Автор: Для тех, кто не знает: река Днепр разделяет Украину на Правобережную (Западную) и Левобережную (Восточную). Время от времени эта водная граница делается огненной: в XVII веке, когда на целое столетие Правобережье становится польским, в XX веке, когда по разные стороны Днепра образовались две народные республики – Западно-Украинская и просто Украинская (ЗУНР и УНР), и, наконец, уже сейчас, в начале XXI века, президентские выборы контрастно раскрасили эти части в разные политические цвета – оранжевый и бело-голубой.
Исторический парадокс: именно это разделение и объединяет западную и восточную стороны в два относительные единства.
«Западный украинец» – понятие очень собирательное, его составляют бойки, лемки, гуцулы, русины, а также полищуки, литвины, дулебы, бужане, волыняне, галичи и другие этносы, объединённые территориально и государственно…
«Восточные украинцы» – совсем иной тип общности, этническая принадлежность здесь мало кого интересует. Здесь уживаются беглецы и беженцы всех времён и народов. Сюда съезжались на заработки зэки и пролетарии, а уезжали, как только представлялась возможность, поэты, музыканты и художники. Это степная Америка, окраинный Вавилон. Недаром здесь родился автор перевода «Интернационала» на русский язык.
Характер западного украинца формировался под воздействием разных имперских культур – польско-литовской, австро-венгерской, российской, советской.
Восточные украинцы испытывали только русское да ещё советское влияние. Это дало повод называть их «русифицированными» («зросійщеними»), тем самым оправдывая обратный процесс – «украинизацию». Известный донецкий диссидент Иван Дзюба ещё в 60-е годы поставил вопрос ребром: «Интернационализм или русификация?» Сейчас на него можно было бы ответить: «Интернационализм и русификация». Русификация, наверное, всё-таки была, хотя и незаметная, ненасильственная, естественная. Как-то само собой, без принуждения, выходило, что в городах Донбасса сплошь говорили по-русски, а в сёлах – по-украински. Но происходила и «денационализация»: смешиваясь, люди утрачивали свои национальные особенности, их замещала интернациональная ментальность.
Здесь, на востоке Украины, может быть, успешнее, чем в других местах, складывалась «новая историческая общность» – «советский народ». Здесь рождались типичные представители «советского человека», примеры для подражания: Алексей Стаханов, Никита Изотов, Паша Ангелина, герои-молодогвардейцы. Здесь не только испытывали воздействие советской идеологии, здесь же её и производили.
В культурном смысле восток Украины как был, так и остаётся Диким Полем. Над созданием «советского характера» здесь работала не «культура», а «цивилизация»: труд шахтёров, металлургов, химиков и представителей многих других промышленных профессий. Если где и есть культурные корни, то разве что в Харькове, где преподавали философ Григорий Сковорода и профессор Александр Афанасьевич Потебня, где состоялось посвящение Хлебникова в Председатели Земного Шара, где был театр Леся Курбаса, где писали стихи бухгалтер Чичибабин и подросток Савенко.
Для западных украинцев советский период – такая же оккупация, как и все остальные. Поэтому понятно, почему там сносят памятники советским воинам и ставят тем, кто воевал против советской власти…
Для восточных украинцев советское время – такое же, как и другие времена. Они могут расходиться в оценках, чего в нём больше – бед или радостей, провалов или достижений, но это не чуждая им история. Поэтому здесь нет войны памятников: Ленин и Артём мирно уживаются с Пушкиным и Шевченко.
Западные украинцы ощущают себя борцами за независимость. Об этом сложены песни и легенды. Они сражались со всеми, кто приходил на их земли, будь то иноверцы-турки или братья-славяне – «ляхи» (поляки) и «москали». Они и сейчас готовы выкопать припрятанные пулемёты и защищать свою свободу.
