Автор: Ельцова Елена Власовна (Алёна Ельцова) родилась в селе Усть-Кулом Коми АССР. Окончила Сыктывкарскую гимназию искусств при Главе Республики Коми, финно-угорский факультет Сыктывкарского государственного университета, Высшие литературные курсы при Литературном институте им. А.М.Горького, семинар Ю.Кузнецова. С 2005 года научный сотрудник Института языка, литературы и истории Коми научного центра Уральского отделения Российской Академии Наук. Кандидат филологических наук. Член Союза писателей России. Автор четырех сборников стихов. Стихи переведены на русский, финский, эстонский, английский, венгерский, марийский, мордовский, узбекский языки. Живёт в Сыктывкаре.
***
Падай, снег,
чтоб планета светлела,
Чтоб душе
стали звёзды нужны,
Чтобы небом
наполнилось тело –
И шаги мне мои не слышны.
Высоте я
лицо открываю,
Направляя
судьбу по лучу.
И по самому
тонкому краю
Поднимаюсь – а, может, лечу?
***
Снег выпал – и жизнь наступила другая.
Пуховым укрылась земля одеялом.
По первому снегу сегодня гуляя,
Тебя я увидела –
И не узнала.
А снега ещё нам достанется вволю,
Зима у нас может держаться до мая.
И память оставит лишь снежное поле,
Пойду по нему –
И тебя не узнаю.
***
Тёплый ветер
На порывы резкий
Очищает сны и небеса.
На окне то скрутит занавески,
То надует их, как паруса.
Словно бы зовёт
Уйти из дома,
Не стареть от повседневных скук,
А поплыть
По небу голубому,
Как по морю,
Далеко –
На юг.
ПАРИЖ
Никогда я не видел моря,
Звуков пения его не знал…
В. Савин
Никогда я не была в Париже.
По дорогам родины пыля,
Вновь луга вдоль Вычегды увижу,
А не Елисейские поля.
Снова на окрестные туманы
Посмотрю – и защемит внутри:
Так и не поела круассаны
Во французском замке Тюильри.
Только надо верить в перемены –
И наступит время перемен.
И в кафе на набережной Сены
Мне прочтёт свои стихи Верлен.
Грустные стихи про сон вчерашний.
И я буду слушать. А потом
Мы пойдём на Эйфелеву башню,
Чтоб родной увидеть Усть-Кулом.
***
Слово,
что тебе я не сказала
Моего молчанья не простило.
Повторяет каждый раз сначала
Боль мою мне с несказанной силой.
Ничего простить
оно не может,
Мысленно тебя коснётся снова.
Знаю,
что сегодня ночью тоже
Скатится слезою горькой слово.
Переводы с коми Андрея Попова
***
Осень заплакала. Капля за каплей - тихонько
горсть натечёт.
Бездна ночная, одной тебе ведомо только,
что меня ждёт.
Слово за словом останется в памяти сердца
осени стих.
Были же радость и свет, чтобы в слякоть согреться.
Нет больше их –
лист за листом осыпается золото розно…
Наверняка
можно вернуть всё, ты слышишь? Покуда не поздно.
Можно пока…
***
Вот видишь –
осень всё предвидела,
и время вспять не повернёт.
А за окном в каёмке инея
уже неделю снег метёт.
А мне ещё вдохнуть и выдохнуть,
и ночь прожить,
и день прожить.
И, что меня решил ты вычеркнуть
из нашей жизни, не забыть.
Иду по краю света белого,
ещё чуть-чуть и сгинет след.
Счастливых звёзд ладони целые,
но слишком жёсткий мокрый снег…
***
В Сыктывкаре снегопад. Зимушка, привет!
Неприглядной осени запропал и след.
Мягкий и пушистый плед снежинки ткут.
Вышла на крылечко, а – дальше не пойду:
На земле белеет поярковая шаль,
Красоту такую затоптать мне жаль.
Оттолкнусь, да над землёю я приподнимусь,
Белизны не трогая – пусть побудет, пусть…
ВЕСНА
Неба слезинки
ночами на землю стремятся –
вешней планеты дыханье неровно пока.
Счастливы
тёплой водой дождевой умываться
пашня, и лес, и река.
Белым цветком
в небе завязь Луны прорастает.
Жаркое сердце в груди у весеннего дня.
Снег, освещающий сердце моё,
обжигает
горькой тоской по прошедшему
только меня.
***
В твоей жизни лазурными стану стихами.
До утра птичье пенье не даст тебе спать.
Расскажу твоё горе своими словами,
чтоб усталому сердцу свободней дышать.
