Автор: Наша Российская Империя на основе унаследованных от Империи Византийской восточно-христианских пониманий добра и зла, правды и неправды, мер свободы и принуждения сотворила на величайших просторах сложнейшую многоцветную симфонию из великих и малых культур и этносов – кочевых и осёдлых, с бесчисленными кастами, сословиями, цехами и общинами.
Эта симфония и называется Русский Мир, против которого сегодня на землях Донбасса прямо или опосредованно воюют США и Великобритания, Польша и Грузия, Германия и Франция, Чехия, Дания, Канада, Италия, Греция, Япония, Словакия, Словения, Испания, Кипр, Турция, Латвия, Литва, Болгария, Хорватия, Эстония, даже «нейтральные» Швеция и Швейцария – уже более полусотни стран. Воюют те, для кого православная по духу – и этим созвучная всем светоносным религиям, модель русского мироустройства является враждебной в своей сути, противной изначально и окончательно, ненавидимой на иррациональном уровне.
Так что у нас – томичей и хабаровчан, краснодарцев и пермяков, нижегородцев и тувинцев – жителей Русской Империи, граждан Русского Мира, есть самая высокая мотивация в этой войне. Ведь одним из самых незыблемых, вневременных обоснований для гражданского самопожертвования было, есть и будет понятие о справедливости – понятие о соответствии деяния и воздаяния, труда и вознаграждения, преступления и наказания. Важнейшая категория социально-философской мысли, добродетель, противостоящая греху алчности, для русского сознания она выражается словом ПРАВДА.
Отсюда «Русская Правда» – первый сборник законов Древнерусского государства XI–XII вв., зачатый трудами князя Ярослава Мудрого, продолженный его потомками и завершённый Уставом Владимира Мономаха. Но Русская Правда не была просто правовым кодексом, она в своём имени изначально несла гораздо больший смысл, чем сборник законов – она была живым сочетанием общественного понимания справедливости и государственной законности.
Таким материально структурным и конкретно личностным носителем сочетания справедливости и законности на вернувшихся в Русский Мир землях сегодня является Следственный Комитет России.
Благодаря договору о сотрудничестве, заключённому меж Союзом писателей России и Следственным Комитетом, мне довелось стать свидетелем работы следователей, криминалистов и экспертов территориальных военно-следственных управлений СКР. Я видел что такое задержание, обыски и допросы бывшего украинского пограничника, завербованного СБУ для шпионской и диверсионной деятельности, видел как проходит следственный эксперимент, на котором бывший военнослужащий ВСУ показывал как расстреливал «гражданских», присутствовал при эксгумации тел мирных жителей, временно, под нацистскими обстрелами захороненных во дворах и огородах.
Познакомился с работой экспертов по радиоэлектронике, генетике, психологии – в том числе, с тестированием убийцы на полиграфе. Даже, меж судебных заседаний, мне позволили проводить беседы с пленными военными преступниками. Вместе со следственно-криминалисткой группой я из Луганска выезжал в Мариуполь и Северодонецк, Меловую, с рассвета до заката трясясь по разбитым дорогам через знаковые для нашего времени Новоайдар, Макеевку, Дебальцево, Донецк, Горловку, Купянск, Волноваху.
Начальник Луганского Следственного управления СКР, начальник Луганского Военно-следственного управления СКР, заместитель руководителя Луганского 2-го Военно-следственного управления СКР Объединённой группировки Вооружённых сил РФ (1-й отдел в Донецке)… Начальник отдела криминалистики Главного управления криминалистики СКР, эксперты дактилоскопии и ДНК-исследований – теперь для меня штатные должности обрели имена и отчества, портретные черты, голоса и даже приметные особенности поведения. Непосредственно наблюдая сложно организованную работу группы по осмотру преступлений с подробной видео- и фотофиксацией, по ведению протоколов с соблюдением всех формальностей с участием адвокатов и понятых, по сбору и передаче на экспертизу доказательств, понемногу знакомился с представителями местных правоохранительных органов, помогающими в решении многих проблем. Как правило, все они с немалым боевым опытом, поэтому в отношении к подозреваемым и обвиняемым настроены куда как жёстче. Однако они не просто «терпят формалистику», но и понемногу смиряют себя – надо привыкать, теперь здесь Россия, теперь законы Российские. Всегда поблизости от выездной группы ненавязчиво рассредоточены сопровождающие «тяжёлые» – бойцы СОБРа или ОМОНа. И минёры.
