Автор: Книгой данной, как и заявлено в самом её начале, автор хотел продолжить серию автобиографий лимоновцев. Название главы «Материализм 2004-2009» чётко отсылает нас к «Идеализму-2005» (книга политэмигранта Алексея Макарова, получившая моё «негативное признание» и подробный разбор в год выхода). Правда, с материализмом, как и с прочими идеологическими начинками – тут не всё однозначно. Да и повествованием о жизни партии этот текст можно считать лишь отчасти: там больше о себе и себя. Впрочем, чем же, как не питомником для личностей творческих была партия, до сих пор запрещённая в РФ? Уж точно не инструментом для взятия власти (каковой себя позиционировала, чем втягивала в себя)…
Появилась даже не тенденция, а литературная интонация – продажи в розницу событий, и сопутствующих им трактовок (а значит и авторов), некогда занимавших в новостях дня, месяца, года прочные верха. Это объяснимо «конъюнктурой рынка»: боевые нулевые действительно были богаты на всякие захваты, причём не только заложников террористами, но и госучреждений радикальными оппозиционерами. Захваты знаковых зданий прочно вошли в дома российских обывателей через ТВ под знамёнами лимоновцев. В каком-то смысле заложниками этого десятилетия и особенно первой его пятилетки – являемся все мы, продолжая начатую тогда деятельность (я, например, до осени 2001-го был тишайшим школьным психологом).
Сейчас же, спустя десятилетие, категорически бедное на внутриполитические события (проклятые десятые), школа боевых нулевых, пройденная многими литературно одарёнными в разных партиях, выглядит ярко и поучительно. Причём многие герои новостных сюжетов получали тогда по голове резиновыми дубинками, но вот способности мыслить и излагать, не лишились, что радует. Убеждён: эта лит-тенденция будет усиливаться, и в конце концов мы получим своего рода перекрёстный допрос, который устроили сами себе участники тех событий (захватов министерств) – право каковых называться именно событиями, а не недоразумениями, ещё не вполне очевидно для широкого читателя. Вот кто ещё не отписался, это Денис Оснач, «нацбол-декабрист», отсидевший срок за одно такое мероприятие, – а самое бы, кстати, время! И талантов, а так же средств на приличное издание предостаточно…
Итак, почему же палеонтология да ещё и обратной стороны? Автор с самого начала серией выстрелов словесами даёт понять читателю, что тут говорит и шутит эрудит, а с эрудитами шутки (со стороны читателя) плохи. Наводящих вопросов при недопонимании не последует. «Шутить тут буду я!» — рисуется следователем Леонидов, впадая частенько в номинализм.
В обратную сторону от внешнего мира мы наблюдаем вечность и живём именно в ней. Для реализации различных чувств у нас есть разные органы – ни свет, ни звук мы не считаем мифическими, потому что мы видим их глазами и слышим ушами. Но и для того, чтобы видеть вечность, у нас тоже есть специальный орган – веки (…) В вечности живут все, каждый в своей, и все в одной и той же, поэтому в сутках есть специальное время, когда люди собираются, чтобы соотнести текущие внешние события с вечностью. Оно так и называется: вечер
Д.Леонидов, «Палеонтология обратной стороны», стр. 7
Сюда бы подсадить ещё смысл «вече» — вышла бы подлинная красота, и по буквам всё сходится. Кое-где (мы там практику проходили на 4-м курсе) такие визуализации смыслов, а равно и буквальное понимание и развитие (от буквы к идее) слов и значений, — трактуют как чёткое психическое нарушение. При клинической беседе… Например, когда пациент рисует пиктограммой «сомнение»: два пингпонговых шарика давят друг на друга, сминая бока друг другу.
И такого в книге много, но если б было только такое, её б никто не читал. Подобные коленца хороши, чтоб обаять девушку – но в единственном числе, не на всех действует, да при повторе не работает. Как попутные течению событийной части книги шуточки, тоже допустимы, но увлекаться этим – значит, идти в обратную сторону от читателя. Ибо подобных семантических «открытий» существуют тома при помещениях, где окна и двери не имеют ручек. Впрочем, прикинуться сумасшедшим в ситуации повествования о запрещённой партии – неплохая идея…
Патологии одностороннего движения
Всё интересное, связанное с лимоновцами и Лимоновым как политиком, осталось в нулевых. Оно, собственно, и не принадлежало никогда им самим как ньюсмейкерам (слово, кстати, введённое в наш обиход Лимоновым). Ибо объективно была в постсоветском обществе глубочайшая яма, почти котлован (допустимы тут анти-диссидентские смыслы), вырытая реВОРматорами. То ли ров между богатыми и бедными, то ли котлован «новой государственности» (к чему пытались свести путриоты всю оппозиционную активность нулевых: мол, ваша критика учтена!), под фундамент «Пятой империи»… И вот в эту-то пустоту, которую явно не могли объяснить и заполнить своими смыслами сторонники-строители капитализма («демократы», либералы, сислИбы — оба поколения президентов с их командами), хлынули смыслы, конструируемые (как речь Леонидова, кстати) даже не на ходу, а на бегу лимоновцами.
