы сегодняшней русской жизни. Вот лишь несколько сюжетов из этой запоминающейся книги.

   В рассказе, давшем название всему сборнику, бомж Толя по прозвищу Брага, которого обманом лишили крова, находит, роясь в мусорном контейнере, фотоальбом, принадлежавший людям явно не простым. «Для авторитета» он выдает его за свой семейный альбом, вызывая невольное уважение соседей по подвалу, хотя верят ему не все. Но дело на том не заканчивается. Мир тесен. Кто-то из завистливых товарищей по социальному ничтожеству узнает на снимке знакомое лицо, подозревает обман и устраивает случайную встречу «родственников», надеясь на разоблачение и посрамление занесшегося бомжа. Напрасные хлопоты: как ни странно, путающегося в показаниях Брагу с радостью признают за «свою кровь» и даже приглашают пожить в квартире, ухаживая за престарелой, «седьмая вода на киселе», теткой. Там-то он среди наведывающейся «родни» находит любовь – милую, закомплексованную Машу, с детства страдающую заиканием, зато великолепно поющую. Вот и встретились два одиночества! Но препятствием к соединению становится давняя Толина ложь: они же близкие родственники…  Какая тут любовь! И только сознавшись во вранье, Брага обретает жену, семью, дом – полную чашу…  Скажете, почти рождественская сказка? Отчасти. Но сколько в ней боли за опустившихся людей, сколько социального гнева, сколько примет гнусной несправедливости нашей нынешней России!..  А что счастливый конец, так и замечательно! Отечественной словесности как раз не хватает добрых финалов. У меня, например, не получаются…      

     В рассказе «Стволовая жизнь», напротив, Екатерина Глушик вводит нас в мир «новых русских», сделавших жизнь с Гусинского или Ходорковского: у Андрея цветущий бизнес, собственные кофейные плантации, для понта юная супруга Марина – «Мисс Бюст». Одна беда – годы идут, а молодость не купишь даже за большие деньги, Андрей стареет. Впрочем, как сказать! Появилась новая сенсационная методика: омоложение с помощью стволовых клеток, которые, между нами, добываются из побочных биоматериалов, абортированных младенцев, проще говоря. Сказано – сделано! И снова свежесть заиграла в теле. Но через некоторое время с омоложенным бизнесменом начинают происходить странные вещи, он постепенно буквально впадает в детство, а к молодой жене начинает относиться как к матери. Потом случайно выясняется: «стволовые клетки» ему вводили там же, где Марине в тот же день сделали аборт… Умирает бизнесмен, владеющий кофейной плантацией, от букета детских заболеваний – коклюш, свинка, скарлатина…  Жестокая и достаточно прозрачная притча о том, что обмануть природу невозможно ни за какие деньги, и заботиться надо не о вечной молодости плоти, а о бессмертной душе. (Кстати, в реальности несколько знаменитостей, рискнувших попробовать чудо-метод, поплатились жизнью). Но есть в рассказе одна пронзительная деталь: Марина хоронит умершего Андрея как своего ребенка… И в этой щемящей подробности брезжит та уходящая ввысь сложность, которая характерна для «глубокой простоты» Глушик.

    Третий, совсем короткий рассказ «Даждь нам днесь» содержит в себе все признаки притчи. Он о девочке Ксении, которая с детства не умела просить для себя, а только за других.  Когда она выросла, ничего не изменилось, даже в церкви, молясь за родных и близких, Ксения сокращала «синодик» за счет себя, ведь у нее и так все хорошо: на хлеб хватает, здоровье у бывшей спортсменки крепкое, только вот голова побаливает, видно, к погоде…  Удивительно, но именно это самозабвение и даровало Ксении благополучие, помогло найти любимое дело. Владея немецким, она взялась без всякой корысти помогать бедствующему ученому, перевела его труд, поехала с ним в Германию и стала востребованной, высокооплачиваемой переводчицей…  А все благодаря тому, что не умела просить за себя, но Бог-то все видит…  Вот она «вера в горниле сомнений»! Если есть «православная проза», то она именно такова.

   Екатерина Глушик – редкий для сегодняшнего дня автор, она умеет найти в нашей жестокой и несправедливой жизни доброту. Ее перо напоминает мне кисточку иконописца: красок немного, но они чисты и ярки невероятно…

Юрий ПОЛЯКОВ