Восточные украинцы – это вольные казаки. Временами – слишком вольные. Защитники державных границ и бунтовщики. Здесь свои легенды и песни: Запорожье, Гуляй-Поле… Это вольница, которую можно только на время усмирить, но однажды она всё равно проснётся.
Свобода – вот что могло бы объединить Запад и Восток Украины. Только на Западе она называется «независимость», а на Востоке – «воля». Но как объединить страну, если восточный украинец так же похож на западного, как тот – на москаля?
А вот так: продолжая борьбу за независимость, Запад стал продвигаться на Восток, чтобы сделать его тоже «западным». А Восток, отстаивая свою вольницу, ответил, что он может и отделиться, если кому-то не нравится, какой он есть.
И началась война баннеров, слоганов, анекдотов.
Западные украинцы кляли восточных совками, бандитами, а их пресловутую свободу – беспределом.
Восточные клеймили западных фашистами, изменниками, припоминая им и Мазепу, и Петлюру, и Бандеру…
Можно ли соединить эти две стороны украинского характера, западную и восточную, в одну? Нужно ли?
Вспоминается грустная шутка одного западноукраинского профессора о том, что Украине пора сменить герб: вместо трезубца ей куда более подошёл бы двуглавый орёл, только с головами, обращёнными друг к другу и полными ненависти.
Правда, чтобы вызвать эту ненависть из глубин подсознания, нужно собрать очень большую толпу. Потому что по отдельности жители Востока и Запада всегда найдут общий язык за кружкой пива или чего покрепче…
Как-то на одной из улиц Рима я увидел большой стенд с контуром Римской империи периода расцвета. Просто напоминание потомкам об их славном прошлом. Думаю, подобный стенд неплохо смотрелся бы и в Москве. Но он был бы невозможен в Киеве. Всякое напоминание о Российской или какой-то иной империи вызывает у сознательного украинца негодование, которое, собственно, и является критерием его сознательности (свідомості).
Ну, хорошо, об империях не будем, но карту лучших времён Украины почему бы не разместить? Можно и разместить. Но это будет современная карта. Потому что лучшие времена Украины – сейчас. Во-первых, наконец-то независима (ну, юридически, по крайней мере). Во-вторых, никогда она не была так цельна, так государственна и так велика – что бы ни говорили о её нынешней раздробленности и хаотичности.
Двигаясь вспять в поисках славного прошлого, мы увидим только её умаление:
в 1954-м откололся бы Крым, присоединённый к Украине указом Н.С. Хрущёва по случаю 300-летия её союза с Россией;
в 1945-м отсоединилась бы Карпатская Русь (Закарпатье), вернувшись в состав Венгрии;
затем отпали бы Восточная Галиция, Западная Волынь, Полесье, Холмщина, Северная Буковина, включённые в состав Советского Союза во время Второй мировой войны;
а вот уже посыпались в разные стороны с Дикого Поля беглые крестьяне, и мы тщетно пытаемся увидеть лицо последнего убегающего, потому что это важно: кто последний – тот, значит, был первый, а кто первый, тот и был хозяином этой дикой земли;
дальше – ещё запутаннее: земли, хутора, маетки, переходящие из рук в руки…
Наконец, вот оно – светлое прошлое. И государственность, и культура, и воинская слава, и страх соседей. Одно плохо – ни Украины, ни украинцев тогда ещё не было.
Украинец любит свою землю. Да и как её не любить, такую плодородную, такую благодатную? Говорят, эта любовь к земле и предопределила украинский характер. Это она, земля, сделала его таким хозяйственным, бережливым, немного даже заземлённым, но зато и мечтательным, романтичным.
Дивлюсь я на небо
Та й думку гадаю:
Чому я не сокіл,
Чому не літаю?..
Об украинских песнях нужно говорить отдельно и долго. Если верно, что в песнях живёт душа народа, то украинский народ бессмертен. Его песни – лучшее и неоспоримое доказательство его существования, его самобытности, его самобытия.
