Автор: Юрий Андреевич Никитенко родился 29.10.1979 в г. Сланцы Ленинградской обл. в шахтёрской семье. В 2001 г. окончил Санкт-Петербургский Государственный Горный университет по специальности «Шахтное и подземное строительство». С тех пор работает по специальности в Санкт-Петербургском Водоканале. Стихи публиковались в муниципальных газетах Ленинградской области и альманахах Санкт-Петербурга.
МАРИУПОЛЬ
Чёрный снег, чёрный лёд, хлопья сажи по трупам,
Окна скалятся тьмою разорванных ртов,
Боль, на каждом клочке только боль, Мариуполь,
По подвалам живые, лохмотья бинтов.
Взрыв, и страхом наполнены детские глазки,
Мамы нет уж два дня, и куда им идти?
Вдруг стук в дверь, а там дядя какой-то, без каски,
С бородой, улыбается: «Можно зайти?
Детки, как вас зовут? Ира? Плакать не надо.
Что у братика с ножкой? Осколок? Болит?
Я – Иса́, там – Иван с Лёхой, ловят снаряды,
Что, не веришь? В сачок, правда! Вот свежий бинт.
Дай-ка я перевязки вам с братом поправлю,
Колей братика звать? Ира, ручку давай.
Мы сейчас заберём вас, одних не оставим.
Коля, слышишь меня? Головой покивай!»
Тут зашли сразу двое, знать, Лёша с Иваном:
«Нет живых больше, скоро накроют квадрат.
Так, – носилки мальчонке, из спинки дивана,
И уходим, а то снайпера́ тут сидят».
Перебежками, через дворы, по Артёма,
Двое Колю несут, а Иринку – Иса,
Там, где жили всю жизнь, всё кругом незнакомо,
Всё разрушено, не угадать адреса…
Тишина, будто звуки войны проглотили
Небеса из свинца, только топот их ног,
Перекрёсток с Фонтанной почти проскочили,
Вдруг Иса оступился, и выстрел-щелчок.
Он девчонку не выпустил, бег не замедлил,
Только губы до крови свои закусил,
Добежал до угла, тяжело и последним,
Тихо сполз по стене, будто был он без сил.
И опять тишина, будто кончились звуки.
«Лёха, эта мразо́та стреляла в неё,
Если б я не споткнулся, попал бы, вот сука…
Тихо, Ира, не плачь, всё, прошло уже, всё…
К нашим вас в медсанбат Ваня с Лёшей проводят,
Это здо́рово всё же, что вас я нашёл.
Посижу, отдохну, что-то ноги не ходят.»
Улыбнулся, и с Небом в глазах отошёл…
Тишину разорвало внезапной стрельбою,
Где-то там, за их спинами, снова шёл бой,
И склонились в молчании Ира и Коля,
Над погибшим за них дагестанцем Исой…
Неба низкий, свинцовый, обугленный купол,
Где-то там жить теперь будут мама, Иса,
Горько плакал разбитый Войной Мариуполь,
И молился, свои хороня голоса…
БАТАЛЬОН (ПИСЬМО С ФРОНТА)
Добровольцам посвящается…
Вот, передышка, накидаю пару строк.
Ты знаешь, брат, какие здесь, на юге, зори?
Ты б видел, брат, какое здесь людское горе,
Из глаз детишек через слёзы смотрит Бог…
Здесь, в батальоне, брат, почти как тот Ковчег,
С Москвы и Питера, луганские, дончане,
Буддисты здесь, и мусульмане, христиане,
С одной мечтою – чтобы мир настал навек.
Многосердечный, но единый организм,
С одной на всех – широкой, праведной душою,
Штыком и пламенем крестя перед собою,
Идёт вперёд, гоня с земли своей фашизм.
И мы дойдём, доедем, выполним приказ,
Какие б силы не стояли перед нами,
Вы только там, в тылу, не уроните знамя,
И просто верьте в нас. И помните о нас.
