04.11.2024

Пушкин и Шкляревский о глагольной рифме

Пушкина знают все русские люди, начиная с того, он – Александр Сергеевич. А вот Игорь Иванович Шкляревский известен далеко не каждому, хотя он тоже поэт талантливейший.

Что их объединяет? То, что оба они ярко и мощно высказались о глагольной рифме, которая еще в девятнадцатом веке была подвергнута сомнению и осмеянию. Мол, глагольная рифма – признак профессиональной слабости стихотворца, поскольку глаголов больше, чем других частей речи, и сочинитель не даёт себе труда, выбирая в рифму первое, что попадётся. А первым якобы попадается глагол.

С этим, в принципе, можно согласиться, но есть рифмы похлеще глагольных – причастные, деепричастные, а также рифмующиеся существительные во множественном числе с одинаковым количеством слогов (ослы-козлы, баки-маки, мимозы-морозы), прилагательные (зелёный-солёный, перчёный-мочёный) и вообще одинаковые части речи в рифме – не есть признак высокого версификаторского мастерства.

Но почему же именно глагол, которым Пушкин призывал жечь сердца людей, чаще всего подвергается сомнению и осмеянию? Предполагаю, потому что он – глагол – самая яркая и заметная часть речи. А самое яркое мы видим раньше всего – и как достоинство, и как недостаток.

И вот что сказал о глагольной рифме Пушкин в самом начале поэмы «Домик в Коломне».

…Ведь рифмы запросто со мной живут;
Две при́дут сами, третью приведут.

А чтоб им путь открыть широкий, вольный,
Глаголы тотчас им я разрешу...
Вы знаете, что рифмой наглагольной
Гнушаемся мы. Почему?- спрошу.
Так писывал Шихматов богомольный;
По большей части так и я пишу
К чему? скажите; уж и так мы голы.
Отныне в рифмы буду брать глаголы.

Не стану их надменно браковать,
Как рекрутов, добившихся увечья,
Иль как коней, за их плохую стать, —
А подбирать союзы да наречья;
Из мелкой сволочи вербую рать.
Мне рифмы нужны; все готов сберечь я
Хоть весь словарь; что слог, то и солдат —
Все годны в строй: у нас ведь не парад.

Шкляревский о глагольной рифме сказал тоже стихами, и не просто стихами, а именно самой глагольной рифмой – в каждой строке, за исключением четырёх из восемнадцати.

***
Поэзию не понимал,
не знал, не слушал, не читал,
собак на улицах гонял,
фиалки дурам продавал.
Потом подрос и возмужал,
канавы осенью копал -
лопатой деньги загребал!
Потом баллады сочинял,
но никому не подражал,
свои придумывал законы -
звонкоголосые глаголы
с разгону, с ходу рифмовал.
"Нельзя!" - литконсультант кричал,
а стих звенел и трепетал,
как будто в роще дождь затих,
от капель птица отряхнулась
и засвистела, захлебнулась,
запела в радугах своих!

И вот вопрос: нужно ли избегать глагольной рифмы? Мой ответ таков: если ты достиг уровня мастерства Александра Сергеевича Пушкина или Игоря Ивановича Шкляревского, ты можешь себе позволить всё. А если нет, то просто совершенствуй мастерство.

Иосиф КУРАЛОВ

10 комментариев к «Пушкин и Шкляревский о глагольной рифме»

  1. ***Но какой поэт хороший?***

    Один поэт стихи писал,
    другой поэзией дышал. 🙂

    1. В тексте — два поэта — Пушкин и Шкляревский. Оба писали и дышали поэзией. Пушкина мы знаем неплохо. По крайней мере, так принято считать. Впрочем, я и действительно хорошо ориентируюсь в его творчестве — стихах, прозе, трагедиях. А вот Шкляревского очень многие знают плохо и совсем не знают. Поэтому вполне оправданно будет привести здесь одно из лучших его стихотворений.

      Игорь ШКЛЯРЕВСКИЙ

      Родине

      Люблю протяжный стон гусей,
      березы желтое отрепье
      и поздней осени твоей
      угрюмое великолепье!

      Люблю, когда прозрачный лед
      звенит, расколотый о сваи,
      и с крыльев золото течет
      на деревянные сараи.

      А ночью ветер ледяной
      солому кружит во вселенной.
      И не поймешь, где звук живой,
      где только отзвук незабвенный.

      В такую ночь уже нельзя
      всю душу выболтать растеньям.
      Надежды, женщины, друзья —
      все подвергается сомненьям.

      Но ты — моя святая дрожь!
      Где шум лесов, где вздох народа?
      Где слезы матери, где дождь?
      Где Родина, а где природа?

      1. Когда исполняешь Моцарта, то забываешь о нотах. Мелодия ведет тебя, словно льется в единственно верном направлении. Хотя выходы и входы в музыкальные фразы у него порой как у ребенка. Это я к тому, что не замечаешь нот и их учить не надо — они сами из тебя вытекают как только поймал направление фразы. А к примеру Чайковский, будучи последним великим мелодистом, вроде так-же легко и ясно читается, но не льется по Моцартовски. Ну разве только за исключением первого фортепианного концерта с его бурей. Которую кстати никто кроме Мацуева до сих пор нормально не мог исполнить — по русски.

        Вот так и тут — Пушкин «по Моцартовски» прост, но и неуловим — похож на раствор всего и во всем. Там и тонкая графика золотого сечения и детские гениальные каракули переходящие в растр, и иконопись с импрессионизмом. А Шкляревский, он более предметный, словно времена года написанные маслом большим мастером и на очень высоком уровне.

        Надеюсь нечто немного понятное смог сказать.

        1. ***Надеюсь нечто немного понятное смог сказать.*** В данном случае главное, чтобы автор комментария изначально представлял себе, что он пытается сказать, а после того как сказал, реально оценил, насколько удачной была попытка.

          1. Хорошо… таки скажу проще, по кулинарному.

            Пушкин = почти всегда торт.
            Лермонтов = между тортом и пирогом.
            Шкляревский = и торт и пряник и пирог.
            Маяковский = черствый ржаной печатный пряник.
            Сербовеликов = цельнозерновой хлебушек (иногда с килькой). 🙂

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован.

Капча загружается...