Бегали они быстро, как военный коммунизм опережая массы, но иногда общество «догоняло» (начинаю выражаться по-леонидовски). На этих смыслах до сих пор топчутся «левопатриотические» думские евнухи «оппозиции», выковыривая свои крохи из нефтебюджета, – хотя, не они придумали знамя лимоновское, не они родители столь же абсурдного, сколь и яркого, скрещения «правого» и «левого», патриотического и социалистического. Вот об этом-то, а не об умозрительной палеонтологии, явно идеологически и диаматовски эрудированный автор, мог бы поговорить с читателем. Однако у него нацболы – это не вызов и продукт времени, а удивительная данность, онтологию которой изучать не требуется.
Бывает странность речи и хода мысли, которой автор рисуется, привлекая дополнительное внимание к тексту (Андрей Платонов, например) – тут же нечто обратное. Автор многословностью и умствованием как бы заштриховывается. Во всех явленных им эпизодах выхода его партии в свет (под свет софитов Истории, в идеале) он присутствует зримо, выступая на авансцену как комментатор событий в момент свершения, однако ни одного открытия для себя именно в таких, важнейших местах книги, читатель не делает. А должен! Вот если б не там где веки/вечность сосредоточить семантический свой «лазер», прожигая окаменелости бессмыслицы, может, вышло бы нечто затмевающее Лимонова, который, как известно, идеологом не был.
Замечательная (и в этом как раз авторский стиль шизоватой мысли уместен) линия защиты (именно защиты, отнюдь не нападения) и госучреждений и даже самих ментов – со стороны тех, кто захватывает учреждения и сталкивается с правоохранителями, — надеюсь, была не дорисована к событиям, а звучала в хронотопе. Заговаривающийся стиль Леонидова тут уместен. Видно, что распирающая его во все стороны заумная велеречивость – иногда приходилась к месту, иногда в ней для ошарашенных охранителей-по-профессии мелькала эврика. Что они и нацболы – не враги, а сограждане, и визиты радикалов в учреждения связаны с антинародностью выполняемых ими функций, то есть с реализацией реформ, интересов правящего класса, своего же антагониста (как наёмных работников).
Кстати, на примере судьбы нашей советской газеты – это видно не менее выпукло, нежели на отреформированном едва ли не до фонового для коммерческой медицины состояния Минздрава. И оттуда чьи-то портреты вылетали – отнюдь не зря. Так не лимоновцы, но именно весь «нерентабельный» советский народ заявлял всё более враждебному к нему государству, что капитализм – не его путь. Увы, в дальнейшем патриотическое (государственническое) полностью убьёт в лимоновцах эту революционную, неподдельно оппозиционную искру, которая одна и озаряла их среди бессловесной вечности за сомкнутыми веками соплеменников.
Велеречивость — враг твой
И нападения на оба бункера партии (в первом, близ Фрунзенской набережной, бывал в 2002-м, ещё пахло дымом), и общение с поддерживающим партийцев народом на фоне этих нападений – всё это составляет подлинное содержание книги, как бы заговаривающийся автор ни пытался от этой небогатой фабулы свернуть куда-либо… Нет, конечно, читателю очень интересно и приятно, что у него имеется жена-учёный, как и он, и пишет о водотериях некий научный труд – но как это связано с партией?
Увы, вышеприведённый пример потери логики повествования – не единственный, поэтому сама по себе приятная, умная речь всевластного в своих телодвижениях автора, не столь информативна, не столь ёмка, как могла бы быть – ибо тема, по идее, обязывала. А рассказывать о том, чем жили эти «маргиналы» на фоне уже привыкающих к роскоши бенефициаров приватизации, на фоне набирающей силу, активы и, значит, власть силовигархии – придётся ещё долго и многим. Ибо у них есть главное – право участников событий. Не даром вся эта серия мемуарных книг активистов нулевых начиналась с «Комсомола имени Летова» Василия Кузьмина (эпизодического героя «Поэмы Столицы», к слову)…
Причём, что является достоинством книги – автор не просто попутчик партийных событий (хотя пытается таковым умно выглядеть), он их осознаёт, трактует, а иногда и конструирует. И даже в момент начала дрязг в уже запрещённой Минюстом партии, когда Лимонов глупо выступает на стороне взламывающих московскую организацию, Палеонтолог занимает, вроде бы, верную позицию, но опять – лишь созерцательную. Как учёный-наблюдатель. Под палеонтологией он, конечно, понимает этот уличный политикум боевых нулевых. Ныне потусторонний, непостижимый политикум для обывателя, которого годами приучали сидеть дома и не бороться за свои права (экономические, хотя бы), дабы в нужный момент использовать и его наследно-советское оружие, и его силы, и главное его сознание в своих классовых целях… Относиться к искренним порывам революционно настроенной молодёжи расшатывать узлы крепления несправедливой, подлой социальной кап-иерархии – как к чему-то архаическому, допотопному, — вот какая «потусторонняя» мораль вроде бы атакуется автором. Но, увы, вербальное самолюбование, уводящее всё дальше и от событий-поступков, и от порождающих оные мотивов, — заштриховывает важнейшие контуры. Контуры Постэпохи.