Когда уставший, запылённый батальон,
Войдёт походкою тяжёлой на Крещатик,
Из строя выйдет молодой, худой солдатик,
И улыбнётся, развернув аккордеон…
И песни отзвук тихо в небо поплывёт,
Знакомый с ранних, детских лет мотив «Смуглянки»,
Замрёт на марше всё: бойцы, машины, танки,
И кто-то те слова подхватит, подпоёт.
И «Раскудрявый клён, зелёный лист резной»,
Споют «Ахмат», «Восток», ребята из «Оркестра»,
На берегу Днепровском бронзовый «Маэстро»,
Вдруг улыбнётся, и умоется слезой…
Ну всё, братишка, побегу, дел – миллион,
Как будет время, напишу ещё, конечно.
Пора, дорогой фронтовою и извечной,
Уходит в сумерки десантный батальон…
ТРИДЦАТИЛЕТНИЙ ВЕТЕРАН
Ополченцам Донбасса посвящается
Душа, пробитая навылет,
Сквозь душу – ветер ледяной.
Случайный взгляд – и память стынет,
И вместе с ней последний бой
Застыл в глазах. Он молча чистит,
Видавший виды автомат.
Затишье. Только мина свистнет,
Да лупит где-то рядом «Град».
Война… по «ящику» советы,
И осужденье «светлых» стран,
Да вот плевать хотел на это
Тридцатилетний ветеран.
Он восемь лет стоял на страже
Несуществующих границ,
И сколько… всех не вспомнить даже
Своих друзей погибших лиц.
Он вырывался из Славянска,
Шёл по обугленным степям.
Под Краматорском и Луганском
Грудь подставлял войны ветрам.
О зверской сущности империй
Не поднимал в «европах» вой,
Его война за дома дверью,
Его отчизна – за спиной.
В Москве бывать не доводилось,
Да, как-то здесь не до столиц,
Но русским больше быть случилось,
Чем многим сотням сытых лиц,
Что поучают, осуждают,
Клянут наш мир, грозя распнуть,
Да на чужбине хрипло лают
Бессильно – рук не дотянуть.
Ну, со крестом, Господь в подмогу,
Пускай хранит тебя от ран,
Открывший новую эпоху
Тридцатилетний ветеран…
МАНИФЕСТ
Нас нельзя отменить, ни законом, ни волей, ни словом,
Ослепительно белый, курлычет над Родиной стерх.
Мы всегда были, есть, да и будем и вечным, и новым,
Как трава, что весной пробивает дорогу наверх…
Нас нельзя запретить правом вето иль пьяною блажью,
Отлученьем, эмбарго, и воплями тру́сов с трибун,
Нас не нужно учить отличать руку друга и вражью,
И искать скрытый смысл иероглифов, вязи и рун.
Нас нельзя извести, мы танцуем в визире прицела,
И по брустверу пули взбивают фонтаны земли.
Даже канувши в пламень, как Феникс, восстанем из пепла,
Чтобы видеть, как вновь над Россией летят журавли.
Нас нельзя изменить, даже если умоемся кровью,
Всё равно не отступим, молитвы читая свои,
Припадая, как в детстве, к родительскому изголовью,
Будем помнить те истины, что завещали они.
Светят фары во тьме, через времени пыльные бури,
На уставшей «броне», что от века до века в бою,
Мы вступаем одни против тысячи грозных центурий,
В бой за синее Небо и вечную Правду свою…
ВДОХ. ВЫДОХ…
Посвящается памяти Героев Российской Федерации (посмертно) – экипажу штурмовика Су-24М ЧВК «Вагнер»: командиру Антонову Александру Сергеевичу и штурману Никишину Владимиру Николаевичу, повторивших 2 декабря 2022 г. под Клещеевкой подвиг Николая Гастелло. Из горящего самолёта в радиоэфире прозвучала фраза «Встречайте, суки, Папу…», и через пять-семь секунд самолёт врезался в скопление бронетехники врага.
