Автор: В начале января 2022 года ушёл из жизни после тяжёлой болезни Сергей Андреевич Небольсин. Выдающийся учёный, пушкинист, он был последним из блистательной плеяды русских филологов, к которым относились такие столпы русской словесности как Олег Михайлов, Пётр Палиевский… Человек был необыкновенный. В нём сплелась дворянская и казачья кровь. Сын пограничника, внешне он был похож на русского офицера – сухощавый, стремительный, яркая, образная речь и вселенская мудрость во взоре.
Помнится, ещё на закате советской власти, в конце восьмидесятых годов прошлого века, мы, сотрудники института Мировой литературы, придумали экспедицию, посвящённую творчеству Шолохова. Маршрут наметили по военным дорогам главного героя романа «Тихий Дон» Григория Мелехова. Институт арендовал туристический автобус, и мы двинулись от Москвы через Зарайск, Воронеж, Вешенскую, Ростов на Дону, Краснодар, Крым…
Путешествие было долгим, нелёгким, но чрезвычайно интересным и полезным для шолоховедения. Бытовые условия были спартанскими. Помню, меня поразила пятилитровая кружка и киловаттный кипятильник в багаже Небольсина. Сергей, перехватив мой удивленный взгляд, пояснил.
— Чайку всей компанией попить и постирушку организовать можно.
Он легко приспосабливался к обстоятельствам. На Тамани мы наловили в лимане жирнющих бычков, и, за неимением масла, жарили их на сале. Под таманское розовое наслаждались уловом недалеко от лермонтовских мест. А вечером сидели в саду родительского дома замечательного писателя Виктора Лихоносова и, глядя на волнующиеся камыши лимана, который начинался сразу за огородом, пели бесконечные песни. И тут Сергею не было равных. Великолепный слух, красивый, благородный голос и феноменальная память. Все песни он знал от первого куплета до последнего.
В беседе Небольсин легко оперировал цитатами, знал восемь иностранных языков. Такая память, конечно редкость, но выделялся он своим острым, парадоксальным умом.
Незадолго до развала СССР был организован своеобразный дискуссионный пароход. Либералы и патриоты плыли на нём по Волге, вели между собой споры, а причалив к берегу, выступали перед местными жителями. Среди демократов, которые пребывали в эйфории от того, что вот-вот развалят государство, выделялись заместитель мэра Москвы Сергей Станкевич и главный редактор газеты «Московские новости» Егор Яковлев.
Последний в музыкальном салоне устроил пресс-конференцию. Яковлев говорил вальяжно, многозначительно, как и положено победителю. В середине беседы с прогулочной палубы зашел Небольсин. Он был в тренировочном костюме. Присел на стул и, внимательно послушав диалог, поднялся, чтобы задать вопрос. В руке он крутил очки с перевязанной изолентой дужкой.
Вопрос был прост, но зная Сергея, я понял, что это подготовка к следующему вопросу. Яковлев небрежно поучил спрашивающего. Небольсин, не садясь, тут же задал следующий вопрос. Искушённая публика напряглась, понимая, что мэтра ведут в ловушку. Но Яковлев так себе нравился, что не разгадал замысла, и, сбивчиво, от того, что не совсем понял мысль Небольсина, прояснил свою позицию. И вот тут последовал короткий, как выстрел, последний вопрос, который раскрывал деятельность Яковлева и компании по развалу государства.
Яковлев побурел от гнева, пытался что-то сказать, но лишь разевал рот. Небольсин выждал некоторое время и неторопливо покинул салон. Конференция была сорвана.
Мало кто знает, Сергей писал замечательные сатирические миниатюры. Мысль его была остра и парадоксальна. Как-то он пришел в редакцию «Литературной России», принёс подборку юмористических рассказов. Тогда я был главным редактором. Выложив на стол несколько листков текста, он вынул из кармана небольшой клочок бумаги.
— Посмотри, что Пётр Васильевич написал, прочитав мои юмористические упражнения.
