Автор: Михаил Александрович Тарковский родился в 1958 году в Москве, племянник режиссёра Андрея Тарковского. В 1981 году окончил Московский государственный педагогический институт имени В.И. Ленина по специальности «география и биология». 5 лет работал на Енисейской биостанции ИЭМЭЖ АН СССР в посёлке Мирное в Туруханском районе Красноярского края. С 1986 года — штатный охотник, позже охотник-арендатор в селе Бахта Туруханского района. Главный редактор альманаха «Енисей» (Красноярск). Писал стихи, потом перешёл на прозу. Рассказы и повести публиковались в толстых журналах и отдельными книгами. Лауреат премий журнала «Наш современник», сайта «Русский переплёт», премии «Ясная Поляна» в номинации «XXI век» (2010), Патриаршей литературной премии за вклад в развитие отечественной литературы (2019).
Снова выезжаю на дорогу…
Всё как прежде – дали и снега.
Снова ночь, и снова внемлют Богу
Океаны, горы и тайга.
Вначале декабря 2022 года АСПИ предоставила возможность добраться до Магадана и поработать с читателями в нескольких местах: Магаданской детской областной библиотеке, библиотеке имени А.С. Пушкина и библиотеке им. О. Куваева. Огромную помощь в организации дела оказал Павел Юрьевич Жданов, руководитель издательства «Охотник», и работники библиотечной системы. Также низкий поклон писателю Василию Авченко, открывшему автору Магадан в 2021 году. С этой предыстории и начну.
1.
Жизнь – одна, да так коротка, что опомниться не успеешь, как пора считать, сколько вёрст исписанной бумаги, да исхоженной тайги не добрал, до какого ключа или хребта не добрался. И дико покажется, что звала Колыма, а ты не услышал. Отмахнулся. А она ждала, пока ума не хватило опомниться и отозваться. Спасибо хорошему человеку, что сам туда зачастил из Владивостока, и, потеряв голову, примером своим всё и показал.
Пример наставил. И вот решил зайти в марте, когда несказанно длинён день, и хотя уже ослабевают морозцы, но ещё упрятана под снег колючая гребёнка дороги и не мучит пыль за бензовозом, прущим горючку из Якутска в Усть-Неру. Решить-то решил, да не вышло.
Но уже от самой попытки затрепетал воздух с северо-востока и установилась тихая и могучая тяга меж сердцем и заочно дорогим местом… И ровно через год собранный в дорогу конь стоял с проставками на задних пружинах. С багажником, забитым дорожной всячиной вперемешку с книжными коробками да прочими подарками для библиотек. И три мороженных гольца лежали в походном погребце в обнимку с пятью литрами самогона. Но опять Батька-Енисей не пустил и наслал такую хворь, что пришлось отступить и отменить кропотливо прописанные встречи в любимых библиотеках Иркутска и Читы.
И вот тут-то Колыма сказала. Что не оттуда начинал. И что ждать третьей зимы немыслимо, а заходить надо с тылу – через Владивосток. Так и случилось, и едва началось лето, как сверкнул дымной синевой другой Батька-Байкал, замелькали забайкальские чахлые соснячки, переходя в дубняки Приамурья, и Приморье окутало белый капот парным дыханием Тихого океана, да так, что Батька-Енисей аж вздрогнул и от досады спрятал седую бошку в саянских облаках. А потом четыре дня на пароходе с другом, тем самым, которого давно подвязал Магадан… И белый конь на тросовых растяжках меж двух «КамАЗов»…
И вот он Магадан – всего-то девяносто тысяч трудовых судеб меж сопок, покрытых кедровым стлаником. Место, оказавшееся чётче и проще, великолепней и непостижимей – чем в мечтах, снах и песнях… За что любишь Магадан? За то, что Магадан.
Магадан – от эвенского слова «монгодан» – плавничный наносник, и несмотря на кучу толкований и вариантов значения, эта древесная основа бесспорна. Эвены – это не наши тунгусы-эвенки, хотя и близки им и тоже из тунгусо-манчжурской группы. Тоже оленные, но более лесотундровые, живущие на чахлых лиственничных просторах востока Якутии и дальневосточного севера.
Так что же такое Магадан? Если это символ самой северо-восточной, алмазной дали, возникает вопрос, почему не Анадырь? Да… И Магадан – Магадан не только из-за названия, песен и родной всякому русскому таёжности, дополняющей святую триаду: «океаны, горы и тайга». (И уж конечно же не из-за политически лакомой темы подневольного труда сталинской эпохи.) Не-е-ет… Тут что-то ещё, связанное именно с тобой, с какой-то не поддающейся простой логике и не зависящей от твоей воли внутренней иерархией… Иерархией чего? Неподъёмно ответить в лоб, и мера глубины ответа лишь в могучем ходе мурашек по твоей хребтине в момент взлёта самолёта или МИ-восьмого над ненаглядною этой далью… Когда самолёт, заложив вираж, наклоняется прощально, и вдруг огромно приблизится и навалится снежный сопчатый плат в штриховке чахлых лиственниц… И чем выше берёт в морозное небо крылатый корабль, тем отчётливей стоит в глазах табунок японских машинёшек, да снегоходов, чёрные недвижные фигурки родных людей…
И тем беспощадней кричит кто-то внутри: «Предал!»
