Автор: Явление под давним названием «рок-музыка» существует в наши дни в первом поколении. Мало кто об этом задумывается сейчас, однако ценность общения с первопроходцами – то немногое, что доступно нам в период тихого торжества недоверия, безразличия и социальной энтропии, особо ощутимой в период войны. И в этом, всё более дорогом нам, общении — «каков вопрос – таков ответ», как пел Егор Летов. Тут важно, насколько спрашивающий «в теме», тогда открываются во времени минувшем, пласте рок-исторической породы давнем — удивительные подробности, объясняющие что-то и в текущем моменте иногда…
Аппаратура этого музыканта даже в кино снималась! Например, в эпизоде «чистого творчества» — знакомства ансамбля и танцевальной труппы с новой техникой в «Зимнем вечере в Гаграх» — «компьютер» (на самом деле нечто вроде эквалайзера) стоит на его колонке. Гитарист, композитор и аранжировщик Алексей Чернышёв – в 1984-м пришёл в самую первую в СССР хэви-металлическую (именно так тогда называли) группу «Легион». Первенство группы, конечно, многие будут оспаривать (вспомнятся какие-нибудь «Россияне» или «Облачный край»)… Но «Легион», безусловно, в 1981-м стартовал в своём Перово автономно раньше общеизвестных «Арии» и «Мастера». Однако об этой незаурядной группе у нас есть отдельный сказ, сейчас же, благодаря редкому случаю, мы бы хотели вместе с Алексеем шире полистать страницы восхождения данного стиля на вершины всеобщей слышимости.
Как оно происходило у звёздно-стальных первопроходцев в Англии, ФРГ и США мы не раз слышали из разных источников, а что-то уже читали (например, в книгах Роба Хэлфорда «Моя исповедь» или Лемми Килмистера «На автопилоте»). А вот из чего рождался здешний, советский сплав в стартовый период соврока (этот термин ныне подзабыли, как и предложенный рок-поэтом Елиным ярлык red metal применительно к «Арии»), какие случались загогулины в судьбах известных металлистов – знают не все даже их непосредственные поклонники. Насколько соврок изначально был близок советской эстраде в 80-х, насколько в 90-х и нулевых часто пересекались дорожки деятелей из этих разных музыкальных миров, — всё это интересует нас в разговоре с Алексеем.
— Двойной альбом «Океан фантазий», записанный с бессменным голосом «Легиона» Алексеем Булгаковым, вышел у вас в 2013-м как своеобразное переосмысление-послесловие к самому первому периоду сотрудничества. Какая-то предыстория имела место, от кого исходила инициатива посотрудничать спустябез малого двадцать лет?
— Конечно, была. Мы встретились в 1997-м, поговорили, решили записать новые песни, которые у меня были в проекте («Каменный лес», например) и, может быть, наши старые хиты. Но тогда-то у меня и студии не было, и позже, когда у меня стала появляться техника, собралась порто-студия, мы записали демо (которое теперь гуляет по интернету). Это ведь ещё до компьютерной эры было: у меня появились «клавиши», я стал осваивать синтезатор «Энсоник». У меня был микшер-восьмиканальник, мы через него записали демо, без редакций, ещё на плёнку. А позже, когда появился эмулятор «Акаи», худо-бедно добавились звуки (сэмплы) – и мы договорились, я переделал в более приличный вариант. Это вообще был период, когда я параллельно кому-то делал аранжировки за деньги, так что учился и на нашем материале, руку набивал…
— Я обратил внимание, что второй диск альбома как раз – с более ранними, простыми по звуку версиями.
— Да, они там бонусами добавлены, как раз с исходного демо (демонстрационной версии — прим.ред.). Песни в этот первый совместный двойник вошли и наши старые, середины 80-х, которые мы-то знали, а никто кроме нас не слышал. Тут была ещё и миссия просто донести до нового поколения слушателей то, что пока не забыто нами же, авторами.