Вроде бы в предисловии Леонидов (ныне, как я понял, не чуждый материализма не такого, как в книге, завирального – а исторического, реального) обещал продолжение книги, с более ранними событиями. Вот и подождём: может, там как-то это будет всё выглядеть и осмысляться менее «красиво», ибо красоты без пестроты не получилось. Причём отдельно, контрастно пестрят события и рефлексии, и заумь преобладает, лишь в конце смыкаясь с партийной фабулой, с «истпартом».
Самоубийство партии: серпом Мары — да по молоту Тора
Но кое-что проговорено в книге чётко: идея изначальной дружественности государству (которое не статично: потихоньку перерождается в классового антипода Советскому, рабоче-крестьянскому государству), и должна в конце концов обессилить партию, хоть она и запрещённая партия. Извне можно убить организационно, но кто из карбонариев в трёх ближайших веках загибался от таких запретов? Если не мёртв идейно – не помрёшь организационно! Если б партия не «запретила» саму себя внутри своей же идеологии эклектичной («внутриполитический социализм, внешнеполитический империализм», «нам мало Крыма, нам мало Путина» — куда могла завести эта дугинская казуистика от слова «казус», как не в пехоту силовигархии?), уверяю, не пришлось бы заниматься поиском изначально революционной искорки в этом пепле бесцельно сгоревших судеб.
«Мы как партия не нуждаемся в твоих советах, Дмитрий» — пишет мне мечтавший в 2014-м с митинга на Маяковке дойти до Киева Александр Аверин в комментарии.
Да вы и в партии не нуждаетесь, Саш, у вас же теперь «своё» государство есть, а оно – «всё, остальное ничто». Так же?
Идеями нацбольского наивненького империализма воспользовались те, кого они считали своими классовыми врагами, кого атаковали в боевых нулевых. А самих лимоновцев буржуи послали за длинный цифровой рублик завоёвывать себе всё новые активы, шахты, атомные электростанции (причём научились делать это ещё в Сирии – Пригожин был тут первопроходцем, оказалось, покупать партийных пристрелянных парней, которые могли стать «стражами революции», не так сложно). Не национализировать, как лимоновцы и мы мечтали, а именно что приватизировать, наращивать свои капиталы, усиливая классовый разрыв в обществе – просто теперь пора кушать соседское, что было без имперских идеек недоступно.
Идейки несистемной, «радикальной» оппозиции, выросшие на национальном унижении (унижала «своя», национальная буржуазия больше, чем «дядя Сэм») пришлись ко двору. Нашлось и оружие советское (не для свержения правящего, грабящего пролетариат по месту жительства класса – что вы! тут уже поработал Сурков), и руки, чтоб направить оружие против братьев-пролетариев за постсоветскими границами – вперёд, за родину-мачеху, за свой постсоветский островок, за «великую» Россию, которая позорно меньше СССР, а идейно ему и вовсе противоположна… А флажок ваш провокационно-эклектический – разве что на гроб Лимонова сгодился, выше не поднимется, выше будет ельцинский, контрреволюционный…
Перегораживавшие Тверскую возле мэрии чёрной растяжкой «Долой самодержавие и престолонаследие!» в 2008-м, когда Айфончик пересел на трон, а ранее, в 2000-м, выходившие и 23 февраля на демонстрацию с тем же лозунгом — в итоге работают на укрепление, консервацию и легитимность социал-регрессного строя. Шатать который с такими патриотическими идейками за пазухой оказалось не под силу вполне умным и прогрессивным, не чуждым диалектики дядькам вроде Леонидова…
Вот потому они, второгодники, втородесятилетники, теперь среди нас, марксистов-ленинцев. Впрочем, и тут есть сомнения: говорить они могут покрасивее нас, но научает ли их многознание уму, который позволит революционно действовать? Коллектив Реми Майснера (соиздатель книги DHARMA37), надеюсь, тут доработает.
Дмитрий ЧЁРНЫЙ
Палеонтология обратной стороны/ Д.Леонидов — Москва: Напильник, 2020. — 303 с.
