Автор: Продолжаем хорошо закрепившуюся за год, не утихающую в «ЛР» тему ориентации и качества отечественного кино. Наш автор Сергей Тютюнник тут задал неплохой тон, даже правила хорошего тона. Как раз в Москве при содействии Минкульта прошёл недавно форум «Киноиндустрия в новой реальности». Вот и наша лепта.
Довелось посмотреть трилогию Егора Баранова и Александра Цекало, посвящённую вроде бы Гоголю. Это «вроде бы» лучше написать даже посленговее – «как бы». Помните, было такое слово-паразит 90-х? Как бы радио, как бы фильм… Причём само название настраивает на Гоголя не как стильного эпизодического персонажа, а на Гоголя-писателя. Но всё, к чему прикасается Цекало, превращается в мюзикл, в пародию.
Впрочем, попробуем немного вглядеться в «Гоголь: начало» (чего начало? творческого пути или ужасов? название вроде бы к первому склоняет). Так можно снять (тут неуместно говорить «экранизировать») всё что угодно – главное, соблюдать каноны Голливуда. Но сама по себе голливудчина ещё не клеймо, конечно: это лишь набор приёмов, штампов зрелищности, способ подачи материала. Причём тот же американский исторический материал через такие «фильтры» проходит прекрасно, хуже не становится. А вот когда из Гоголя и его произведений пытаются сделать среднего качества ужастик, вот тут-то термин «голливудчина» начинает звучать в негативном ключе.
Итак, каким же предстаёт сам Гоголь в фильме? Тем ли юношей, который писал «Вечера на хуторе близ Диканьки»? Нет, он предстаёт в готовом хрестоматийном «как на памятнике» костюме, с подкрашенными глазами и… почему-то с усиками! Ни на одной картине его таким вы не обнаружите. Но где появляется Цекало, там оперетта и кабаре непременно возьмут своё. Усики идут актёру? Берём усики, заверните две пары! Даже звучащее в аннотации «обитатели Диканьки встречаются лицом к лицу со своим создателем Николаем Гоголем» – обманывает зрителя. Это даже по возрасту не тот Гоголь, это он уже периода писательской популярности. Впрочем, вот то что он «страдает загадочными припадками» проработано до такой степени, что писарь (отметим – в фильме его не пытаются показать как писателя даже в проекте!) кажется визионером, и его воображение трудно отделить от действительности. Это, наверное, самое лучшее что можно сказать о режиссёрской работе.
Скотный двор вместо постоялого
А вот плохого тут 90%: плох не только сам Гоголь, которого играет голубоглазый (и это подчёркивается! а плевать что сам Гоголь был кареглазым) модный Александр Петров, плох даже сельский антураж Малороссии, который Баранов, Цекало и Ко воспроизвести хоть в минимальной достоверности не пытаются. Зачем? Надо просто абстрактно, внекультурно пострашнее! Поэтому «постоялый двор», то есть по нынешним меркам гостиница напоминает скотный двор, причём самые унылые его задворки. Питаются Гоголь и статский советник (а именно в этом образе был задействован Олег Меньшиков, как бы не снимавший той популярной актёрской «маски») не в доме, что для постояльцев нормально, не в столовой, а на улице, на фоне хмурых деревянных построек. Это нонсенс! Это сравнимо разве что с потреблением парой главных героев «сюпЮ» во французском фильме «Замуж на два дня» на африканском рынке, но там-то как раз соблюдена антуражная аутентика. Здесь же – «чтоб иностранцам страшно стало», но чтоб не хуже Голливуда!
Далее, на фоне такой показной бедности и разрухи возникает готический дворец местного Дракулы. Откуда в Малороссии готика, Цекало&Баранов не пытаются объяснить даже топографически: ну, это же где-то на Украине? А где Диканька, там наверное и Карпаты… Дочка «Дракулы» будет неравнодушна к Гоголю (в жизни чрезвычайно целомудренному, женщин сторонившемуся) – причём в самых воображаемо пошлых сценах. Воображаемо – потому что кошмары «писаря из Петербурга» как бы сливаются с действительностью.