— Альбом сильно отличается от звука «Легиона» десятых годов, в основном, помимо филигранных гитарных соло (тэйпинг там шикарен, конечно), богатством клавишных партий. Каким образом вам как аранжировщику приходили такие идеи?
— Так я в первую голову гитарист, по складу музыкальной фантазии, в клавишах-то не силён. Поэтому делал так: сочинял соло на гитаре и «снимал» его на клавишах. Самих синтезаторов у меня было уже много тогда, можно было в несколько клавиатур играть, и миди-клавиатура помогала, конечно: любые звуки туда загонял и играл. В своё время, когда я в группе «Божья коровка» работал, научился «снимать». Надеюсь, и хиты «Легиона», и мои композиции в этих аранжировках выигрывают.
— За «Океаном фантазии», где эпически и очень просторно для вокала звучит тот самый «Каменный лес», последовал ещё совместный с Алексеем Булгаковым альбом – «Плач оборванной струны» 2015 года. Как оцениваете спустя десять лет ту работу?
— Так аппетит приходит во время еды: здесь гитарные партии я уже в своём гараже писал, и максимально «разгонял» звук в комбах (конкретно – на «Фендере»), снимая «по классике» микрофоном. В домашних условиях было сложнее записывать, но я обкладывал комб подушками, одеялами, чтоб соседи не долбали по батарее…
А на «Океане фантазии» гитару я записывал ещё в Перово, не в гараже, и комбик у меня был дешёвый, за 240 долларов – Peavey, ватт 25, не более. Он не ламповый был, а транзисторный, я на кухне его ставил, обкладывал одеялами, чтоб внешние вибрации минимизировать, и микрофоном снимал звук, всё «по науке». Но звук альбомов отличается всё же: у транзисторного комба больше «песка» выходит. Однако для металла-то транзисторный звук – как раз самая родина. Тот же Judas Priest послушать ранний, там полно песка у Типтона и Даунинга, причём и разница звуков слева и справа слышна! Если ориентироваться на их альбомы начала 80-х – так это и хорошо даже, когда «транзисторный» звук гитары.
— Раз упомянуты английские классики стиля, спрошу банальное: на какие группы ориентировались, под чьим влиянием были вы уже в ваших собственных восьмидесятых?
— До моего прихода в «Легион» это были Deep Purple и Nazareth, а уже став легионером, я слушал и немцев уже – в первую очередь ориентировался на Accept, ещё на Scorpions, конечно, помимо упомянутых британцев. Ещё нельзя не вспомнить Dio! И когда он ушёл из Black Sabbath, создал Rainbow – тоже с интересом слушал, и сейчас слушаю с удовольствием. Но когда он создал в 1983-м Holy Diver — совсем другой звук сделал, обалденный.
Всё было интересно тогда, что скрывать! Это же бобинное время было ещё – нашёл какую-то новую ленту, так это радость на всё Перово. У Булгакова я что-то переписывал, но главный эрудит у нас был басист, Олег Царёв. Его брат, классический меломан восьмидесятых, подкидывал нам записи эти – их сложно достать тогда было. У меня магнитофон «Нота» был, доисторический, но даже на нём хорошо звучало…
— Выступления «Легиона» тогда, к 1984-му, проходили уже в парках, на танцплощадках и домах культуры, об этом подробно рассказал Марочкин в «Рыцарях Легиона», а вот как складывались отношения внутри коллектива, там – пунктирно, увы. Я так по книге понял, что аранжировками пришлось по приходе в группу вам и заняться сразу же?
