09.02.2025

Встретимся у Львиного мостика

«Фёдор посмотрел. А на него со стены за книжной полкой взглянул барельеф лица. По виду обычное, каменное, покрытое известью, но живое, вросшее в стену лицо. Брови его шевельнулись, губы приоткрылись. И только глаза напоминали варёные яйца«

Кирилл Рябов — петербургский писатель и сценарист, по совместительству бывший сотрудник всем известных «органов», бывший охранник, бывший монтёр в детском доме. Столь длинный послужной список оказывается вдвойне интересным, учитывая, что на большинстве работ Кирилл не задерживался дольше, чем на пару недель, так как «отупляющая работа» мешала писательству, как он сам неоднократно заявлял в интервью. Рябов — автор романа «777», благодаря которому стал финалистом премии «Национальный бестселлер» в 2020 году, романа «Пёс», сборников малой прозы «Сжигатель трупов», «Висельники», «Фашисты» и множества других произведений.

Последний его роман — «Дирижабль» — был опубликован издательским домом «Городец» ближе к концу 2023 года. О чём эта книга? Тут как посмотреть. На первый взгляд кажущееся простым произведение, представляет крайне интересное явление в новейшей художественной прозе, сочетая в себе элементы петербургского текста, мистицизм, бытовую поэтику и любовный конфликт с элементами мазохизма. Но обо всём по порядку.

Сюжет — бывший писатель, карьера которого не сложилась, приезжает в Петербург по зову друга-режиссера, чтобы писать сценарий для его фильма, спонсируемого богатым человеком, поднявшимся на производстве колбасы; к сожалению, герой спивается, теряет женщину, которую любит, и прыгает из окна — конец. Или не конец? Почему это вообще заслуживает внимания? А причём тут дирижабль? Слишком много вопросов.

Рассмотрим текст чуть ближе. Главный герой, Федор — бывший писатель, создавший когда-то несколько книг, имевших сравнительный успех. Такой, что одна из них даже была номинирована на ранее упомянутый «Нацбест». Впрочем, взять премию ему не удалось, его обошел некий Каргополов — бесталанный писака, вымучивавший из себя гигантские кирпичи текста, почему-то востребованный у публики. Федор уже долгое время ничего не писал. Для него этот странноватый случай — заказ на фильм на свободную тему от колбасного магната — становится шансом вернуться в литературу, взять у нее свое. В его планах быстро написать сценарий и, живя на деньги от солидного гонорара, приняться за книгу. Мешает одно очень значительное «но» — отношения Федора с алкоголем.

Оказавшись далеко от дома, от любимой женщины, одиноким и бесконтрольным, он в течение книги потребляет такое количество водки и других горячительных напитков, которое давно убило бы другого человека. Герои Рябова часто пьют, по самым разным причинам. Прозаик и сам не противник употребления спиртных напитков, но про себя говорит, что алкоголь только мешает писательству, если пить чрезмерно, не говоря уже о том, что он мешает жизни. Но характерная черта его текстов — это ритуальная функция алкоголя. Спиртное — не только и не столько психоактивное вещество, сколько зелье, которое поможет в борьбе с самым настоящим злом (а, может, и наоборот, подтолкнет к нему).

Алкоголизм в тексте романа обрамлен мрачной и поэтичной метафорой — это черная птица, запертая внутри главного героя, стремящаяся изорвать ему острыми когтями нутро, если он не усыпит ее новой порцией водки. Тут же вспоминается стихотворение американского поэта Чарльза Буковски — синяя птица, сидящая у меня в груди, стремящаяся вырваться — то есть вдохновение, дух творчества. Здесь она черна и страшна, давно забыла о своем предназначении, слишком долго заперта в клетке и уже не хочет выбраться. Она желает только разрушить свою тюрьму, а заодно и ее владельца. На этот образ можно взглянуть и с другой стороны, как на трансформацию петербургского мифа. Сам город в лице черной птицы, гарпии, забирается в человека и стремится уничтожить его изнутри. Или это просто красивая метафора для болезни.

Раз речь зашла о гарпиях и мифах, необходимо прояснить и упомянутый нами мистицизм. Его наличие или отсутствие в тексте — вопрос спорный. Рябов делает все, чтобы читатель до последнего сомневался: перед ним метафизическая реальность, обратная сторона города на Неве, пространство эфира или бред сходящего с ума пьяницы.

Автор постоянно играет с состоянием главного героя, выдавая читателю информацию порционно и смазано. Характерный пример — стоны неконкретного характера, которые главный герой слышит в совершенно пустой квартире, лишенной даже соседей — что это? Голос подавленного эроса героя, кричащего от разлуки с ревнивой, но любимой женщиной, естественный звук ветшающего здания или собственные стоны находящегося в беспамятстве Федора?