Далее, как несложно догадаться, начинают появляться всяческие чудики, иногда смешные. Именно смешные, поскольку напугать таким заранее ясным чисто внешним образом современного пресыщенного зрителя в 2017-м невозможно. Например, конный персонаж с рогами, растущими из спины – какой-то заблудший японский или китайский воин… «Кросс-культурного» там навалом – то есть у Гоголя таких персонажей даже искать не стоит, всё Цекало подсказал, чтоб позрелищнее плясали.
Человек в непомерно длинном цилиндре – откуда такой род одеяния в Малороссии XIX века? Цилиндры носили очень франтящиеся, сиречь богатые господа в Петербурге и Москве тогда, ну и отдельные богатеи, сахарозаводчики в Киеве. Но на каком-то заштатном служке местного урядника – откуда сей амстердамский кунштюк? Такой нереальной для России высоты цилиндры носили в те годы разве что в Голландии или Дании, где (в Копенгагене) действительно на памятнике Андерсену можно обнаружить нечто сродное. Но всё равно скромнее.
Седой Женя Стычкин как местный держиморда-немчура выглядит тоже предельно комично, хотя должен вызывать подозрительность и оторопь зрителя. И дело не в том, что я привык его видеть без седого парика (друг детства и сосед поныне), а в работе режиссёра – образ «немчуры суровой» удался с обратным эффектом. Евгений талантлив в мимике, умеет за пару секунд надолго заразить зрителя эмоцией – но в этом образе, надетом на него, как костюм зрелого Гоголя на юного писаря, не вызывает ничего кроме стеснительной улыбки. А ведь его ещё надо заподозрить (как ряд других персонажей, как «Дракулу») в том, что убийства крестьян – его рук дело…
Всё остальное – собственно, события, якобы взятые из прозы Гоголя, — выглядят недостоверно и хаотично. Среди них серия «Вий», которой, наверное, поначалу ждали все для сравнения с советским фильмом 1967 года, — теряется. Впрочем, этот короткий эпизод просто лениво и сокращённо дублирует советский «оригинал», и только компьютерный Вий, текучий и огненный, запоминается как отличие, причём опять в худшую сторону в сравнении с актёрской работой Варлей и Куравлёва. Где страх возникает на нюансах игры и оригинального текста, а не от визуальной киножути. Умеренно голые ведьмы, иногда с оригинальными гоголевскими репликами, уже не нарушают течения всей этой серой, вторичной в контексте голливудских стандартов «страхолюдины». Даже похороны самого впавшего в «загадочный» сон Гоголя (этого эпизода в те годы не было и быть не могло) – выглядят смешно, а не страшно, как и его подземный вопль и удивительная для тщедушного юноши-писаря сила, позволяющая выползти из-под двухметрового пласта земли (очевидно, ни режиссёр, ни продюсер ни разу не держали в руках совковую лопату, не знают, сколько весит одна такая, полная сырого чернозёма).
А вот где не смешно и не умно – это когда усатому Гоголю с непременно, как у современных готов и эмо, подведёнными чёрной тушью глазами даёт «в рыло» местный парубок. Причём мотивация парубка явлена как ультранационалистическая – в лице Гоголя он бьёт «москаля». Этого не было и быть не могло тогда, тем более в общении крестьянина и разночинца, писаря. Гоголь прибыл, как и «статский советник» Меньшиков из Петербурга (кстати, чтобы не менять михалковский образ – его так и называют после смерти «легендой», прямо фразой из одноимённого фильма) – «москалём» он не является ни топографически, ни номинально. Слово «москаль» о ту пору означало «солдат» и ничего более. Всё дальнейшее, все негативные наслоения – это действительность никак не XIX, а XX века. Но Цекало и Баранову важно пощекотать нынешние нервы российского обывателя…
Дешёвка, крёстный! Как и ляпсус уже такого уровня, что заметен всем, включая украиноязычных зрителей: слово «дивчина» во множественном числе и родительном падеже звучит как «дивчат», но никак не «дивчин». Сленгово, шуточно, то есть как излом языка, оно может использоваться глуповатыми подростками – но как оригинальная речь малороссов и петербуржцев 19 века?