Украинская песня легко и безнаказанно нарушает возводимые между народами кордоны и звучит везде, где хочет, – на эстраде, на вечеринках, в плейере:
Розпрягайте, хлопці, коней Та й лягайте спочивать… Ти ж мене підманула, Ти ж мене підвела… Червону руту не шукай вечорами, Ти у мене єдина, тільки ти, повір… Ще не вмерла Україна, Єслі ми гуляєм так!..
Весёлые, задорные, эти песни хорошо поются и танцуются под хмельком, под горилочку. А есть и другие, пронзительно-нежные:
Нiч яка мiсячна, зоряна, ясная.
Видно, хоч голки збирай…
А вот, вслушаемся, что это? Языческий обряд, странная фантазия или какая-то реальная история, впечатлившая современников? Горит сосна, горит-пылает, а к сосне привязана косами девушка Галя. Кто её привязал, москали? Да нет, козаки, возвращаясь с Дона…
А ещё есть песни, которые не очень-то споёшь на зарубежных гастролях. Они для внутреннего пользования. И таких песен не так уж и мало – сотни.
Смерть, смерть, ляхам смерть!
Смерть московсько-жидівській комуні!
Песня – объединяет. Значит, и это может объединить?
Можно бы сказать: чего не бывало в прошлом! И закрыть тему. Но это не только прошлое. Молодые патриоты организуют концерты, фестивали, майданы, где звучат эти песни, и героическое кровавое прошлое захватывает зал или площадь, отдельные голоса подхватывают песню, соединяются в мощный хор… Весело? Печально? Страшно?
Как всё сплелось в истории – теперь уж и не распутаешь. А ведь эти борцы за свободу смотрелись бы героями Советского Союза, стоило лишь немного сместить идеологический ракурс. Разве не того же – свободы! – хотели узники великой империи? И те, кто умирал в лагерях, и те, кто умирал в страхе умереть в лагерях. Русский бунт мог вспыхнуть в любом месте, но только западная окраина, которая ещё не успела пройти идеологическую вакцинацию, взялась за оружие. Стало быть, слава героям? Или смерть изменникам?
Избегая подобных вопросов, как понимать те пресловутые пулемёты, и комические (в анекдотах), и героические (в песнях), которые до поры зарыты не только в землю, но и в души украинцев?
– Вуйку, а чому це ви квітки поливаєте машиновим маслом, засохнуть?
– То нічого що засохнуть, же би зброя не заржавіла.
* *
Говорят, украинский язык – язык анекдотов. Потому, говорят, так много украинских юмористов – к этому, мол, их сам язык располагает.
Да, это так, но и не совсем так. Украинские анекдоты, особенно западноукраинские, практически непереводимы. Вот, послушайте. Ну как это рассказать по-русски?
Дзвінок. Путін знімає слухавку.
– Гальо, пане президенте, ту Місько зі Станіслава! Телефоную, жеби вам вповісти, же ми ту вам офіційно війну декляруємо.
– Харашо, Міша, ето действительно важная новость. А большая у вас армия?
– Ну, зара… (щитає)… Я, Влодко, сусід Стефко і всі, шо ту в преферанс грали. То нас разом вісім.
– Должен сказать тебе, Міша, что у меня в армії 100 тисяч людей, каториє только ждут маєво пріказа.
– Холєра, я зара вам віддзвоню.
(За якийсь час)…
– Гальо, прошу пана президента, стан війни не скасовано! До нас приєдналося шеш тири хлопаки з сусідньої кнайпи.
– Должен сказать тебе, Міша, что со времені нашева последнєва разгавора я увеличил армию до 200 тисяч человек!
– Най го холєра в хопе! Я ще зателефоную.
(За якийсь час)…
– Слава Йсу, пане Путін! Я сі тє ж кови бачєю, але мусимо ся вицофати з тої войни.
– Неужели? Очень жаль. А почему ето ви вдруг передумалі?