2.
Так и не отпустил калёный простор по-над сахарным частоколом гранёных хребтов… За полтора года заузжала, настоялась на эвенкийских и якутских морозцах дорога, и светлый зимний путь настал. Окрепший, как мост, ледяной воздух, по которому хоть на лыжах беги.
Здравствуй… Магадан… Как ты без меня?.. Простил? Ты такой зимний, снежный и абсолютно белый, без угольной пылинки. Когда первый раз ехал – думал: теплотрассы, угольные кучи, серые коробки на сваях, как в Дудинке… А здесь дома с балясинками поверху… И аккуратные листвяшки вдоль мостовой – по-океански этажерочно распластанные. И Охотское море, только застывающее, окутывающее город несибирским теплом огромной воды, обогревающей зимой и охолоняющей летом, когда в Якутии под сорок жары. А к западу по трассе с морозцами всё уже по-оймяконски… И на Колыме хариус два с половиной килограмма. А один только её приток Омолон – 1500 километров, а сама Колыма как Подкаменная Тунгуска… А что уж об Индигирке говорить? А Колымская трасса! Прямая стрела улицы Ленина – как взлётная полоса, показательно целящая на Якутск. Какие после неё Чуйские тракты с Усинскими… Смешно… Усинский – меньше трёхсот вёрст по асфальту… А здесь две тысячи и такой красоты и награды, что… Спятить разве.
И вот новая награда: на встрече в молодёжной библиотеке учитель русского языка Фёдор Мосолков из 13-й школы. Привёл целый гурт своих учеников. Оказалось, что из дарёного в прошлый приезд в библиотеки Магадана они целых пять повестух изучили на уроках. И среди них «Поход»! Про староверов… Самая мудрёная по языку, и самая проверочная на погружённость в старинный строй, морозную вековечность… Тут школьник сам как казак-первопроходец стоит перед выбором – хватит ли духу до Океана дойти или так и останешься уродовать родной язык, пробавляться расхожим чтивом из «Читай-Города»… А оказалось всего ребятишкам хватило – и духа, и привязи к родному… А ты сомневался… Оно так и есть: любая работа с читателями – и труд, и учёба, а главное – испытание себя самого на нужность и веру. Спрашивают: «Почему решили писателем стать?» И хоть вроде и знаешь почему, а надо слова найти и не наврать… «Да я не решал…» И снова о каком-то нутряном ветре, который необъяснимо чуешь, которому веришь без слов… Как про Магадан.
Спрашивали, читать что. И снова вопрос себе же: как, не выглядя нудным и школьным, сказать, что Пушкина. Как приворожить, не отвратив. Что б не фыркнули: «Опять какой-то дедос лечить приехал». Вот и думай! Тем более в Магадане есть областная библиотека имени Пушкина. И ещё библиотека Куваева. И там на стене сине-гуашевая картина. Густой синевы, глубокой… На фоне сопок и чахлой листвяшки Олег Михалыч – смотрит чуть исподлобья: «Предал – не предал?»…
Ночью хорошо выяснило, вызвездило над Восточной Сибирью и Магаданской областью. Тихо светили звёзды и тянул хиусок вниз по речкам. И как обычно крепко по-якутски поджигало по трассе, а в Магадане теплее стояло – градусов на двадцать-тридцать. И такая тишина пала над местностью, что стало слышно, как переговариваются реки.
– Не знаю, что ты так забеспокоился?
– Ну как забеспокоился… Он мой, всё-таки. А ты влезла. Олега мало?
– Да ладно – мой… твой. Мало… много… Баткь, ей-Богу, чо попало буровишь…
– Я буровлю!? Ты, что думашь, если у тебя хайрюз крупнее…
– Слушаю вас и диву даюся.., – вмешался третий голос.
– Ленка, привет! Вечно ты на подслухе.
– А как с вами по-другому. Тут супостат по Днепру шевелится… А вы вечно из-за пустяка закуситесь. Вроде серьёзные… водные объекты…
– Х-хе… Согласен, мать… Мы ж одной воды.
– Вот про то и толк… А то моё… твоё… Спите давайте… А Минька ваш никуда не денется, так и будет здесь шариться…
– Ну. Точняк. А… это, дефьки…
– Чего ещё?
– Машка-то своя. Хоть и с Москвы…
– О-о-о-о… Старый, а всё туда же! Спи наконец…