— Было дело, мы выступали тогда в Пушкино, в парке, в Химках, в местном техникуме, на свадьбах иной раз выступали, подрабатывали: у нас же была и программа из кавер-версий песен «Круиза», «Машины времени», «Воскресенья», параллельно свою программу делали. Но у меня выходила постоянная борьба на репетициях с Царёвым. Только какие-то композиции начинают складываться, как является Царёв и звенит бутылками в сумке. Причём он в каком-то безумном количестве притаскивал всё время портвейн самый дешёвый…
Тогда Сергей Комаров у нас был, очень хороший барабанщик (потом в «Чёрный Обелиск» ушёл), мы с ним аккуратно разучивали свои партии, но тут «партия» Царёва вступала – дзынь, «давай, по стакану!» К сожалению, как я ни старался удерживать инициативу, дисциплину какую-то соблюдать, заканчивалось всё вдохновенной, эйфорической пьянкой. Второй гитарист Сергей Стасилович уже был тогда – с ним легко сыгрывались. Но Царёв, конечно, со своим «зелёным змием» заглушал все усилия. Причём и он же свою партию разучивал, и Булгаков какие-то мелодии всегда приносил, продумывал, пел… На следующую репетицию Царёв приходил и ничего не помнил.
— Времена для совметалла были ранние, но проблемы – те же, сопровождающие рок вообще и конкретно хард-рок десятилетиями, кто только в эту западню не падал. О своей победе над «змием» шикарно рассказал Хэлфорд в «Исповеди» — первый «трезвый» альбом Judas Priest это Ram it down 1988-го, где он ощутил, наконец, удовольствие от пения, от процесса записи. Как мрачно пошутил недавно Александр Кубалов, лидер «Алерты», для кого репетиция это «тусовка с алкашкой» — тому петь не на сцене, а путь в рехаб. Причём желательно сразу. С другими вашими знакомыми музыкантами такое случалось?
— И музыкантшами!.. Была эпическая одна история, но в Германии, в 1990-м. Причём история не только про пресловутый рокерский алкоголизм, а в основном просто про женский. К тому моменту, как я ушёл из «Легиона» в 1987-м, поработал в ВИА «Лейся, песня», в группе «Дубль один», в Московской областной филармонии, я в конце концов оказался в Москонцерте, у Суржиковой. Но там нужно было музыкальное образование! И кто-то из знакомых продал мне за 25 рублей справку, точнее, бланк рязанского музучилища – с печатью, всё по форме, я только имя вписал. Оформили, я стал гастролировать по всему СССР и за его пределами: два тура по ФРГ у нас прошло. С «Дублем один» мы записали альбом на «Мелодии», назывался он «Дикая роза», одноимённая песня была с моей аранжировкой, тяжёлая, для «Утренней почты» сняли хороший клип на эту песню. А то до моего прихода какая-то легкотня была, хоть вокалистка, Лена Соколова выступала в мехах и шипованных браслетах, но пела: «По ниточке, по ниточке ходить я не желаю…»
— «…Отныне я, отныне я, отныне я живая» — да, помним такую песню. Так вот, значит, что такое «Дубль один»! Но что было в Германии-то?
— Так вот, поездил я по ФРГ, и мне захотелось туда ещё. Я прошёл, как теперь говорят, кастинг на гитариста в проект Lion’s heart, где тоже вокал был женский. На бас прошёл Дубинин, на вторую гитару – Маврин. Идея проекта была, как «Парк Горького», только немецкий вариант, с англоязычным вокалом. Прослушивалось море музыкантов, но прошли мы втроём, а на барабаны изначально был взят Серёга Криницын – до этого он в «Автографе» работал, он меня и предложил. Прослушались мы, и от Союзтеатра по четырёхлетнему контракту поехали. На тот момент работал я в Домодедово, в пансионате художественным руководителем – хорошо платили, своя группа у меня там была… Но тут – супергруппа, Германия! Прослушивать меня туда, в пансионат приехал немец Майк, я сыграл подготовленную композицию, он был в восторге. И через некоторое время, весной девяностого мы туда поехали, на майские праздники. Выяснилось, что вокалистка – жена этого Майка, у неё уже был записан альбом, на нём она звучит достойно.