Ответ очевиден – в изображаемой ими действительности Цекало и Баранов ориентируются по каким-то далёким внешним указателям, этот капустник стыдно было даже отдалённо приближать к имени великого писателя. Жаль, потомков у Гоголя нет – могли бы продюсеру Цекало иск вчинить за такое безобразие, за такую непонятно чем вызванную «Страшную месть» беспамятных и бесталанных потомков.
Крайне интересно, что за богатеи-продюсеры помимо Цекало в такое кино вложили средства и не было ли там средств госбюджета! Ибо снимать на государственные миллионы недостоверное, некачественное кино о родине – уже традиция, подкреплённая рублём…
Пересматривать «Форреста Гампа»!
И вот тут самое время вспомнить, как к своей недалёкой в хронологическом измерении культуре и истории относится сам Голливуд, сами американцы. Даже показанная через комический персонаж главного героя, Форреста Гампа (половина имени – основателя КукЛуксКлана) полувековая история США предстаёт как нечто романтическое и поучительное. Дружеское подтрунивание над движениями ног Элвиса Пресли – «паралитическими», попадание этого доброго, но странного парня в телеэфир с Джоном Ленноном и президентами… Для 1994 года, когда во всём мире ощущалось поражение СССР собственными силами, когда кино в РФ снималось исключительно покаянное и антисоветское (как «Утомлённые солнцем»), и только оно нравилось на зарубежных фестивалях, настало время триумфального шествия истории США по киноэкранам. Этот вопрос – причём без тени госзаказа, на собственном патриотизме, – Земекис и решал, и решил весьма прибыльно и убедительно, этот фильм мы просмотрели и обсудили на нашем студенческом кинофакультативе. А такой чести удостаивались до того Тарковский, Милош Форман и Алан Паркер, потом – «Матрица» братьев Вачовски.
Фильм с первого кадра настраивает на спокойно-ностальгический лад, на воспоминание, и всё воспоминание успешного американца ещё в самом расцвете сил о своей жизни, является увлекательным путешествием в 1950-60-70-е, где Форрест был вроде бы аутсайдером, но всё время оказывался в центре событий. Как показана варварская война США во Вьетнаме! Ни тени покаяния, сомнений – просто парни, мечтавшие дома о бизнесе, идут куда-то с автоматами под песни группы The Doors, певшей тогда как раз громко против этой войны (песня «Неизвестный солдат» была одной из символически звучавших, когда самим американцам удалось остановить бессмысленную агрессию)… Парни встречают ожесточённый встречный огонь, многие гибнут от него, пока родная авиация не заливает ненавистных «комми», вьетконговцев напалмом. Тут показаны сразу три сословия – потомственных военных, середняков и предпринимателей (афроамериканский персонаж Бабба – подаривший Форресту идею ловли креветок во Вьетнаме, а если не удастся – на родине).
Приучивший своего, только благодаря ему уцелевшего (но утратившего семейную «карму» военного) командира к мирной жизни и профессии Гамп – ни что иное, как воплощение «американской мечты». Не получив никаких денег за своё ранение, Гамп с нуля запускает «креветочный бизнес», и ему внезапно везёт – потому что судна конкурентов поломаны стихией. Вот она, в чистом виде «американская мечта» – везение идёт «косяком», компания «Бабба Гамп» растёт, и сам Форрест, передав дело захипповавшему и опустившемуся было командиру, просто живёт на свою долю в бизнесе. Возвращается к любимой с детства девушке, она незаметно для него выращивает ему сына, и уходит на небеса… Вроде бы личная история, но тут всё – об «американской мечте», о том, что и хиппи, и «чёрные пантеры», и военные, выжигавшие Вьетнам в рамках «борьбы с коммунизмом», одинаково дороги сердцу потомков.
