КОГДА ПЕРЕСТУПЛЮ ЧЕРТУ

Инна Николаевна ФРОЛОВА родилась в 1972 году в Минске. Окончила Белорусский государственный педагогический университет имени Максима Танка (1996) и ВЛК Литературного института имени М. А. Горького (2020). Член Союза писателей Беларуси и России. Автор восьми книг поэзии и прозы, в том числе для детей. Живёт в Минске.

НА БЕЛОМ БЕРЕГУ

Стоит мой дом на белом берегу,
Стоит мой дом на берегу высоком.
Его покой сирени берегут,
Сирени белые у молчаливых окон.

А рядом луг на белом берегу —
Горчат его некошеные травы.
Конь в белых яблоках пасётся на лугу,
Такой ретивый – не найти управы.

Укроет берег утренний туман,
Конь молодой собьёт копытом росы.
Растреплет ветер, что шальной цыган,
Тяжёлой гривы шёлковые косы.

Стоит мой дом на белом берегу
В сиренях и туманах молчаливый.
Конь в белых яблоках пасётся на лугу,
Конь на лугу пасётся белогривый.


Новость

В наш дом отец привёл другую.
Соседка новость принесла:
«Вчера. Под вечер. Молодую.
Пока семья в гостях была».

И мы, обнявшись в коридоре,
Стояли молча – мать и дочь —
Ещё принять не в силах горе…
Уже не в силах выгнать прочь.


В Саратове минус четыре

                  Памяти Феликса Маляренко

В Саратове минус четыре.
Зима, как жигуль с толкача…
Дней двадцать как там схоронили
Васильевича.

Решаю: идти ль в синагогу,
На синие пальцы дыша.
По мне пусть бы к русскому Богу
Его полетела душа.

В Саратове минус четыре.
А небо (мечту оскопя) –
Лоскут, продырявленный в тире,
а с дыр – белым валом крупа.

Поди разберись, где тут небо?
В такую же синь облачась,
Вода разделила бы жребий
Васильевича.


ЗА КОНОМ

Сегодня пятница. Встречает у ворот
зеленоглазая блохастая ватага –
часть незначительная дачного ГУЛАГА.
У них за главного лобастый рыжий кот.
– Привет, начальник! Коготь! 10 лет.
А там – в миру – звала хозяйка Персик!..
Ханыга!
– Здрасьте!
– Без хвоста – Кастет,
в кустах – Бродяжка, под машиной – Джерси!
– Мотаем срок, конечно, за любовь.
Поди, сыщи в ней правых виноватых.
Банальна рифма: кровь-любовь-морковь.
Кровь – ничего, морковку – для пернатых.

Так и живём. Почти закрыт сезон.
Философ не соврал: найди тут виноватых.
Кровянку – за любовь, морковку – 
для пернатых.
Всё, что за коном, то и есть закон.


* * *
Упругий зреет виноград.
Сентябрь на половине.
А за дорогой старый сад
Хоронит яблок звездопад
В некошеной полыни.

Осталась в прошлом суета.
В плену осенних линий
Гнёзд опустевших нагота.
…Как жаль, ещё одна звезда
В полыни горькой стынет.

Как этот терпкий виноград,
Созреет вечер синий.
Цветеньем задохнётся сад,
Строка и завтра встанут в ряд,
А я – посередине.


* * *
В тот час, когда переступлю черту,
У неизбежной точки невозврата
Вновь за Тобою, Господи, пойду.

Теперь – в пожар июльского заката.

Войду в Твой дом, в окне увижу сад
Знакомый, с дикой вишней у тропинки.
...Теперь она сменила свой наряд,
На горсть убогих ягод со щербинкой

Послушно сяду у того окна,
Что в сад выходит. Горние чертоги
Окину взором. Как же я смешна
В попытке тщетной скрыть босые ноги!

Потом в слезах прильну к Твоей руке,
Всё потаённое открою чуть робея.
Измятый лист, зажатый в кулаке,
И тот отдам безропотно Тебе я.

Просить не смея, слово облеку
В горячий сок созревшей дикой вишни.
Один глоток, Господь, одну строку,
Оставь как память о прошедшей жизни.


***
Ты говорил:
нам не начать уже сначала.
Ты говорил,
что нет любви,
а я –
молчала.
Сын подрастёт, – ты говорил, – и не осудит.
Бывает так: уходишь ты –
и будь, что будет.

Завыть бы тут,
заголосить по-бабьи,
в голос:
мол, дал Господь короткий ум,

лишь
долог
волос!

Зайтись бы мне в слезах, мольбе:
не верь обману! –
да в ноги броситься к тебе…
Но я –
не стану.


* * *
Пусть пыжится писательский Парнас
И щёки раздувает, как Везувий –
От склочных баб и любопытных глаз
Тебя в село сегодня увезу я!

От суеты схоронимся в глуши,
В бревенчатой избе под сенью сада –
Убежище земное для души
И прочему желанная отрада.

Здесь паучок, влюблённый в тишину,
Сплетёт гамак в мохнатых хризантемах.
И мы с тобой останемся в плену
Беспечного сентябрьского Эдема.

А как развяжет вечер под окном
Нехитрый узелок со звёздной пылью,
Чубарого на дальнее гумно
Сведём, где пахнет сеном и полынью.

Пусть пыжится писательский Парнас
И щёки раздувает, как Везувий –
От склочных баб и любопытных глаз
Тебя в село
сегодня
увезу я!


ВЕСНА

В сирени сад, и соловей заврался:
ночь напролёт голосит о любви.
Чудак весне на удочку попался.
Весна пожмёт плечами: “c’est la vie”!
Она к поэту в скромную однушку,
Босая, в ночь, за ласками придёт.
Не знает романтичная простушка:
её любовь для мужика – джек-пот.
Состарится на кухне Дульсинеей,
Лолитой, Маргаритой, наконец!
А ведь могла, как я: пускай с плебеем,
разок другой смотаться под венец,
шептать «люблю», от счастья задыхаясь,
детей родить! Чтоб всё как у людей.

Кого я уговариваю? Каюсь…
Соври ещё, дружище соловей!



СЧАСТЬЕ

У счастья есть свой вкус и цвет.
Сегодня счастье – в красках утра.
В лучах живого перламутра
Оно рождается на свет.

А следом белые стихи
Под солнцем утренним доспели.
Неужто счастье в самом деле —
В прикосновении руки?

В речном тумане, серебре
Куста удушливой сирени…
Незагорелые колени
Мелькнули счастьем во дворе.

Как просто: глубина и суть
Простых вещей имеют меру.
И страшно в это счастье веру
Пустым сомнением спугнуть.