Вдох – и небо с землёю меняет местами,
Штурмовик, заходя на заветную цель,
Выдох – взрывы ракет, огневое цунами,
И уход с траектории, будто в тоннель.
Вдох – «ловушки», как яркий салют из-под крыльев,
Экипаж напевает несложный мотив.
Выдох – вдруг: «Слушать всем, циркуляр – эскадрилье!
Есть скопление танков, готовят прорыв!»
Вдох, и штурман: «Они у нас прямо по курсу.
Саша – нужно решение, да или нет?»
Выдох: «Вова, ну что, Смерть почешем по пузу?
Сколько б ни было бед, всё одно с нас ответ».
Вдох, и «сушка» заходит за линию фронта.
«Сань, колонна под нами. Атака – отход!»
Выдох. «Принял, зайду сорок пять к горизонту.
С Богом штурман, вперёд, боевой разворот!»
Вдох, с земли белым гибельным следом ракета,
Время замерло, даже и ветер затих.
Выдох. «Штурман, кранты, наша песня пропета…»
Взрыв, как будто ударили в драке под дых.
Вдох, рвануть катапульты, повиснуть на стропах,
И на милость врагам, но с надеждой на жизнь?
Выдох: «Саня, решение? Саня, работай!»
«Вова, рад что мы вместе, прощай… и держись!»
Вдох, сквозь зубы: «Ну что, суки, Папу встречайте!»
Мёртвой хваткой штурвал, руки не расцепить.
Выдох, кровью в висок бьётся слово «Прощайте!»,
И в стальную колонну. Удар. «Будем жить!»
Плоть горела, броня растекалась водою,
Вот такой «музыкантов» последний был вдох,
Две души – самолёт с яркой алой звездою
Рвался в небо, а там их с улыбкой ждал Бог…
ПОЛИТРУК
Танки с крестами идут по советской земле.
Лезут безжалостно змеи колонн по дорогам,
Злобой слепой попирая саму веру в Бога,
Всё позади оставляя в крови и золе…
Змеи ползут, чтоб живое навеки сгубить,
Смерть воцарить на изъеденном ржавчиной троне,
Демоны в сером играют в губные гармони,
Им что убить, что из фляги водицы попить.
Воздух напитан, тяжёл от стенаний и мук,
А по кюветам убитые женщины, дети.
Танки ползли, но в пожара мерцающем свете,
Вышел навстречу колонне худой политрук.
Где-то под Харьковом, кажется, случай тот был.
Кровь пропитала рукав с комиссарской звездою,
Связка гранат крепко сжата другою рукою,
Встал на дороге, да намертво так и застыл.
Сколько решимости в ломаных линиях рук!
Вот он пошёл, каждый шаг очень трудно даётся,
Кровь на дорогу из ран тонкой струйкою льётся,
С той стороны истерически громко: «Zurück»!
Лязгнул затвор, крики «Schiessen», и громкий свисток,
Он побежал, неужели успеет, осилит?!
Очередь, и политрук, весь пробитый навылет,
В смертном рывке под машину железную лёг!
Взрыв, и пехоту сломало, сорвало с брони,
Танк головной задымил, зачадил неохотно,
В душах гнилых запульсировал страх безотчётно.
Так никого никогда не боялись они…
За поворотом накрытый налётом санбат,
Люди в горящих «полуторках», люди живые,
Танки прошли по машинам, и в землю России
Заживо вмяли сестёр, докторов и солдат…
Зло не имеет ни чести, ни даже лица,
Морды звериные, тленом отмечены души,
Страх перед смелостью мёрзлой, смертельною стужей,
Лёг на колонны. То было начало конца.
________________
Сколько годов миновало, по той же земле,
Танки с крестами ползут по дорогам, исчадья.
Тот политрук новым смерти колоннам проклятьем,
Стал появляться на этой тяжёлой войне.
Кто-то сказал, что встречал его под Кременной,
Ну а другой – что под Марьинкой где-то сражался,
Ранен был в руку, но очень достойно держался,
Взвод на штурмовку окопов поднял за собой.