Лицо, вылезающее из стены в той самой квартире — алкогольные галлюцинации или реальное присутствие потусторонней сущности, дух места или двойник главного героя, запертого внутри собственной черепной коробки и неспособного выбраться? Читатель не получает четкого ответа на эти вопросы, но обретает множественные пути для интерпретации. В то же время стоит отметить, что сам автор преимущественно отказывает своим текстам в мистицизме, заявляя, что далек от этого. Впрочем, кто сейчас слушает авторов?

Таким образом, герой вечно пребывает в пограничном состоянии, переходит из бытовой реальности в мифологическую, из профанной в сакральную и обратно, порой путаясь (вместе с читателем), где же какая. Иногда миры и вовсе сходятся, как в сцене на скотобойне, где Федору предлагается набраться опыта, перестать быть комнатным писакой, забив бычка битой: «Вот вам — настоящая жизнь. Ху***те прямо промеж рогов. А Семен горло перережет».

Попытки Федора разобраться с проблемами реального мира обречены на провал, но не столько из-за неспособности их решить, сколько из-за постоянного вмешательства ирреального в дела этого мира. Причем вмешательство это настолько сильно, что в какой-то момент герой видит своего собственного мертвого двойника, возможно, предвещающего финал для него самого: «Ляля откинула простыню. На столе лежал он сам. Федор смотрел на желтоватое тело с грубым швом от горла до паха и не мог насмотреться.»

Регулярно герой, а следом за ним и рассказчик, погружается в алкогольное беспамятство, упускает важные детали общей картины, что походит на очень резкий кинематографический монтаж. Большое количество сюжетно значимых действий происходит как бы за кадром — приезд Инны, возлюбленной героя, ее месть в виде измены с другом-режиссером и последующий уход, поиски Федора, когда он уходит в месячный запой, в котором теряет весь свой аванс. Мы словно видим лишь часть текста, то, что каким-то образом удалось сохранить среди обрезков памяти.

К слову, как раз из-за того, что рассказчик не руководствуется идеей «показать все самое интересное и важное», а просто пытается показать все, что осталось, складывается особая обытовленная поэтика. Под пристальным взглядом оказываются не только, прямо скажем, не от мира сего герои, но и обычные забулдыги в ближайшей рюмочной, убранство в буквальном и переносном смысле бабушкиной петербургской квартиры, писательский вечер в типичном независимом книжном, его посетители и так далее.

Остается один вопрос — при чем тут дирижабль? Образ Дирижабля изначально появляется в диалоге с нанимателем главного героя — его просят, чтобы в сценарии обязательно был Дирижабль. Вернее, нам об этом сообщается, но ни мы, ни сам главный герой не помним, чтобы что-то такое было. Более того, сам наниматель в последствии не понимает, о каком Дирижабле идет речь. Итак, дирижабль — образ-пустышка, так? Нет, не так. По крайней мере не совсем, это уж точно.

 Дирижабль здесь имеет ту же природу, что и лицо в стене или бездомный апостол (а тут есть и такое), или вакхическое забивание бычка — это то же проникновение потустороннего в мир. Только более скромное, ненавязчивое. Непонятно откуда взявшееся воздушное судно держит свой путь по тексту, то скрываясь где-то в тени облаков в те моменты, когда герой в алкогольной горячке забывает часы, дни, а в последний раз даже месяц жизни, то совершенно неожиданно появляется вновь в виде сумасшедшего человека, выпрыгнувшего из окна федоровской квартиры; снова пропадает в очередном алкогольном затмении и вдруг возникает в виде полноценной несколько сентиментальной идеи сценария про мальчика, который раз за разом падал из окон, но каждый раз выживал — он стремился полететь; снова провал, на этот раз в одиночной камере, где Федора держит в заложниках полицейский-писатель; и вот уже мы видим настоящий Дирижабль — это сам Федор, упустивший все сроки, за что вполне может лишиться ног, потерявший женщину, возможность вернуться в литературу, деньги. Свободный ото всего, что держит его в мире, притягивает к земле, он пытается полететь.

Последний роман Кирилла Рябова — это текст-пограничье. Антиалкогольная история, где алкоголь — не демон, а лишь попытка заглушить его присутствие в мире, история любви, которая поражает сама себя ревностью, история ребенка, обнаружившего себя повзрослевшим и уставшим, история самоубийцы, научившегося летать — Дирижабля.

Егор Романович БОТИН.

Родился в Москве, проживает в Москве, умереть планирует там же. Предпочитает медленное чтение и совсем медленное письмо. Делает вид, что не любит современную литературу. Артель вольных критиков филфака МГУ

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован.

Капча загружается...