Автор: В уходящем году увидела свет моя новая книга «Совдетство», вызвавшая большой интерес читателей и ставшая лидером продаж, что редкость для современной прозы, особенно для той, что отмечена премией «Большая книга». На многочисленных встречах читатели меня спрашивали, будет ли продолжение? Я отвечал: обязательно, в новом 2022 году. А в подтверждение сегодня впервые предлагаю читателям «ЛР» отрывок из книги «Совдетство-2». Заодно желаю всем читателям этой замечательной газеты здоровья, бодрости и давно забытого советского чувства, что завтра будет лучше, чем сегодня!
Юрий Поляков
По четвергам я хожу в изостудию дома пионеров. Это на Спартаковской площади, рядом с кинотеатром «Новатор». Руководит там Олег Иванович, настоящий художник, бородатый, одетый в грубый свитер, синие брезентовые штаны и ботинках на толстой подошве. Когда он стоит у меня за спиной и, тяжело вздыхая, наблюдает, как я на ватмане пытаюсь изобразить гипсовое ухо, от него доносится пряный запах иностранных сигарет — у нас в общежитии такие никто не курит. Раз в месяц Олег Иванович читает нам лекции по истории искусства. Задернув плотные шторы на высоких окнах, он гасит свет и с помощью черного, похожего на небольшой гиперболоид, проектора показывает на белой стене знаменитые картины, рассказывая попутно, кто их нарисовал и к какому направлению они относятся.
Однажды он показал нам «Завтрак на траве» — и все захихикали, мальчики громко, девочки тихонько, в ладошку. Ну сами посудите, в лесу на лужайке в компании двух одетых дядек сидит совершенно голая тетя и смотрит на вас так, словно для нее позавтракать на природе в чем мать родила – дело обычное. Конечно, и у нас в общежитии можно наткнуться на Светку Комкову, разгуливающую по общей кухне в распахнутом байковом халате и полупрозрачной комбинашке. Но чтобы вот так, без всего, на полянке… Извините!
Услышав смех, Олег Иванович рассердился и долго объяснял нам, что в искусстве обнаженное тело – это совсем не то, что в жизни или в бане, что великий Эдуард Мане нарочно поместил разоблаченную даму рядом с одетыми кавалерами, чтобы оттенить живую белизну кожи коричневым сукном и черным бархатом их курток, а заодно бросить вызов ханжеской буржуазной морали.
— Вы посмотрите, как написана зелень! Это же с ума сойти, а не трава! А голубой шелк, на котором она сидит! Какие переходы! Господи! Невероятные переходы! Нет, вы еще не понимаете! Вот поедем летом на этюды – тогда поймете! Теперь просто запомните: Эдуард Мане, «Завтрак на траве». Не путать с Клодом Моне…
Между прочим, с середины мая, когда прогреется земля, мы тоже всей родней по воскресеньям выезжаем «на травку» – в Измайлово. Раньше часто – а теперь, после случая, о котором сейчас расскажу, все реже и реже. Недавно, читая книжку про Тома Сойера, я узнал, что такой вот питательный выезд на природу называется «пикник». Смешное слово, почти «пинг-понг» или «пингвин». Но само-то желание побывать на природе – дело нешуточное. Насидевшись за целую неделю в каменно-асфальтовом городе, люди, понятно, тянутся к зелени. К тому же, человек, как известно, произошел от обезьян, живших поначалу на деревьях, а вниз спускавшихся, чтобы размять конечности, если вокруг нет хищников. Вероятно, этот неумолимый зов отдаленных предков постоянно манит и влечет горожан в лесную зону отдыха.
Впрочем, наша соседка Алексевна, ходившая в школу еще при царе, уверяет, будто первых людей – Адама и Еву — слепил из глины бог, и поначалу они жили в раю, напоминающем Ботанический сад в Сухуми, ходили по лесу голые, как на картине Мане, а потом распоясались, забыли правила поведения в общественном месте, послушались говорящего змея-искусителя, сорвали и съели яблоко, запрещенное к употреблению, и за это были изгнаны из рая. Наверное, их выставили так же, как милиционеры выводят под руки из парка культуры и отдыха подвыпивших граждан.
Но история эта какая-то непонятная. У нас в пионерском лагере «Дружба» возле столовой растут две яблони. Из года в год в начале второй смены медсестра обходит все отряды и объясняет: незрелую мелочь рвать с веток и есть нельзя, опасно для желудка, надо дождаться, пока плоды хотя бы начнут желтеть. И что? Ничего. Я езжу в «Дружбу» пять лет и еще ни разу не видел на ветках хоть одно созревшее яблоко, зато изолятор в июле забит пионерами с дальнобойным поносом и даже дизентерией, поэтому странно, что бог так уж разозлился на Адама и Еву. Дело-то обычное…
Алексевна, видя, что я не верю ее словам, нервничает, капает себе ландышевую настойку и зачитывает мне разные места из толстой ветхой книги — Библии. Чтобы не огорчать старушку, приходилось кивать, хотя любому школьнику ясно: все это, конечно, сказки для малограмотных людей, не читавших учебник «Природоведение». Но если, как иногда выражается бородатый кинопутешественник Шнейдеров, мы примем данную небылицу за рабочую гипотезу, то выйдет, что желание людей в воскресенье поехать на природу в Измайлово есть ни что иное, как воспоминания об утраченной жизни в райском лесопарке. Что и требовалось доказать! Так обычно говорит наш математик Ананий Моисеевич, ткнув в доску бруском мела и прикончив теорему, смысл которой во всём классе понятен только ему одному.
Однажды, в четвёртом классе, наша учительница Ольга Владимировна растолковывала попавшееся в диктанте выражение «райские птицы». Сначала она объяснила, что такое рай, а потом, словно спохватившись, уточнила, что рая на небе нет и никогда не было, а вот на земле рай, который называется «коммунизмом», построить можно, чем и занимается весь советский народ под руководством партии, стараясь поспеть к 1980-му году. Я поднял руку.
— Юра, у тебя вопрос?
— Да.
— Задавай.
— Значит, райком так называется потому, что там руководят строительством рая?
— Кто тебе сказал? – встревожилась учительница.
— Никто. Я сам догадался. Но мама, если ее вызывают в райком, очень переживает, что ее там пропесочат.
— Сам догадался?
— Сам.
— Очень интересно. Садись!
На перемене, играя у подоконника с Андрюхой Калгашниковым в фантики, мы были замечены учительницами начальных классов Ольгой Владимировной, Валентиной Ивановной и Зоей Петровной. Все они как-то странно на меня поглядывают, загадочно улыбаясь и тихо переговариваясь. В это время тонкий, сложенный из обертки ананасового суфле фантик Андрюхи ткнулся в самый край моего толстого «Мишки на севере».
— Целка! – заорал Калгашников на весь коридор.
Опытные Ольга Владимировна и Валентина Ивановна нахмурились, а молоденькая, работающая первый год Зоя Петровна вспыхнула, как первомайский шарик. Нас отругали за игру в фантики в неположенном месте и отправили в туалет — мыть руки…