Эта легенда жива, как друзей сердца стук,
Ты оглянись, вот он, рядом, с фигурой худою,
И в гимнастёрке с петлицами, красной звездою,
Вечный, как Память Народа, идёт политрук…
ПОЗЫВНОЙ «ДЕД»
Морщинок сеть, и седой висок,
Горячим ветром времён песок,
Пожар посеял в балках и степях.
Ты снова мчишь где-то на броне
По перелескам, по целине,
И воздух, будто вечностью пропах.
А здесь опять расцвела «зелёнка»,
Ты вспомнишь свой самый первый бой,
И будешь вновь напевать негромко
Про то, как взламывали Шатой.
Тебя на фронте прозвали «Дед»,
Хотя тебе чуть за сорок лет,
Что ж, «Дед» отличный, в общем, позывной.
А ты, признаться, забыл давно,
Назад мотая жизнь, как кино,
Какой по счёту выход боевой.
А парни снова штурмуют «промку»,
И с перебоями связь с «арто́й»,
А ты вдруг вспомнишь командировку
И дождь промозглый над Ханкалой.
И ты, признаться, давно привык,
Смотреть в оскаленный Смерти лик,
Товарищ бывший бравый капитан,
Но взвод отчаянный штурмовой
За «Дедом», как за стальной стеной,
Будь жив, удачи, воин-ветеран!
И пусть судьба нынче смотрит волком
А Смерть костлявой зовёт рукой,
Бывало хуже трепали холку,
Как под Лиманом и Кременной.
Ты не паркетный, штабной и звонкий,
А незаметный Войны герой,
Но ангел, от недосыпа тонкий
Простёр крыло над твоей судьбой…
СОЛДАТЫ
Порушенный город, сожжённый,
Позёмка стальная метёт,
И дом, где стоит обороной
Наш «с бору по сосенке», взвод.
Глаза припорошены пеплом.
Себя вдруг на мысли поймал,
Что всё это видел я где-то,
Что всё это я проживал.
Мы встали железной стеною,
И бой принимаем сейчас,
А прошлое за пеленою
Веков всё же помнит о нас…
И да – наши координаты
Стабильны с начала времён.
Солдаты – навечно солдаты,
И вечен цвет наших знамён.
На яркую синь с облаками,
На стаи взлетающих птиц,
Мы смотрим седыми глазами
С задорных мальчишеских лиц.
Вот тот, что поправил «разгрузку»,
Его я как будто узнал.
Мы в танке горели под Курском,
Он рядом со мной умирал.
А с этим на полюшке сжатом
Стояли, смыкая щиты.
Солдаты – навечно солдаты,
До самой могильной плиты…
Держаться, зубами держаться,
Не дать выйти нашим во фланг.
Давайте, работаем, братцы,
Простите, что было не так!
А если уж выпадет нечет,
И вечность разменом за кровь,
До встречи братишки, до встречи!
Мы скоро увидимся вновь.
И Память сквозь вёрсты и даты,
В строю соберёт нас опять.
Солдаты – навечно солдаты,
Чего ещё больше желать…
ГЕРОЙ
Человек, умирая, становится словом,
Тихо сказанным за поминальным столом,
Чьей-то светлой слезой, или сном невесомым,
Доброй памятью, песней о чём-то родном.
Патриот, погибая, становится мыслью,
Той, которой поделятся сотни людей,
Чьим-то гимном, легендой, и сказочной былью,
Что расскажут не раз у костра для детей.
А герои, сгорая, становятся ветром,
Просто ласковым ветром в родимом краю,
Только если беда, то порой предрассветной
Встанут в строй, будут рядом с живыми в бою.
Так и будут сражаться, без срока контракта
Станут ветры в атаку бойцов поднимать,
И Победа придёт с осознанием факта,
Что все наши в строю, и нам некого ждать.
И таким ветром Родины, стражем извечным,
Пронесётся над боем летящей стрелой,
Становясь перед Тьмою чертою засечной,
Макс Фомин, человек, патриот и герой…