Майк Кунцман первым делом свозил нас в Гамбург показать записывающей компании «Ямай», там мы понравились. И после этого отвёз нас под Мюнхен, к Альпам, там была вилла двухэтажная, всё шикарно, аппарат хороший стоял, мы и репетировали, и жили. Однако как только вокалистка стала к нам приезжать, мы поняли, что ничего не выйдет: трезвая-то она пела хорошо, но трезвой она бывала редко. Отрепетировали мы инструментал, поехали на студию, даже записали его, осталось только вокал наложить… Но там же и на вилле, и на студии был, конечно, бар с большим выбором напитков – всё по высшему разряду. И она это тоже оценила: на каждой репетиции – раз рюмашку, два рюмашку, на студии — тоже… И – всё мимо, поёт мимо сада-огорода, хоть гонор при ней. Подвох при этом был не только во фрау-сюрпризе.
По контракту мы должны были 25 марок в день получать, суточные, плюс питание. И по 200 рублей месячного оклада каждому «капало» в Союзтеатре. Но на месте этот Майк стал хитрить: мол, как на побывку в Союз отправитесь, всё разом выдам на руки каждому. Как я потом понял, он получил в гамбургской компании хороший куш на запись альбома, а с нами делиться не хотел, понимая, что проект нереализуемый из-за его жены. А она, видимо, вдохновляясь нашим профессионализмом на репетициях (есть повод выпить!), старалась подольше на вилле оставаться, поскольку дома не было доступа к алкоголю из-за мужа, а тут был. Разок я поутру её между Мавриным и Дубининым на кровати обнаружил… Спрашиваю: было? «Да ты что, она же в стельку!»
Причём условия – нормальные, кормёжка, сигареты, пьянка-гулянка за счёт фирмы. Вокруг – Альпы, лето, красота, олени скачут! Из транспорта у нас, правда, один велосипед. После того, как наша фрау приучила нас к такому образу жизни и опустошила бар, мы как-то утром, все с бодуна, отправили Маврина в магазин, в деревню Ашау – она далеко внизу. Было там вино хорошее красное в двухлитровых бутылках, всего две марки стоило. Там довольно крутой спуск, уехал наш гонец, мы с Дубом и Серёгой сидим, ждём. Час проходит, нет Маврика. Мы пошли пешком его выручать. Проходим через лес, обнаруживаем его – валяется у магазина, всё один употребил.
Вот такое «Львиное сердце» получалось – хотя, там и воздух пьянил, перспективы, заграница! Студия прекрасная в десяти минутах езды на джипе, до мировой славы – рукой подать. По контракту за 4 года мы должны были альбом выпустить, выступать для его раскрутки по всему СССР, потом – по Европе. Но денег-то нет, мы все «на измене», возник конфликт. Пробыли мы там четыре месяца (по 25 марок в день набегало каждому за две тысячи, а марка дороже доллара была тогда), однако каждому Майк «в разлуку» дал всего по тысяче долларов — в конце августа, когда мы улетали. Ну, и назад, конечно, не вернулись.
— А что стало с вокалисткой Lion’s Heart? Так и спилась в безвестности?
— Предположение ошибочное! Видимо, и пила-то она из-за этого прохиндея Майка, причём жила у него со своими дочками от предыдущего брака, популярная была как женщина. Вскоре она с ним развелась, уехала с дочками в Болгарию, стала там джаз-роковой звездой под псевдонимом Камилия Тодорова, обалденных клипов наснимала, прославилась. Грамотные джазоватые такие композиции с мягким мелодичным вокалом на английском, ничего похожего на кривые её хардроковые рулады, распугивавшие оленей в Альпах – вот как обстановка действует порой! Но Майк-то был аферюга, есть от чего запить – списал провал проекта на «ненадёжных русских», несомненно. Небось, ещё и неустойку получил с «Ямая», приврав что «из Союза выдачи инструменталистов нет».
