Автор: Некоторые книги ранят до глубины души, другие исцеляют, третьи заставляют задуматься о жизни, возможно, даже вдохновляют на то, что мы откладывали в долгий ящик. Но сегодня я дочитала книгу, которая заставила меня усомниться в собственной вменяемости.
Чтение было непростым с первых страниц, хотя именно простоты ожидаешь, когда покупаешь книгу под названием «Легкомыслие» с изящной девушкой и птицей на обложке. Первая трудность, с которой предстоит столкнуться несчастным людям, потратившим свои кровные 500 рублей на это недоразумение, – невероятное количество опечаток и ошибок («неистовала», «где то», «два черных солнца садилАсь в белые моря»), а также отсутствие необходимых запятых, выскакивающие тут и там непарные кавычки, потерявшиеся тире между прямой речью и авторским словом. Но если бы это было единственным грехом гениального текста, не было бы этой рецензии.
Сначала я думала обвинять корректоров издательства «АСТ», но позже заметила, что «роман издается в авторской редакции», и все сразу встало на свои места, пропали все вопросы, мучившие меня на протяжении двухсот восьмидесяти шести страниц: «Стоп, чья это была рука?», «Боже, это сейчас про Сашу? Или про Германа?», «Кто это сказал?», «Откуда взялись эти персонажи?», «Что здесь, черт возьми, происходит вообще?!». Именно техническое качество текста, вернее, всякое отсутствие этого качества, затрудняет чтение и делает его почти невыносимым, и если к ошибкам и опечаткам привыкнуть можно, то к повествованию, скачущему с первого лица на третье и обратно в пределах одной страницы, а порой даже абзаца – нет.
Я шла по улице, дома останавливались, долго смотрели, потом отворачивались от меня и в конце концов отставали. <…> – Добрый день, – сказала ОНА в самые жабры домофона. – Мне нужен доктор Аурта. <…> «Не помнит», – отметила про себя ДЕВУШКА. <…> Я провалилась в подъезд, дверь за спиной закрылась, оставила на пороге всякие сомнения.
И такого рода прыжки и сдвиги повествования начинаются с первой страницы и не оставляют несчастного читателя в покое до последней. Можно ли это пережить без последствий для психики – вопрос глубоко спорный. Но закономерно возникает другой – кто этот человек, столь уверенный в своей непогрешимой логике и безупречном знании русского языка, что смог отказаться от помощи редакторов и корректоров?
Встречайте, Ринат Валиуллин – писатель, автор нескольких «самых цитируемых» романов последних лет («В каждом молчании своя истерика», «Где валяются поцелуи», «Путешествие в бескрайнюю плоть»), а также филолог, поэт и художник, профессор СПбГУ, преподаватель испанского и итальянского языков. Почему он решил, что может обойтись без редакции и корректуры, написав роман на русском, остаётся большой загадкой. Однако Валиуллину не занимать самоиронии, вот что он пишет в своем романе:
С мужчинами у нее, как с русским языком, всегда было сложно: глупые ошибки… в основном пунктуационные, то лишняя запятая, то точку забыла поставить.
Жаль только, что он перепутал персонажа с самим собой, и надеюсь, что он не совершает таких глупых ошибок в своих отношениях с мужчинами, потому что от отношений с женщинами я бы ему настоятельно советовала отказаться: его представления о женщинах, любви и взаимоотношениях сложно назвать даже примитивными, это просто набор самых пещерных, замшелых клише, а порой даже откровенный бред сумасшедшего:
Саша ополоснула лицо и почувствовала, как муж засунул ей руку под бюстгалтер и взял грудь: – Спать, спать, спать, – сказала одна грудь другой. – Я не могу, у меня гость. И вообще, я не хочу спать – ответила вторая. – Сейчас они подерутся, – прокомментировала диалог мужа Саша. <…> – Когда я бегала кросс в школе. Они дрались под футболкой.
Важно заметить, что этот невероятный образ действительно захватил автора, а потому встречается в книге даже не один раз:
– Именно что? – неистовала голая женщина посреди постели, сотрясая свою большую грудь. Те колыхались. Тот самый случай, когда груди подрались из-за одного мужчины.