На заре с неба скатится жгучей слезою –
обожжёт росным холодом руку – звезда.
Только ночь молчаливая знает со мною,
как люблю до сих пор я тебя.
РЯБИНОВАЯ ОСЕНЬ
Алым светится рябиновый
огонёк.
Разрезвился под рябиною
мой сынок.
Гроздь рябины рад-радёшенек
в руки взять.
Как бы время суматошное
придержать?
Чтобы счастья миг продолжился,
чтоб о нём
помнил день грядущий, полнился
этим днём.
Жизнь ему узор невиданный
свяжет пусть.
Пусть не ведает рябиновый
горький вкус.
Переводы Татьяны Кановой
Я, кажется, поняла, почему современные российские стихосочинители пишут скучные и вялые вирши.
Во-первых, они плохо владеют русским языком и не знают его богатства. Их язык скуден.
Во-вторых, они не очень умные люди и лишены полёта в жизненном пространстве. В своём большинстве — не личности. К тому же увязли в советских поэтических штампах!
Ну ЧТО вот насочиняла кандидатша филологических наук?
Какие-то штампы советские: «Падай снег, чтоб планета светлела, чтоб душе стали звёзды нужны». Косноязычие страшное! Зачем душе твоей нужны какие-то звёзды, если у тебя есть, как ты говоришь, «сынок»! Он и есть твоя звезда!
Дальше она пишет: «Чтобы небом наполнилось тело», — ну, глупость несусветная! Как от падающего снега может твоё тело наполниться небом? В лучшем случае, наполнятся снегом твои валенки! Наверно, кандидатша — тоже из дорошенковской компании СПР. Они там все такие.
И дальше: «И шаги мне мои не слышны». Сразу возникает вопрос: «Кто такой страшный МНЕМОИ, шагов которого боится кандидатша? Потому что при прочтении вслух этот вопрос появится у любого читателя.
Дальше можно не читать и не разбирать. Для сравнения — стихи моего любимого автора. Тоже о зиме и о звёздах. Автор тот же.
ЛЕДЯНЫЕ ХОЛОДА
Воздух из стекла и стали,
С неба падает звезда.
Вот такие вдруг настали
Ледяные холода.
Я сижу ни стар ни молод,
Изо рта клубится пар,
А в окно стучится холод —
Предлагает свой товар.
Ветер плачет, ветер воет,
Дождь и снег идут стеной.
Всё стеклом опять покроет
Этот холод вековой.
Попритихли где-то птицы,
Им опять не повезло:
Холодами расплатиться
За июньское тепло.
Небеса молчат слепые,
И как будто навсегда,
Нас накрыли ледяные,
Ледяные холода.
2020
пример высшей пробы оригинальности: «Вот такие вдруг настали
Ледяные холода.» — да… пользуясь вашим же юродивым методотом анализа стихов — как там? — «совковость несусветная!» — ну какие могут быть холода — тёплые, что ли? «Холода ледяные» — ах, как точно подмечено!..
далее построчно можно так же покривляться. но не хочется, потому что «предлагает свой товар» — неожиданно неплохо 😉
АДМИН, ну не позорь сам себя! С твоим примитивным вкусом и злобным характером — только в литературные критики лезть!
В первом варианте были — «голубые холода». Даже сохранилась рифма «небеса слепые — холода голубые».
Но, благодаря общему снижению уровня восприятия действительности в России, прилагательное «голубой» стало не комильфо. И да, инициатором замены стал профессиональный редактор, то есть я.
Ну и кем ты себя чувствуешь сейчас, после разъяснения проблемы у настоящего художника слова?
Поэтому сиди тихо и не возникай.
Недоразвитым тут не уютно.
Автор тот же.
АЛМА-АТИНСКОЕ РЕТРО
Такое yж ceгодня настроение!
Я после школы не хочу домой,
И после небольшого размышления
Решил себе устроить выходной.
Перехожу от улицы Панфилова
И от Ташкентской вверх иду к горам.
Быть может, повстречаю друга милого,
Ho можнo получить и «по мордам».
На Гоголя растут деревья куцые,
Я в парке сигаретку докурю.
А серию «Рождённой революцией»
Я, нагулявшись, дома досмотрю.
От Горького я поверну на Пушкина,
Куплю кассету и вернуcь назад.
Набив карман на сдачу только двушками,
Найду я телефонный автомат.
А над Тянь-Шанем виден свет мистический,
Вода несётся вниз по арыкам.
Шумит, гудит проспект Коммунистический,
Как горная прозрачная река.
А для меня, как вольница цыганская:
Без школы, без портфеля, налегке, —
Течёт неспешно жизнь моя пацанская
Прохладною водою в арыке.