— Раз мы мысленно вернулись из ФРГ в СССР, немного и годы «отмотаем» от 90-го. Из той же книги Марочкина я знаю, что приход в Московскую рок-лабораторию существенно расширил возможности и аудиторию «Легиона» — там сказано, что инициатором прослушивания в МРЛ был Олег Царёв, но как конкретно и когда проходила процедура?
— К моменту прослушивания в рок-лаборатории мы подошли с солидным багажом. Даже снялись в документальном фильме «Эти трудные подростки», две новые песни там сыграли – но поскольку это был только телефильм, а плёнок тогда было мало, его показали и стёрли. А никто эфир, конечно, не записывал (да и не на что – видеомагнитофонов ещё не было ни у кого). Я бы не сказал, что песни были роковые, но всё равно получалось интересно – это была дипломная работа режиссёрши одной. И ещё на «Фестивале надежд» когда выступили, была запись, и тоже двух песен, и тоже размагнитили. А так обидно – запись к этому фестивалю делали на ГДРЗ, продюсировал её Алик Грановский, звук нам шикарный там «нарулил»!.. Царёв попросил Грановского, как басист басиста – он бескорыстно этим занялся, записывались три дня. Сведённый вариант получился обалденный, но как только передачу показали, всё затёрли, все труды наши и Грановского.
Впрочем, мы бы так и толклись в предбанниках телепередач, если б нас Царёв не затащил в рок-лабораторию в новом 1986-м, в январе. В районе Семёновской мы сдавали программу, в ДК завода «Красная роза». Слава богу, что прослушивание назначили на час: все были трезвые. Пригласили Колю Бужинского, который в ДК завода «Серп и молот» звукорежиссёром работал, он нам звук замечательный отстроил на пульте. Отыграли всё идеально, ни одной ошибки в партии ни у кого! И нас сразу взяли, тем более что по текстам всё тогда было идеально и актуально, никакой чернухи, в основном антивоенные песни, всё сразу залитовали…
— Да, тогда же Горбачёв объявил односторонне разоружение, разрядку… Насколько я понял из хронологии, «Легион» стал самой первой металлической группой в МРЛ. Это за вами следом подтянулись «Кросс», «99%», трэшерского поколения «Шах», даже чуть ли не «Коррозия металла». А что помимо прослушивания было в рок-лаборатории? Вот в Ленинградском рок-клубе бывали худсоветы, обсуждения групп-новобранцев представителями других групп, диспуты (это плоховато по антуражу, но всё же отражено в фильме «Лето» о группе «Кино»), а что происходило в МРЛ?
— Так мы на собрания приходили, на Маросейку, участвовали. Причём там были уже свои фавориты, нам выписывали гастроли на месяц в Хабаровск, к примеру, а «Звуки Му» ехали вообще за рубеж от рок-лаборатории, и наподольше выходило. Ощущалась там бурная жизнь, спрос на рок-музыку широкий. Кстати, на том прослушивании нашем в ДК «Красной розы» бы басист «Звуков Му» Александр Липницкий, он там считался уже экспертом. МРЛ легализировала наше творчество, все выступления, в этом был безусловный плюс. Я-то помню такие выступления, полуподпольные, где нас «вязали» прямо на сцене, хотя ничего плохого-то не пели, сам звук тяжёлый казался «асоциальным»…
Или вот такой случай забавный – это до рок-лаборатории, в ДК «Серп и молот», в котором ночами мы записывали наш первый альбом на их базе, а вечерами иногда обязаны были играть на танцах, на праздниках. Раз кто-то слух пустил, что мы будем «лабухами» на танцах, и целый автобус приехал металлистов – все волосатые, в браслетах, все знают, чего хотят. Но мы-то, как обычно, в фойе расставили аппарат, начали цивилизованно, что-то именно танцевальное, из репертуара ВИА… А никто и не танцует парами, нам волосатые кричат: «Давай-давай, не стесняйся! Потяжелее!» Ну, тогда мы и зарядили нашу программу собственную. А у нас даже спид-металлические там были композиции, было подо что хайрами потрясти. Нас после этого незапланированного выступления из «Серпа» и выгнали…
Кстати, со спид-металлом были сложности – причём у обалденного в будущем барабанщика, у Сергея Комарова. Ещё слабоват был, не вытягивал он задуманной скорости в песне «SOS», а мы на гитарах жмём – и он всё никак, чих-пых… Пульт «Электроника» был, 12 каналов, какая-то обработка… Всю ночь бились, это первый альбом мы уже писали. Сперва записывали ритм-секцию и гитары, вторым проходом накладывали Булгакова вокал (в тот раз так и не спел), и не всё Комарову давалось сразу, оказался слабым звеном в песне, не держался в темпе. Кое-как записали, конечно, но осадочек остался. Зато в «Обелиске» у Серёги уже получалось всё.