После судьбоносного не только для России, но и всей Европы – да и всего мира! – волеизъявления на референдумах жителей ДНР, ЛНР, Запорожской и Херсонской областей в сентябре 2022 года о вхождении республик и областей в состав Российской Федерации, был разработан и утверждён план на переходный период до 1 января 2026 года, включающий в себя как создание стандартных органов власти, так и интеграцию в правовую систему России.
В рамках этого встраивания в регионах, в которых продолжаются тяжелейшие бои СВО, приступили к работе подразделения СКР военной и гражданской специализации. Понятно, в первую очередь особые проблемы встали перед руководящим составом, на плечи которого легли не только должностные и служебные задачи, но и организация взаимодействия с местными профильными структурами, и размещение новых органов из только комплектующихся штатов следователей, криминалистов, экспертов и иных сотрудников. Изначально на Донбасс командировались – на три, а то и до шести месяцев – специалисты из самых разных областей и республик, но понемногу начало складываться и собственное ядро из пожелавших остаться здесь на постоянно. Обычно это уже отслужившие командировку или две. Что сюда так затягивает? «Здесь движуха» – то есть – пять, а то и более, дел на каждого следователя или криминалиста в производстве, работа в круглосуточном режиме с рваным сном прямо в кабинете или в машине, естественно, без всяких выходных. И пусть нечастая, но особая, ни с чем не сравнимая, мужская сладость усталости по завершении настоящего мужского дела – установлении справедливости. «Здесь движуха» – легко знобящий адреналин ежедневной нужности, всечасной востребованности в защите, в опоре слабым, обездоленным.
Штат пополняется при самом тщательном конкурсном отборе, и что важно: многие из уже вышедших в отставку следаков и криминалистов вновь просятся на службу именно сюда, на новые российские земли. Это действительно важно – профессиональный и жизненный опыт и выдержка специалистов здесь, да в переходный период структурного устроения, неоценимы.
Выступая недавно на заседании Историко-правового клуба, посвящённом годовщине воссоединения Крыма с Россией, председатель Следственного комитета А.И. Бастрыкин привёл такую статистику: «С 2014 года СК расследует в качестве приоритетных уголовные дела против мира и безопасности человечества, которые совершаются на Донбассе. Возбуждено 2700 дел в отношении 684 лиц, среди которых члены военного и политического руководства Украины, националистических объединений, а так же представители силовых структур, в том числе командного состава. Ведь в вооружённом конфликте были ранены порядка 9 тысяч мирных граждан Донбасса, включая более 400 детей, а почти 5 тысяч погибли, в том числе более 130 детей. Сотрудники СК допросили более 254 тысяч человек, потерпевшими признаны почти 25 тысяч, из них почти 3 тысячи – несовершеннолетние. Установлен и материальный ущерб инфраструктуре – это более 288 миллиардов рублей». Тысячи, тысячи и тысячи нуждающихся в защите, в опоре, в справедливости. И возмездии.
Плотность боевых действий в последнее время не только не снижается, более того, интенсивность ракетных и артиллерийских обстрелов городов и сёл периодически возрастает до размытия представлений о «передке» и тыле, да и самой своей службой военные следователи привязаны к передвижениям линии фронта. Действуют украинские диверсионные группы, понятно, и минёры не в состоянии гарантировать полную безопасность при обследовании руин, поиске и обыске схронов. Поэтому СК знает, что такое боевые потери. Однако постоянно довлеющая опасность только добавляет сил, крепит боевое товарищество. Кроме табельных «макаровых», дипломированные юристы на выезды берут автоматы, бронежилеты, каски. Вот такая она «здесь движуха».
Конечно, очень сложно, практически невозможно работать без помощи местных. И тех, кто в погонах, и гражданских. Вот «поисковики» собирают информацию о временных или тайных захоронениях – как прикопанных во дворах и огородах стариков и детей во время боёв, так и массовых братских могил с сотнями тел расстрелянных и замученных нацистами людей. Шофёр микроавтобуса с пометкой «200» сам когда-то попал под мину, накрывшую легковушку. Жена погибла на месте. Когда, после выхода из комы и нескольких операций, он смог двигаться, больше года искал, где она похоронена. Так теперь и работает с «поисковиками», помогает таким же ищущим.
Горе и боль напитали эту землю. Невыносимо смотреть в глаза женщинам Новороссии. Они прожигают болью насквозь, как глаза Богородицы на иконе «Умягчение злых сердец». Наверное, это и есть глаза войны.