2022
В предыдущем стихотворении «Алма-Атинское ретро» ( моего любимого автора ) несколько раз упоминаются арыки. Русские люди, никогда не бывавшие в Алма-Ате, могут подумать, что арык — это земляная канава, залитая водой.
Отрывок из моей повести «Мой золотой Алма-Атинский квадрат» внесёт некоторую ясность:
«В крепости Верный ( так раньше называлась Алма-Ата ) вокруг кафедрального собора военные поселенцы генерал-губернатора Колпаковского построили административные здания, разбили парки.
Этот город военные поселенцы строили для себя. Улицы провели строго с юга на север и с запада на восток. Засадили их деревьями: береза, дуб, липа, тополь, вяз (по-казахски — карагач). Дома стояли вдоль улиц, внутри кварталов — сплошь фруктовые сады и возделываемые огороды.
Организованный таким образом город крайне гармонично вписался в окружающую природу, в течение самого времени, в четко обозначенные времена года — каждое ровно по три месяца, — в золотой резко-континентальный климат.
Если в Алма-Ате говорят: «Идти вверх», — значит, на юг, по направлению к горам. «Вниз» — в сторону степи, на север.
От холодных горных речек, спускающихся с ледников (а рек семь, оттого и название местности — Семиречье), отвели вдоль улиц водоспускающие, водоснабжающие, водотранспортирующие канавки — арыки.
Алмаатинские арыки — произведения градостроительного искусства. Не просто выкопанные в земле канавы или траншеи. Но любовно выложенные по дну и по бокам круглыми маленькими булыжниками, которые ласкают подошвы купающейся в арыке детворы.
Булыжники предохраняли от излишнего впитывания воды в почву, а саму воду сохраняли прозрачно-хрустальной. Со временем между булыжниками выросли микроскопические здоровые водоросли, и арыки превратились в маленькие речки, бегущие по спускающимся с гор улицам, несущие прохладу в знойные летние дни и поливную воду для садов и огородов поселенцев.
Летними вечерами, после работы и ужина, алма-атинцы семьями высыпали на улицу перед домом. Телевизоров еще не было, взрослые члены семей проводили вечера в дружеских беседах на скамейках под окнами, дети резвились и бегали перед сном, молодёжь играла в коллективные русские игры.
Парни и девушки, а также подростки, выстраивались в две шеренги-команды, одна против другой, и начинали перекличку хором.
Одна шеренга кричала: — А мы просо сеяли, сеяли! Ходим ладом, сеяли, сеяли!
Вторая отвечала: — А мы просо вытопчем, вытопчем! Ходим ладом, вытопчем, вытопчем!
— А чем же вам вытоптать, вытоптать? Ходим ладом… — А мы коней выпустим, выпустим!
— А мы коней в плен возьмём… — А мы коней выкупим… — А чем же вам выкупить… — А мы дадим сто рублей… — Нам не надо тысячи… — А чего ж вам надобно… — А нам надо девицу (молодца)… — А кого ж вам надобно… — А нам надо Машеньку… Ну и так далее.
Чем перекличка заканчивалась, сейчас уже не помню, но шеренги рассыпались, и одна команда пыталась пробиться сквозь крепко сжатые руки другой. Вторая команда их не пускала, ловила и внедряла в свои ряды. Побеждали те, кого оказывалось в конце игры больше. Беготни крику и смеху хватало.
Или ещё такая игра. Опять две команды, взявшиеся за руки. Одни кричат: — КОндалы! Вторые отвечают: — Закованы! — Раскуйте нас! — Кем из нас? — Гришей!
Гриша бежит и массой тела пытается пробить сжатые руки соперников. Если ему удаётся, — может взять в плен любого члена соседней команды.
Девочки и девушки, без мальчишек, «Завивали венок», то есть, брались за руки в цепочку и завязывали узлы этой цепочкой до тех пор, пока уже никто пошевелиться не мог.
Мальчишки играли в городки и, выстроив из маленьких деревянных чурок какую-нибудь фигуру, — «бабушку в окошке» или «колодец», — со всей силой сбивали её тяжелой битой.
Игры были чисто русские, даже деревенские, привезённые из российской глубинки. Никого этим играм не надо было учить. Дети впитали их с молоком матери, в общении с братьями и сёстрами. И происходило это в центре города — так называемом «золотом квадрате» — столицы Казахской Советской Социалистической Республики — Алма-Ате.
И игры эти были — чистая архаика: на дворе стоял 1959 год и до полёта Гагарина в космос оставалось всего ничего.»