Автор: «Дед Порфи-и-и-р, дедушка-а-а-а-а-а!!!», – кричу я, пытаясь догнать деда, который уже вышел за калитку и катит свою тачку, напевая на малороссийском суржике:
Эх, шлях-дорижка фронтовая,
Нэ страшна нам и бомба любая!
А помыраты нам зарано,
Е у нас ище вдома дила!
Я не понимаю смысла этой песни, тем более что малороссийский говор для меня, приехавшей с родителями в летний отпуск в Николаевскую область Украины из центральной России, – в новинку.
Но я бегу, бегу… Запыхалась… А дед и не торопится, но и не слышит. Контузия сказывается. Бабуся Лена говорила мне, что деду на войне навылет все зубы выбило пулей. Теперь у него зубы вставные – на ночь он хранит их в стакане, что меня очень пугает. А щёки ввалились, по ним можно догадаться о былом ранении. Дед такой молчун, слова не выпросишь. Единственное, что мне нравится в нём – он катает меня на своей тачке с огромными колёсами и напевает песенку «Эх, шлях-дорижка фронтовая…». Для меня эта тачка – гигантская. Вот и сейчас дед пошёл с ней за сеном для коз. У нас все козы – Катьки. Одна такая бодучая. Злюка страшная. Доить её может только дед, да и то рядом лежит дубина. И дед постоянно окрикивает: «Стий, Катька, стий!» Эта коза – настоящая дереза! У неё рог кривой, она хотела забодать своего козлёнка, вот рог и искривился и врастает ей в голову. Дед подпиливает этот рог. В нашем селе Баштанка во всех дворах держат коз. Но у наших козочек молоко – самое вкусное, не вонючее. Меня им отпаивают, ибо я часто болею. Поэтому первая кружка всегда моя. С пенкой. Отпиваю тёплое парное молочко из алюминиевой кружки. Под носом – белая полоска. Я говорю, что это усы, как у папы. Я похожа на него. Кудрявая, с синими глазами, только усов не хватает.
Догоняю деда. Идём вместе к покосу. Сено уже высохло. Дурманящий запах. Он до сих пор будит во мне воспоминания детства. И ещё вспоминается вкус бабусиных семечек из печки. Никогда вкуснее ничего не пробовала! Разве только стакан очищенных семечек, как говорила бабушка: «стакан бубочек».
На обратном пути я еду верхом на сене. Оно покалывает меня. Но я терплю. Иначе дед меня больше не возьмёт с собой. Строгий очень. Никогда ничего мне не говорит. Разве только прикрикнет на меня: «Геть звидсиля!*». Да ещё за столом, когда ест свой любимый красный борщ (а ел он его трижды на дню), говорит мне: «Когда я ем, я глух и нем». На что бабушка сразу же отвечает: «А когда я кушаю, говорю и слушаю». Вот я во всём на бабушку похожа. Когда я родилась, она приехала посмотреть на меня и сразу сказала: «Оце – наша дивчина!». С бабушкой мы разговаривали много. Она была образованной, а ещё пела в церковном хоре на клиросе и играла в сельском театре. Глядя в окно на деда, бабушка говорила, посмеиваясь:
– Идёт домой! Не торопится… Ножка за ножкой, ножка за ножкой. И всё напевает про путь-дорожку!
А ещё я любила разглядывать дедушкины награды. Медали «За взятие Варшавы», «За взятие Берлина», «За боевые заслуги», «За победу над Германией», Орден Славы 3 степени… И у деда была маленькая фотография 1945-го года у стен Рейхстага. Он там был самый высокий.
Умирал дед тихо. Мы приехали в отпуск, и нас встретила встревоженная бабушка. Инсульт. Он лежал два дня, непрестанно шевелил руками, как будто что-то собирал. Бабушка сказала: «Соборуется». Сейчас понимаю, что соборование – это совсем другое… Но тогда я знала, что дед собирается в последний свой путь. Может быть, он бессознательно вертел баранку машины руками…
На поминках я разносила тарелки с борщом. А вспоминаю почему-то пирожки с вишней. Но вишня была с косточками. И какой-то старик спрашивал меня: «Почему они с косточками?» А я и сама не знала. Может быть, для того, чтобы я вспоминала качели, которые смастерил дед и приладил к вишнёвому дереву…
* * *
И только сейчас на интернет-сайте «Подвиг народа» Минобороны России я нашла в архивных данных, что мой дед Порфирий Григор был водителем ЗИС-5 в 838-м Отдельном автотранспортном батальоне 8-й гвардейской армии 1-го Белорусского фронта. Мы даже не знали, что он умел водить машину. Виртуозно водить! И подвиг совершил – гнал своего боевого коня без остановок до самого Берлина, уходя от бомбёжек и обстрелов, минуя мины, уводил за собой колонны других автомобилей, и при этом умудряясь экономить ГСМ и быстро ремонтировать машину. И ранение у него было в живот. Я один раз увидела эту рану, когда он надевал рубаху. Внахлёст кожа была пришита. Поэтому, наверное, дед ходил чуть ссутулившись.
А сегодня – в День Победы – я услышала по радио знакомый с детства мотив:
Через реки, горы и долины,
Сквозь пургу, огонь и чёрный дым.
Мы вели машины, объезжая мины,
По путям-дорогам фронтовым.
Эх, путь-дорожка фронтовая,
Не страшна нам бомбёжка любая.
А помирать нам рановато,
Есть у нас ещё дома дела.**
Как же я раньше не задала себе вопрос: почему любимой песней деда Порфирия была «Песенка фронтового шофёра»?!
И теперь эта нехитрая мелодия и простые запоминающиеся слова всегда со мной, когда я сажусь за руль своего автомобиля.
Но каждый раз я корю себя за то, что не узнала о жизни деда от него самого. Как воевал, как любил, о чём переживал? Как теперь узнать? Царствие Небесное воину и труженику Порфирию Константиновичу Григору. Вечная память.
Оксана МОСКАЛЕНКО
* Геть звiдсiля (укр.) – Вон отсюда!
** «Песенка фронтового шофёра» (муз. – Б.Мокроусов, сл. – Н.Лабковский и Б.Ласкин)
Иллюстрация — картина Яна Лельчука, лауреата премии им. Демьяна Бедного (2014)
