Автор: «Мы неизвестны, но нас узнают;
Нас почитают обманщиками, но
мы верны…»
Из Второго послания Святого
Апостола Павла к Коринфянам.
В самом конце осени 1095 года Папа Урбан Второй выступил с пламенной речью, призывающей всех христиан объединиться и в едином порыве отправиться в поход на Восток, освободить Священный город Иерусалим, который в то время находился в руках арабов. Выступить в поход планировалось летом следующего года, в День Успения Богородицы – 15 августа, но тысячи крестьян настолько воодушевились речью папы, что решили отправиться в поход немедленно. Вооружившись вилами, косами, мотыгами и прихватив с собой минимум провизии, они двинулись на Восток. По пути к ним примыкали всё новые желающие немедленного возмездия нехристям.
Историки называют это событие Походом бедноты. Без тёплой одежды, без еды, конечно же, они вынуждены были мародёрствовать в селениях, через которые лежал их путь. Дошло до того, что некоторым городам приходилось держать осаду, чтобы эти «освободители» их не разграбили.
Единого начальства у них не было. Где именно находится Иерусалим, никто из них не знал. Когда на горизонте появлялся очередной город, они спрашивали друг у друга: «Это Иерусалим?».
Чернь и представить себе не могла, что поход займёт так много времени. Лишь половина страждущих возмездия добралась до Византии. Там поджидавший их Император Алексей Первый Комнин, увидев какое войско прибыло для исторического сражения с арабами, был… мягко выражаясь, оскорблён. Сначала он предложил им подождать подхода основных сил. Но, после постоянных жалоб местных жителей на грабежи и бесчинства, постарался скорее избавиться от них, переправив через Босфор. Там они были вскоре легко, и тоже на религиозной почве, как «неверные» разгромлены турками-сельджуками. Лишь немногим удалось спастись.
Тем не менее, первый же поход рыцарей-крестоносцев, начатый профессиональными воинами в 1096 году, оказался удачным. Именно тогда европейцам удалось освободить от арабов большую часть палестинских земель, вернуть христианской церкви Святой город – Иерусалим. После этого тысячи страждущих немедленно отправились на Восток в надежде получить искупление грехов и своими глазами увидеть Гроб господень. Всем хотелось убедиться в существовании несметных сокровищ, ещё хранящихся в этом таинственном, чарующем месте.
Многие отправлялись, но немногим удавалось достичь конечной цели своего путешествия. Голод, холод, болезни: всё это убивало христианских паломников. Коварные разбойники подкарауливали обессиленных, отбирали у них последнее, как ранее делали их предшественники с попутным «освобождению» населением.
Тогда-то и появились первые упоминания про отряд воинов-византийцев, пилигримов. Не жаловали их европейцы, полагая менее просвещёнными, хотя именно Византия должна считаться истинной колыбелью христианства. Ортодоксальная церковь хранила веру, в то время как Рим был почти разрушен.
Запад, как известно, всегда относится к восточным соседям с пренебрежением. Так вот, этот отряд византийцев часто оказывался там, где в их помощи особенно нуждались. Неожиданно появлялись они в бескрайней пустыне и оберегали христиан от нападений бесчисленных банд. Не раз спасали они паломников от неминуемой смерти. Про них слагали легенды, в трудную минуту надеясь на их помощь. Им стали доверять сопровождать караваны, везущие золото и драгоценности, необходимые для строительства новых храмов, для поддержания жизни, и, главное, веры христианских общин.
Однажды сопровождали они груз с особенно ценными дарами для строительства храма в Иерусалиме. Несколько дней без отдыха двигались византийцы по пустыне, и повстречался им другой караван, везущий красивейших невольниц. Оба каравана остановились на ночлег. Развели костёр. За разговорами и пением время промчалось незаметно. Горизонт на востоке начал наполняться рубиновым рассветом, когда сморил всё-таки сон отважных византийцев…
А проснувшись уже под палящим полуденным солнцем, увидели пилигримы, что ни навьюченных тяжёлыми сундуками верблюдов, ни красавиц нигде не было видно. Сколько мог охватить взор человеческий, всюду царила выжженная солнцем пустыня.
Стоя в сторонке и ехидно ухмыляясь, поджидала их лютая смерть от жажды и голода. Лишь монотонный ветер, дувший с безжалостно жаркого юга, заметал следы ушедших лихоимцев. Словно пытаясь испугать притихших бойцов, ветер-суховей шевелил лохмотья Смерти, оголяя отполированные им же изгибы её скелета.
— Пока мы живы, ты не властна над нами, поэтому отвечай, на чьей ты стороне? – обратился к ней один из византийцев.
— Я всегда на стороне победителей, они приносят мне дань телами побеждённых, – ответила Смерть.
— Тогда почему ты преграждаешь нам путь? Ведь сражение ещё впереди! – сделав шаг ей навстречу, воскликнул самый нетерпеливый воин.
— Куда ты собрался, торопыга? Где твоя сабля? Ты проспал всё, что тебе доверили, всё своё оружие, и смеешь так говорить со мной?! – рассмеялась Смерть, почти не повышая голоса. Ей нравилось играть в кошки-мышки с теми, кто скоро попадет в её царство.