Сложно ответить, о чем эта книга. Если постараться и сдержать крик отчаяния, то можно сказать, что в романе есть три пласта повествования, два из них («Психо» и история о тореадоре, не имеющая общего названия для всех глав) связаны между собой, а третий выглядит так, словно был написан исключительно ради того, чтобы добить необходимый объем. Первая история повествует о том, как молодая актриса по имени Саша приходит к психологу в надежде разрешить свой вопрос: стоит ли ей изменять мужу с режиссером ради главной роли?
Практически вся эта история – это и есть тот самый сеанс психотерапии, в ходе которого выясняется, что психолог – вовсе не психолог, а писатель, а доктор съехал из этой квартиры около недели назад. Это открытие – единственное, что может порадовать вменяемого читателя на протяжении всего романа, потому что методы этого псевдопсихолога ужасны: Герман, так зовут писателя под прикрытием, в ходе фальшивого сеанса не отказывает себе в выпивке, снимает рубашку, чтобы привлечь внимание своей «пациентки» и в конце концов предлагает ей альтернативу:
– Вы хотите переложить меня из одной постели в другую? В свою.
– Честно? Хочу. Уже часа два как хочу.
Впрочем, это не единственный «неожиданный» поворот сюжета: ближе к финалу «Легкомыслия» мы узнаем, что и мужа у Саши нет.
В чем смысл этого поворота – еще одна тайна, покрытая мраком. По счастливому стечению обстоятельств, а вернее, авторскому произволу, Герман оказывается автором той самой пьесы, которую хочет поставить режиссер Саши. Так открывается второй пласт повествования, история о мальчике Тино, который влюбился в принцессу на корриде, подумал, что ей нравится коррида, и решил стать тореро, несмотря на свою изначальную мечту стать музыкантом. Это единственная часть повествования, где наблюдается хоть какая-то динамика: Тино вырастает, становится великим матадором, но не может добиться любви принцессы Виктории, а потому спит с её некрасивой сестрой Хуаной. В итоге он получает от Виктории письмо, где она признается в том, что никогда не любила корриду, а ходила туда только по принуждению отца. Позже Тино узнает, что Виктория сбежала с рокером с гитарой, и, растоптанный своим горем, не может убить быка.
Третий пласт, названный «Любо», представляет собой обсуждение на форуме романтических отношений мужчин и женщин, и, конечно, измен. Пересказать его невозможно, потому что за репликами не вырисовываются персонажи, и весь этот «раздел» романа построен исключительно на рерайте: одни и те же банальные мысли многократно пересказываются новыми словами, чтобы потом разлететься на цитаты. Цитаты, которые растиражирует невзыскательная публика, – это, собственно, единственная цель, которую преследовал Валиуллин, занимаясь написанием «Легкомыслия».
Автор не может предложить читателю ни интересных тем, ни новых идей, ни целостного повествования, ни развития сюжета, ни роста персонажей, ни даже элементарной логики и грамотности, но может сделать вид, что всё это в книге есть – именно для этого нужны бесконечные детские каламбуры, неуместная ирония, переливание из пустого в порожнее, попытки выжать метафоры там, где они вовсе не нужны. Бога ради, не нужно описывать то, как человек пытается поудобнее устроиться, словами «она исследовала кресло пятой точкой». «Лестница в небеса, вопрос только: пешком или на лифте»? Если есть лестница в небеса, то она уже не может быть лифтом. Впадины на лице не могут быть худыми, а женская грудь не может драться, взгляд не бывает костлявым, в конце концов, а деление женщин и мужчин на «настоящих» и «ненастоящих», первых еще и на «жен, пахнущих супом» и «муз, пахнущих сексом» пахнет банальной глупостью и неприкрытым сексизмом.
Это попросту безграмотная, косноязычная, графоманская книжка, и я искренне сочувствую тем, кто потратил на нее свои деньги и время. Последнее, что хочется сказать: в одном Валиуллин прав.
Если у писателя есть имя, точнее, его имя уже стало брендом, то до текста в издательстве нет никому дела. Самое большее – его прочтёт художник, потому что ему надо сделать обложку. Дальше вся надежда на читателя, который ответственнее всех подходит к своей обязанности.
Имя, злосчастная цитируемость и некоторая популярность у Валиуллина есть, поэтому публикация этой бездарности сошла ему с рук, но читатель у него действительно нашелся, поэтому я могу сказать, что если все «Легкомыслие» было затяжной издевкой над современной публикой, то книга достойна ухмылки. Но что-то мне подсказывает, что нет.
Ирина БОНДЫРЕВА,
Артель вольных критиков