На листке из блокнота карандашом было написано: «Сережа! Будь осторожен. Ерёменко тоже грешит сатирой.» И подпись – Палиевский.
Конечно, мы напечатали всё, что принес Сергей. К сожалению, у него не хватало времени заниматься этим малым жанром.
Сергей писал замечательные научные работы, был профессором университетов японского в Осаке и китайского в Шанхае. Он нес русскую филологию по всему миру, держа перед собой знамя светоча русской поэзии Пушкина.
Мало кто знает, но в самом центре Шанхая, недалеко от университета, есть памятник Пушкину. Это излюбленное место встречи студентов.
Однажды в Шанхае на пушкинской конференции собрались литературоведы и издатели. От «Молодой гвардии» присутствовала моя жена Лариса. Московских гостей естественно посадили в президиум. В огромном зале присутствовали студенты, на первых рядах сидели преподаватели.
Лариса заметила, что один из китайских профессоров в красивой национальной рубахе на выпуск пристально ее разглядывает. Глаза были знакомы. И только, когда китаец улыбнулся, Лариса поняла, что это Сергей Небольсин.
Нелегко приходилось Сергею на жизненном пути. Его близким родственником был известный диссидент, математик Револьт Пименов. Такое родство при советской власти было серьезным, а порой и непреодолимым препятствием на жизненном пути. Задержка с высшим образованием, затем перенос сроков защиты кандидатской диссертации, сложности с защитой докторской. И эти тернии, когда ты уже ученый с мировым именем.
Когда началась перестройка, Револьт Пименов был наряду с Андреем Сахаровым одним из её лидеров. Также стал депутатом Верховного Совета СССР. Так же отчаянно боролся с коммунизмом, не понимая, что разваливает страну. Характерно, что поддерживая брата в советские времена, Сергей категорически не принял его позиции в перестройку и разорвал с ним отношения. Он был верен Пушкину и жёстко придерживался позиции почвенника и государственника.
Как-то нас пригласили выступить перед курсантами Рязанского высшего воздушно-десантного училища. Дали согласие поехать со мной знаменитые актёры Юрий Назаров, Людмила Мальцева и легко откликнулся на приглашение Сергей Небольсин. Весь день мы провели в Рязани. Меня поразило, что речь профессора Небольсина военные прослушали с не меньшим восторгом, чем концерт замечательных актёров.
К вечеру на микроавтобусе нас доставили в столицу к метро «Домодедовская». Путь из Рязани неблизкий, и мы всю дорогу пели.
Был час пик. В вагоне сидели уставшие люди с серыми лицами в мрачных одеждах. Пристроившись на сиденье, мы потихоньку продолжили пение. Люди поглядывали сначала недовольно, потом с интересом. Узнавали любимых актёров, и постепенно атмосфера оживилась. Появились улыбки на лицах, нам стали подпевать. Из соседних вагонов стали переходить пассажиры.
На «Театральной», где была пересадка, нам предстояло распрощаться и, когда до станции остался один перегон, Небольсин поднялся во весь рост и запел в полный голос гимн Москвы.
Я по свету немало хаживал,
Жил в землянке, в окопах, в тайге…
Люди дружно подхватили и стали петь во весь голос. Вагон торжественно гремел, люди воодушевленно и радостно подпевали. Поезд остановился, и мы, продолжая петь, покинули вагон. Пассажиры вышли с нами. Опустели и соседние вагоны. Под сводами станции громогласно неслось:
И врагу никогда не добиться,
Чтоб склонилась твоя голова…
Запел весь перрон, переполненный в час пик людьми. Краем глаза я видел, как к нам в центр толпы недоуменно озираясь, пробираются служащие метрополитена и полицейские. Прогремели последние слова.
Золотая моя столица,
Дорогая моя Москва.
Песня оборвалась. На прощанье мы обнялись. Мелькнула стройная фигура Небольсина, и он растворился в толпе…
Растворился в своём народе. Остались с нами его глубокие мысли, высочайшая нравственность и несгибаемая уверенность в нашем единстве.
Владимир ЕРЕМЕНКО