— Жаль, так скоро оборвалась его жизнь и карьера на тяжёлой сцене! (В 1990-м был вместе со своей девушкой и другом убит вооружённым вором, которому нужен-то был всего-навсего видеомагнитофон, что их подмосковные друзья продавали по объявлению — адрес указали Комарова, потому что москвич, а в ту газету только москвичи могли давать объявления)… Я хотел уточнить, как складывались с «Коррозией металла» отношения – дошла она до рок-лаборатории, или всё же оказалась too much (чрезмерной) со своим примитивным хоррором?
— С «Коррозией» мы отдельно дружили, и вроде бы на Маросейке их не замечали. С первым басистом «Коррозии», Вадиком «Саксом» Михайловым мы же играли в «Дубле» вместе, он там был на басу. Кстати, Сакс — сын первого хозяина «Мира музыки» (на Садово-Триумфальной, бывший «Советский композитор»), батя Сакса уже в восьмидесятых на фарцовке концертной техникой себе капитал сколотил. Сакс – типичная золотая молодёжь был, на каждую репетицию с новой бас-гитарой приходил (видимо, батя ссужал). Но в «Дубле» были музыканты, которые потом ещё выше взлетели. Серёга Соколов, клавишник, потом начальником охраны Березовского стал. Явно кагэбэшник, поставлен был изначально за группой следить, чтоб никакой антисоветчины там, без сюрпризов в эфирах – ну, а потом по линии КГБ иначе двинул. Из руководителя коллектива «Дубль один» — в службу безопасности олигарха номер один!
Выступали мы с «Дублем» в обойме «Рок-парада» — концертов море было, проводила Московская областная филармония. Часто вместе с Константином Никольским, группами «Браво» (там Агузарова тогда пела), «Цейтнот», «Лотос». Но мы всегда на разгореве, самыми первыми выступали, слабые были из-за барабанщика. Потом Ленка Соколова ушла вместе с мужем Серёгой, и мы с «Саксом» тогда взяли Диму «Ремня» Ремешевского, первого вокалиста из «Коррозии» и будущего барабанщика Алексея Глызина, тоже Алексея. Буквально две-три поездки с ними мы откатали, причём сделали «Листопад» легионский – «Ремень» его знал, а времени репетировать не было, прямо в поезде подготовились, по пути в Брянск и Липецк. Лучше чем с Ленкой выступили в Брянске (несколько концертов, включая дворец спорта), но другая проблема была с «Ремнём» — не смыкание связок. В Липецк приехали – что делать, как петь. Но «Ремень» эту проблему с помощью водки решал… Отработали нормально, но это у него, как говорится, перетекло — в следующую поездку он уже не отправился.
В Новороссийске был случай, там мы 17 выступлений должны были отыграть, ждём на вокзале у поезда, а Ремешевского нет (запой, видимо). Как без вокалиста выступать? Тогда командующий «Рок-парада» Борис Бондаренко говорит – садитесь, в пути решим. Сидим в купе, Боря спрашивает: кто петь-то может, мол? Стали пробовать… У меня не получается, у клавишника тоже. Единственно, кто смог, худо-бедно – это Сакс. Пищал как-то, но в ноту попадал, в общем… Все 17 концертов он так и пропищал, позорище было, конечно, но контракт есть контракт.