– Ну, ми ту посиділи за пару гальбами пива, так си між собов порадили, і вздріли, же аж ніяк не зможемо нагодувати 200 тисяч плєнних москалів.
Но шутят украинцы не только по-украински. На каком языке шутит Одесса? Что это за диалект – русско-украинско-еврейский? А донецкий суржик?
Истоки украинского юмора, видимо, не только в языке. Вся русская смеховая классика – украинского происхождения: Гоголь, Булгаков, Бабель, Катаев, Ильф и Петров, Зощенко, Олеша, Жванецкий…
Почему же здесь так весело? Не потому ли, что слишком уж горько? Не оттого ли Гоголь, вдосталь насмешив публику, вдруг в конце всего восклицает: «Скучно на этом свете, господа!»
***
В чём же, наконец, особенности «окраинного» мышления? В поговорке: «Моя хата с краю»? В стороннем, обывательски-философическом неучастии в делах хлопотных и беспокойных? Да, конечно, но не это главное.
Или, может быть, это веками усваиваемое ощущение границы, постоянное ожидание опасности, обмана, готовность противостоять врагам, умение перехитрить, переиграть, прикинувшись проще, чем на самом деле? Да, и это тоже. Но главное всё же другое…
Главный парадокс «окраинца» – стремление поместить себя в середину мира и в начало мировой истории.
Когда вы слышите, что Украина – это центр Европы, не удивляйтесь и не пугайтесь, ничего ужасного с Европой не произошло. Это и есть особенности украинского самосознания. Видели глобус Украины? То-то же!
А знаете, кто был на самом деле Иисус Христос? Угадали: гуцул. Потому что галилеяне – это галичане. Король Артур, кстати, тоже.
Древние греки тоже родом с Украины, здесь их прародина. Почитайте Геродота. Подвиги свои Геракл совершал на территории Донбасса. Здесь же обитали амазонки – это от них у украинок боевой характер.
Скифы, сарматы, готы, гунны – кого здесь только не было! Отсюда по миру распространился гипнотизм. Здесь родился скандинавской бог Один. Зная об этом, Тур Хейердал своё последнее путешествие предпринял именно сюда – на праисторическую родину.
А Киев! Он намного древнее, чем принято считать. Загадочный, святой город. «Мать городов русских» – согласно летописи. «Святое место» – на древнем языке дзиан. «Второй Иерусалим». А по другому счёту – один из трёх центров Земли (наряду с Лхасой и Иерусалимом). Его возвели три брата – Кий, Щек и Хорив, но намного раньше его основал благословенный Шри Рама. На его кручах благовествовал апостол Андрей. Здесь родился Аттила, предводитель гуннов, грозный покоритель Европы. Опять же, волхвы, ведуны, ведьмы во все времена… Странный, страшный, сказочный город…
Украинцы – истинные арийцы. Германцы – тоже арийцы, но не истинные. Оттого с ними теперь такие сложные отношения: то вместе, то врозь. Древнеарийская свастика распространена в украинских орнаментах («павуки», «вітряки», «млинки», «сварга», «свастя»), есть она и в самой Софии Киевской…
Да, чуть не забыл: Моисей – тоже козак. И Эхнатон – египетский фараон-революционер. Более того: Эхнатон и Моисей – одно лицо. Он сперва разрушил старую религию, сверг сфинксов, утвердил единобожие, а потом группе единоверцев оставил Пятикнижие – законы жизни. А движущей силой египетской революции и, стало быть, сподвижниками-единоверцами были гиксосы – кочевники, пришедшие откуда-то с северо-востока, «цари-пастухи», или, проще говоря, козаки.
А ещё козаки обосновались в Италии, в частности, на Сицилии. «Коза ностра» – это на самом деле «козацька справа» («козацкое дело»).
Христофор Колумб (Коломб), тот самый, открывший Америку, – судя по фамилии, родом из Коломыи, есть такой городок в Прикарпатье. Христофор Коломыец, значит. Оттуда же и его ближайший соратники – шкипер Хуан де ла Коса, т.е. Иван Козак.