А враги? Почему они нам враги настолько непримиримые? Что – в окопах сплошь галицийские бандеровцы и киевские правосеки? Днепропетровские азовцы и местные айдаровцы? Или действительно в ВСУ ныне все неразличимые «герои света»? Однако попавшие в разработку СК России военные преступники с их торопливо протокольным «в содеянном раскаиваюсь» на вид-то не герои. Никаких внешних проявлений психопатологий – ни чуприн-ирокезов, ни свастик на шеях или трёх шестёрок на лбу. Совсем ещё молодые или матёрые, бобыли-волчары или многодетные отцы – ссутулившись, опустив плечи, они все одинаково безэмоционально бормочут что, мол, только «исполняли приказ». Только приказ: расстрелять в группу «гражданских» четыре «магазина» – 120 патронов. Бросить в окно старухе гранату. Из РПГ сжечь легковушку с двумя детьми и родителями – а теперь «в содеянном раскаиваюсь»! Мобилизованные или добровольцы, по принуждению или от безработицы принимавшие участие в АТО… Военнопленные в луганском СИЗО живут без страха, живут надеждами на обмен, ведь теперь здесь Россия, теперь здесь законы российские. Никого не повесят, не расстреляют. И при этом они всё так же ненавидят всё русское. Всех русских. Тридцать с лишним лет многотысячные тиражи отцов украинского национализма печатались и распространялись – при Кучме и при Ющенке, при Януковиче и Порошенке, печатались в том числе и на русском. На территории нынешней Украины выросло уже два поколения – на этих книгах и учебниках с переписанной историей, на передачах, песнях, на скакалках с «режь русню». Так что после обмена они почти гарантированно вновь будут убивать, истязать и насиловать. Не вспоминая про нынешнее «раскаиваюсь» со ссылкой на «исполнял приказ».
Ключ к проникновению в сознание некающихся убийц мне предложил эксперт-психолог Главного управления криминалистики СКР, который несколько лет назад «работал» по неонацистам в Санкт-Петербурге: это опьяняющее, дурманящее чувство безнаказанности. Там нацики, зачастую переодеваясь в «ботаников», неожиданно нападали только на тех, кто не мог оказать должного сопротивления – избивали одиноких иностанцев-студентов, издевались над продавщицами азиатского происхождения. Об «акциях» против сильных мира сего – против глав диаспор и крышевателей рынков, блюстители чистоты крови даже не задумывались.
Безнаказанность порождает вседозволенность – особый наркотик безоглядной власти. Дозволенности не только отнимать жизнь, но страхом и болью превращать человека в животное. Садизм прививается, на него «подсаживают», и с какого-то момента зависимость от него уже неизлечима, ибо она – оседлавшая сознание иллюзия, галлюцинация безнаказанности высшей – неосудимости и после смерти, на Страшном суде. Отсюда отказ нацистов любых этнических общностей от традиционных религий с уходом в сектантство, в неоязычество, в оккультизм.
Мобилизованные рядовые и замотивированные на войну с «колорадами» офицеры-нацгвардейцы, одиночки с «европейской» сексуальной ориентацией и многодетные отцы – я никак, ни на секунду не мог забыть, что передо мной убийцы, садисты и насильники беззащитных «гражданских», такие вот понуро-кроткие особо опасные преступники. И как бы я не настраивал себя на холодность разума, на самообладание, это удавалось лишь до поры. Конечно, мои эмоции кипели от непрофессионализма. Из-за «правового бескультурья». Мне трудно было понимать и принимать то, как, проведший уже не одну сотню расследований и потому наработавший психологический экран отстранённости от зла, с которым необходимо работать, может заскочить в магазин и купить пирожок для обвиняемого в убийстве. Им обвиняемого.
Но! Каждое доведённое на Донбассе до суда дело о военных преступлениях – совершении особо тяжких нарушений Международного гуманитарного права и законов ведения войны, доведённое с соблюдением всех формальностей Уголовно-процессуального кодекса, с демонстрацией профессионального знания законодательства, чётко налаженной работой по рассмотрению правовых вопросов, доведённое до полного юридического разрешения – это наступательная победа Русской Правды. Победа чрезвычайно важная именно здесь, в зоне многолетних боевых действий, на земле пропитанной болью, где это сочетание общественного понимания справедливости и государственной законности становится гарантией, незыблемым вневременным основанием для веры в будущее. Будущее мирной жизни, труда, учёбы, будущее счастье для жителей Донецка и Луганска, Запорожья, Херсонщины. И для всех-всех, пожелавших вернуться в Русский Мир, освоиться, укорениться и процветать под защитой Великой России.
А ещё я теперь знаю опытно: для служащих Следственного комитета, отныне вошедших в мою жизнь именами, портретными чертами, голосами и особенностями поведения, каждое доведённое ими до суда уголовное дело – это победа ещё и над собой. Победа профессионализма над порой так мешающими делу эмоциями.
Василий Дворцов