Кто-нибудь в нашем киноцехе так позитивно пытался взглянуть на историю СССР? Разве что Говорухин в его «Благословите женщину», но тут не обошлось без яда того же самого покаяния-самокопания, про чистки в комсоставе РККА (при полной доказанности «Военно-фашистского заговора»). Через красивую, не измученную ещё диетами Светлану Ходченкову показать СССР довоенный и послевоенный – чем не наш «Форрест Гамп»? А вот всё же – не тот уровень. И какой-то нереальный для красного командира садистский консерватизм в семейной жизни – может, Говорухин спутал красного и белого офицера? Поздняя любовь бездетной главной героини – опять же, какая-то худая, печальная и неземная, не оттесняющая прибрежно-романтической юности…
Пионерия выручает, но панкам проигрывает
В кино мы научились показывать как безусловное достояние – советский спорт и космос. Но это и так очевидно, а поискать что-то иное? Вот у Сеславинского как сценариста сделана вроде бы сперва удачная попытка влюблённого взгляда в 1970–1980-е в «Частном пионерском», и первая серия трилогии, как и вторая – не пестрят антуражными неудачами (как 90% снятых за государственный счёт киноподелок, в основном сериальных). Хотя музыка, понадёрганная из других, опять же советских детских фильмов («Мальчик-звезда», «Неуловимые мстители»), кажется дешёвым подкупом целевой аудитории. Впрочем, сам сюжет тут способен отвлечь и увлечь, а музыка – не главное (но что мешало взять композитора уровня Эдуарда Артемьева или Андрея Комиссарова, и написать оригинальный саундтрек?). Но вот «закрепить» успех всё же не удалось – третья серия во-первых, сюжетно узка (большая часть на даче проходит, хоть мелькает красотой и фарцой ВДНХ), во-вторых, не выдерживает критики современников.
Панк-группа «Дети ада» (Hellkids) с отчётливо «металлическим» названием в 1981-м году, в СССР? Что это за гоголь-моголь, пардон за карамболь? Тогда весь наличный панк был представлен «Автоматическими удовлетворителями» ленинградца Андрея Панова, «Гражданская Оборона» соберётся лишь через год, а тут – якобы популярные, известные, но на вид – какие-то угловатые дембеля, которых жаждут слышать столичные красавицы из МГИМО? Кто-то опять плохо поработал в съёмочной группе. Раскрашенные под Kiss панки, играющие «музыку американских подонков» на гитарах, которых в СССР ещё не было даже у самых «выездных» ВИА?! Упомянутые в этой серии Sex Pistols, родоначальники стиля – были из Англии (хотя, действительно раньше них в США Ramones играли это же, но без политизации), так что про подонков опять промах. Так вести себя, причём строго в борьбе с собственным буржуазно-монархическим обществом, начали именно англичане.
Впрочем, бывают и неожиданности – малоизвестные московские «мажорские» группы. Но каким чудом два приезжих абитуриента смогли, встав вместо этой группы на дачную сцену мальчика-мажора (с ударной установкой, каких в СССР тоже ещё не было), сыграть с ходу сложнейшую песню Led Zeppelin? Чудеса этого преждевременного «панк-металла» продолжились откровенно рэповым фристайлом в духе Noise MC про любовь главного героя к Лене, которая претворяется Аней (напомним, рэп появится в родном эфире только в 90-х)…
Чтобы окончательно всех удивить, на сцене дачи возникает молодой Цой, поющий ещё не написанную им песню про алюминиевые огурцы (впервые в Москву он приехал в гости к Липницкому, в наш дом, в 1982-м, басистом в сессионном составе тех самых «удовлетворителей»). Снова начали как пионеры – а закончили как КВНщики, капустником с чужими электрогитарами, о которых тогда и «Земляне» с «Зодчими» не мечтали (модель mockingbird существовала уже в США, но в моду ещё не вошла). Ну, и ядовито-рыжий парик одного из «детишек Ада» это какая-то чушь нереального для 1981 года цвета китайской индустрии.
Вот так мы видим даже ближайшее прошлое СССР, чего были свидетелями! Какие шоры опустились нам на глаза? Чьи чужие очки исказили действительность? Специально завершаю ревю вопросом, чтобы тема не заглохла.
Дмитрий ЧЁРНЫЙ