Кстати (но это только предположение), и Писарро, покорявший Латинскую Америку, тоже козак – писарь казачьего войска. А кому этот довод покажется не слишком убедительным, предложат другой, на который вы едва ли найдёте что ответить. Помните музыкальную эмблему Перу – «Парящий кондор»? Так вот, на самом деле это украинская песня «Летить галка через балку».
В свете этих исследований как-то по-новому, по-серьёзному, читаются бурлескные строки из «Энеиды» Котляревского о первопатриархе древних римлян:
Еней був парубок моторний
І хлопець хоч куди козак…
Продолжать?.. Сами украинцы воспринимают эти изыскания по-разному: кое-кто – с интересом, иные даже с энтузиазмом, но чаще всё же с иронией и сарказмом… Патриоты считают: пусть это полный бред, но бред полезный, помогающий преодолевать комплекс национальной меншовартості (неполноценности). Им возражают: не смешите народы! Чем больше мы пытаемся бороться со своим самоощущением, тем больше мы его выражаем.
А вот Триполье – это совсем другое, это государственная политика. Найденные здесь останки древней культуры (предположительно V тысячелетия до нашей эры) – это как-никак артефакты. И хотя учёные продолжают спорить, откуда взялись эти трипольцы и куда исчезли, их горшки и черепки предъявляются как неоспоримое доказательство, откуда есть пошла человеческая цивилизация.
Время и пространство, культура и социальная жизнь – это, конечно, важнейшие условия формирования национального характера. Важнейшие, но всё-таки внешние, а значит – не главные. Цветок может расти на плодородной земле или на каменистой почве, под солнцем или в тени, под присмотром садовника или сам по себе – от этого зависит его форма, но не его суть. Он будет только тем, чем может и должен стать.
Такая внутренняя программа самоосуществления есть и у народа – определяющая его сущность и особенности, дающая ему энергию и способности. Говоря поэтически, это дух народа. Говоря философски и политически – это его национальная идея.
Когда политики сетуют на отсутствие национальной идеи, это должно заставить задуматься: а может, её и вовсе нет? Придумать идею нельзя. Идея – это такая независимая от человека реальность, которую нужно улавливать, угадывать, воплощать, являть. Национальная идея, если она есть, выражается в высших проявлениях человеческого духа – в житиях святых, в подвигах национальных героев, в творчестве народных поэтов. Но такой идеи может и не быть.
Цыгане, шумною толпою кочующие по земле, или евреи, рассеянные по всему миру, не растворяются в принявших их этносах, оставаясь собой и исполняя какую-то неведомую, но, несомненно, чрезвычайно важную миссию. Русские, наоборот, вбирают в себя всё, что возможно, но тоже остаются русскими. И одни, и другие не испытывают необходимости доказывать, что они – самостоятельная нация. Потому что доказывать приходится только то, что неочевидно.
Всё это – проявления всеобщего онтологического закона. Мир многообразен, но не все различия онтологичны, а только те, что причастны к мировому бытию, к мировой жизни. Когда пытаются доказать, что украинский язык – это лишь разновидность общерусского, то так и говорят: у него нет онтологического основания. Точно так же следовало бы сказать и об украинском характере. Только как убедиться, есть оно или нет, это основание? Не сличать же, в самом деле, сходства и различия. Взять, к примеру, Пушкина и Гоголя – что может быть различнее? А ведь это одна культура. Или не одна?
Вот у них бы, у гениев, и спросить, раз они причастны питающему их бытию. У Гоголя, например: что он чувствует в глубинах своего сознания? И Гоголь ответит: «…сам не знаю, какая у меня душа, хохлацкая или русская. Знаю только то, что никак бы не дал преимущества ни малороссиянину перед русским, ни русскому пред малороссиянином».
Но почему же, продолжим мы допрос, почему же он избрал русскую культуру и русский язык, а не стал, как Шевченко, писать и думать по-украински?