— Я слышал, что вы в составе «Легиона» с «Чёрным кофе» выступали, то есть с Дмитрием Варшавским знались. Как считаете, Алексей, в чём секрет того, что именно их альбом «Переступи порог» был первым отечественным металлическим, изданным на «Мелодии»? И почему он так «выстрелил» в 1987-м?
— Мне кажется, из-за того, что тексты Шаганова у группы были. А у Шаганова, в свою очередь, были хорошие связи повыше, и, наверное, в «Мелодии» — ведь он тогда был весьма востребованным текстовиком. Один из лучших поэтов-песенников 1980-х, я считаю. Тем более, такие тексты – «Деревянные церкви Руси…». Я немного в его собственной группе проработал – он же из Перово тоже, то есть мы знались и до сотрудничества. Но песни у них, в отличие от текстов, по музыке простенькие были, левой пяткой сыграть, полгода примерно поиграл с ними как сессионщик.
— А с Московской областной филармонией у вас продолжились отношения после возвращения из Германии?
— Ну, так в 1990-м я и вернулся поначалу к Суржиковой (кстати, она же дочь Ивана Суржикова, певца, который был любимцем Брежнева, Леонид Ильич обожал слушать в его исполнении «Вдоль по Питерской»). Группа у нас была, выступали даже немного – «Вечный двигатель». Но что было хорошо и процветало при Брежневе, даже при Горбачёве расцветало в силу роста популярности рока, при Ельцине – аллес капут. Он же всё развалил одним взмахом в 1991-м, — да и вспомним, как выступающие под «плюс» фанерщики тогда вытесняли живой рок нещадно!.. Все эти «миражи» и «комбинации», целая обойма составов у Разина была — а у нас одной аппаратуры целая фура, грузчики. Как тут «конкурировать»?
Рок же, и особенно металл, — это искусство, требующее больших капиталовложений, особенно при живых выступлениях, это труд, за который много и многим платить надо… Из каких фондов? Была когда государственная поддержка, были гастроли, был оборот в Москонцерте, Росконцерте, Союзтеатре, в филармонии той же. А тут всё сошло на нет… У фанерщиков же – колонки (местные) да кассета, вот и все затраты, и море тупого удовольствия зала. В общем, к 1992-му накрылась вся наша областная филармония медным тазом. А батя-то Суржиковой давно в Германию переехал, ну, и она – потыркалась, попыркалась, и к папе тоже отправилась в итоге. И наш «двигатель» оказался недолговечным совсем.
— Огромнейшее спасибо, Алексей! Не сомневаюсь, что листать вместе с вами страницы бесконечной Рок-энциклопедии нашего отечества мы могли бы неделями, а если бы подключили опцию «вопросы читателей» — так и месяцами. Очень надеюсь, что разговор продолжится!
P.S. Заинтересовавшись сольным творчеством собеседника, я послушал альбом «Кресты, дороги, рок-н-ролл» (в варианте дигипака, на внешней коробке — «Rock’n’roll в 2Ё» — 2016 года) Чернышёв/Кустарёв, где на вокале – безусловное для меня открытие в стиле «хэви» и даже «пауэр», со своим колоритом, отличающимся в сторону современности от Булгакова. И понял, что буря фантазии опытного аранжировщика для меня была слышна и заметна лишь по малым её отображениям. Так же показался мне по первом прослушивании событием для тяжёлой олдскул-сцены записанный Чернышёвым с Булгаковым и с Кустарёвым альбом «Рок-н-ролл доктор» 2024-го. В общем, тем, кто думал, что «Воля и разум» это всё чем могли отцы-первопроходцы удивить все поколения своих слушателей — точно есть, кого и что ещё открывать в этом направлении!
Фото Ирины Максимовой