Последние слова, брошенные невзначай, мгновенно вернули всех проснувшихся в жестокую реальность. Обманувшие их доверие торговцы живым товаром не оставили им ничего, кроме уже изрядно истрепавшейся за время пути одежды. Сгрудившись вокруг старшего воина небольшой отряд ждал его решения.
— Я больше не вправе командовать вами, – после затянувшейся паузы промолвил удручённый горем византиец.
— Но мы не можем вернуться обратно и без драгоценностей, и не отомстив! – послышались возмущённые выкрики.
Все обезоруженные наёмники начали говорить в один голос, стараясь перекричать друг друга и доказать преимущества своего плана. Лучи поднимавшегося всё выше и выше солнца раскаляли песок пустыни, создавая миражи бескрайних озёр со спасительной водой. Только опыт, накопленный годами странствий, спасал византийцев от безумного желания бросить всё и бежать туда, где казалось, можно было остудить уставшее от жары тело и вдоволь напиться живительной влагой…
Никто не обращал внимания на самого молодого пилигрима, сидевшего на корточках чуть в стороне от остальных, и в задумчивости рисовавшего на песке то ли падающую с неба звезду, то ли женский силуэт. Не о чем ему было спорить со своими товарищами.
Знал он верное направление, куда идти и где искать похищенное. Молод он был, и не интересовали его ни долгие застолья, ни воспоминания о былых боях и победах. Пуще палящего солнца снедала его страсть к той, чью любовь купил он сегодня ночью, щедро рассчитавшись не принадлежавшими ему драгоценными камнями. Как сказать своим друзьям о том, что нашептала она ему на прощание, где её искать и сколько будет стоить их следующая встреча?!
Смежил он свои веки, не переставая возносить молитвы к Всевышнему, прося наставить его на путь истинный, дать подсказку как с честью выйти из положения. Но глухо было небо к его мольбе, никто из царства небесного не спешил ему на помощь после низкого поступка, ведь никак иначе нельзя расценить кражу сокровищ ради любви блудницы. Отчаявшись, обратился он к тёмным силам, и Люцифер, падший ангел, видя в просящем сходство с самим собой, снизошёл до общения с ним.
— О чем ты просишь, смертный?
— Хочу владеть я той, с кем ночь провёл сегодня.
— Мне жаль тебя: ты любишь то, что гибнет.[1]
— Жалеть не надо меня, помоги лишь…
— Мне нравится твоя наглость. Я помогу тебе, твоё семя пройдет через века, но каждый рожденный от него будет обречён пережить невзгоды, равные твоим.
— Какие?
— Ты что, торгуешься?!
— Нет, просто хочу знать цену.
— Тогда слушай, запоминать не обязательно, всё и так случится. Любовь твоя к женщине, соглашающейся торговать своим телом, не покинет тебя ни на минуту, но верности тебе хранить она не станет. Соратники твои, сколь ни приноси ты им успех и процветание, извечно будут недовольны, подозревая тебя в нечестном счёте, а жизнь твоих потомков и твоя не продлится и половины человеческого века, со Смертью тоже надо чем-то поделиться – Люцифер кивнул в сторону приунывшей старухи в лохмотьях.
— Я согласен.
— Вперёд тогда, за дело! Командуй построение, повиновение твоим приказам всегда будет беспрекословно безо всяких объяснений.
— Оружие?
— Вы справитесь и так.
Сказав последние слова Люцифер, прикоснувшись к плечу юноши, исчез, словно его никогда и не было.
Не прошло и трех дней, как настигли византийцы обманщиков. Не спасли тех ни ножи, ни копья. Передавили их всех голыми руками, и в первый раз с той злополучной ночи напились воды и перекусили. Ликовала душа Адама Магера, так звался новый предводитель пилигримов, охранявших караваны.
Однако проклятье, наложенное дьяволом, стало сбываться уже на следующее утро. Безропотно исполнявшие его приказы в часы опасности пехотинцы, при дележе добычи не задумываясь, показали свои зубы. Кто-то предлагал наказать погонщиков верблюдов, покорно ушедших с врагами, кто-то — немедленно распродать невольниц, а барыши поделить между собой… Красавица, по которой тосковал Адам, кокетничала с каждым, кто готов был заплатить ей звонкой монетой.
К счастью для себя, Адам Магер был умён и наблюдателен. Установив, что Люцифер держит своё слово, он, после несложных подсчётов убедился, что жить ему при такой планиде ещё положено немало. Надавав бузотерам зуботычин и приструнив свою пассию, довёл Магер оба каравана до места назначения. Обогатились все, шедшие под его знамёнами, и стали называть этих пилигримов золотыми…
В таком виде дошла эта легенда до наших дней. Немногие знают эту правдивую историю. Продолжают свой путь золотые пилигримы, храня в секрете принадлежность к этому древнему ордену. Ибо драгоценные камни, как и деньги любят тишину.
Остап СТУЖЕВ
[1] Фраза заимствована из поэмы “Каин” Д. Байрона. Перевод И. Бунина.