На это Гоголь отвечал так:
«Нам… надо писать по-русски, надо стремиться к поддержке и упрочнению одного, владычного языка для всех родных нам племён. Доминантой для русских, чехов, украинцев и сербов должна быть единая святыня – язык Пушкина, какою является Евангелие для всех христиан, католиков, лютеран и гернгутеров. А вы хотите провансальского поэта Жасмена поставить в уровень с Мольером и Шатобрианом!»
Рассказывая о вечерах на хуторе близ Диканьки или о сражениях запорожцев, Гоголь говорит о русской земле – замечая её различия, но, как видно, не придавая им, этим различиям, онтологического значения. Не умножая сущности, как учил некто.
Народ не бессмертен. Сколько народов исчезло навсегда, кто сосчитает? Но и невозможно создать народ искусственно, если только не называть народом идеологически отредактированную нацию. В человеческом мире, как и в других мирах – животном, растительном, минеральном, сокрыто ограниченное число сущностных различий, необходимых, чтобы мир существовал как живое, целостное единство, где каждый народ – незаменимый орган, существующий не для себя, а для всего организма.
Птица-тройка, несущаяся так, что все другие народы сторонятся её полёта, это триединый русский народ, осознавший всемирность своей исторической миссии. Именно всемирность отличает национальную идею от националистических симулякров. «Люби все другие народы как свой собственный», – так, по-христиански, Владимир Соловьёв (родственник, между прочим, Григория Сковороды) выражал принцип мирного сосуществования народов.
– Так-то оно так, – скажет в ответ на эти умозаключения и всемирно-исторические перспективы джентльмен в соломенной шляпе, раскуривая трубку и хитро усмехаясь. – Але трошечки і не так…
Он мудр и спокоен, вокруг него мирно жужжат пчёлы, и ласковое украинское солнце сияет, как истина, на вычищенном стволе его пулемёта.
Александр КОРАБЛЁВ
Александр Александрович Кораблёв родился 31 августа 1956 года в городе Константиновка Донецкой области. В1979 году окончил филологический факультет Донецкого государственного университета. Филолог, литературный критик, публицист, редактор, прозаик, поэт. Доктор филологических наук, профессор, заведующий кафедрой истории русской литературы и теории словесности Донецкого национального университета. Редактор интеллектуально-художественного журнала «Дикое поле» (2002–2011), соредактор литературного журнала «Родомысл» (2000–2001). Руководитель литературных объединений «Логос» (1983–1985), «Сквозняк» (1995–1996), «Вольное филологическое общество» (с 1992 г.). Создатель и директор Центра донецкой словесности (с 2019). Автор научно-художественных исследований «Мастер. Астральный роман» (1996–1997) и «Тёмные воды “Тихого Дона”» (1998; переведён на румынский язык – 2004), историко-научных композиций «Донецкая филологическая школа» (1997, 1999, 2000, 2006, 2007), монографий «Поэтика словесного творчества» (2001), «Пределы филологии» (2008), учебных пособий «Arspoetica А.С. Пушкина» (2007), «Поэты и поэзия Бронзового века» (2007), «Тезаурус идей и понятий Донецкой филологической школы» (2012), а также более двуухсот статей, рецензий, предисловий. Автор поэтических текстов, опубликованных в «Антологии разноязычной поэзии Украины» (Киев, 1996), «Антологии современной русской поэзии Украины» (Харьков, 1998), антологии «Киевская Русь: современная русская поэзия Украины» (Гельзенкирхен, 2003), в журналах «Крещатик» (Корбах, 2002), «The Epoch Times» (2013), в альманахе «Русский Stil–2008» (Штутгарт, 2008). Организатор и куратор поэтических фестивалей и конкурсов «Cambala» (2010–2012), «Знаки отличия» (2013), «Донецкий кряж» (2020) и др. Живёт в Горловке.
