Автор: Сергей Адольфович Хомутов – известный русский поэт, публицист и издатель. Родился 26 августа 1950 года в городе Рыбинске, где живёт и ныне. Издал более 30 книг стихов в Москве, Ярославле, Рыбинске, отмечен рядом всероссийских литературных премий. Его стихи публиковались в журналах «Наш современник», «Новый мир», «Молодая гвардия», «День и ночь», «Север», «Волга», «Дон» и многих других, в коллективных сборниках, альманахах, антологиях. Два года назад он отметил свое 70-летие. Но значимой для поэта является и дата первой публикации, которая состоялась 55 лет назад, в декабре 1967 года. Сергей Хомутов – заслуженный работник культуры Российской Федерации, член правления Ярославской организации СП России. Сейчас он ведет большую работу по воспитанию литературной смены в городе Рыбинске, которому в 2022 году присвоено звание «Литературный город России».
* * * Кому ты должен: матери, отцу, Отечеству и Господу, конечно, – Святое забывать нам не к лицу, То, что дается свыше и навечно. Отец и мать – рождение твое, Отечество и Бог – любовь и Вера. Губительно такое забытье, Что человека обращает в зверя. Пускай не сможешь оплатить сполна, Да жизнь тебе для этого дана. Но данной жизни тоже должен ты, В ней созревали и душа, и тело, Тебя ласкали вешние цветы И солнышко полуденное грело. И женщине, что встретилась тебе, Ты должен, это далеко не малость – Забота в непростой твоей судьбе, Которая, по счастью, состоялась. А тот, кто не был должен никому, Минуя свет, из тьмы уйдет во тьму. * * * Торжеством не назовешь никак, – Не найдешь названий подходящих… Красные коробочки в руках Юных вдов и матерей скорбящих. Осознаешь это лишь с трудом, И уже забудешь ты не вскоре… Обелиски встанут, но потом, А сегодня только боль и горе. Беспощадна траурная весть, И душе смириться не прикажешь. «Извините» и «спасибо» здесь Так нелепы. Ну а что же скажешь? Никаким стихам не передать Беспощадный ужас этой прозы, Дай, Господь, им силы отстрадать, – Только бы глаза не выжгли слезы. Сами омертвелые почти, Состраданья молча принимают. …Красные коробочки к груди, Как сердца родные прижимают. * * * Когда оторвешься от почвы – Живой, плодородной, родной, – Ты вроде несбывшейся почки, Той, что не воскресла весной. И трудно искать оправданье, Когда оправдания нет, – Ничтожно твое обитанье Среди обретающих цвет. А почва была под тобою – Дышала, поила, звала… И стать бы твоею судьбою Хотела, да вот не смогла. Что почке несбывшейся делать, Чем вешнему дню порадеть?.. И вроде бы есть еще тело, Да не на чем в небо взлететь. * * * Понять бы, что назавтра выдастся, Какою встретит утро зорькою?.. Провинция моя – провидица, Да вот провиденья-то горькие. Дороги стали непролазными, Заботы стали неподъемными, Хотя нелегкими, непраздными И раньше были – неуемными. И ничего не убавляется, Нет счета всем делам немереным, Ну а народ увеселяется Всё тем же способом проверенным. Судить устали власть дотошную Неподцензурной речью устною… Но посадить бы лук с картошкою Ко времени, морковь с капустою; Чтоб урожай дождем не выбило, И подрастали дети ладные, – … Провинция моя, нам выпали Года не слишком благодатные. Тебя понурыми законами От истин отдаляют праведных, – Не потому ли слепнут окнами, Домишки на твоих окраинах? Да снова летними, горячими Деньками ищешь ты везение… Но души остаются зрячими, И в том надежда на спасение. * * * Опадает грустно по листочку Крона жизни – это всё ясней, – Кажется, вот-вот сожмется в точку Срок от детства до преклонных дней. Неизменны времени порядки, Прошлое всегда – единый свод, Некогда счастливые оглядки Тяжелей уже из года в год. Лишь недавно постигал упрямо То, что после так легко терял, – Вот уже бросаешь комья в ямы Тем, с кем ты в песочнице играл. * * * Не наш приемлют выбор и расклад, На собственном играть желают поле И мальчики сегодняшних эстрад, И девочки роскошные – тем боле. Что упрекать, им долго жить еще, Искать себя, ломать себя порою, – Не крикнешь, точно в детстве, «горячо» В игре, что не является игрою. Как хочется беспечных остеречь, – Пусть в этом смысла мало, пользы тоже. Дай бог, постигнуть им родную речь И чувствовать до трепета на коже. Чтобы в разгуле будущих годов Их судьбы тех страдальцев отрезвляли, Кого петлею рвали из рядов И на века свинцом благословляли. * * * Не раствориться чувству нежному, Не кануть в безответной замяти, – Родимый дом стоит по-прежнему, Не наяву, так в доброй памяти. Сюда хожу знакомой улочкой Из настоящего нелегкого, Чтобы за каждою прогулочкой В себе искать себя далекого; Не дать склевать забвенью-ворону То, чем душа отогревается, – Не позабыть, в какую сторону Дверь на крылечке открывается. * * * А человек – подобие цветка У железнодорожной магистрали, Над рельсами его полураспяли, И жизнь тревожна, да и коротка. День изо дня, из часа в час гремит Угрюмое, холодное железо, Ну а цветку бы к полю или к лесу – Росою мыться и глядеть в зенит. Но словно дан ему такой зарок, И лишь одно, пожалуй, остается – Разгадывать, куда судьба прибьется, Куда качнет внезапный ветерок? * * * Ответа напрасно не жди, Мне попросту нечем ответить, Всё наше – теперь позади: Не дышит, не греет, не светит. Закончен больной диалог, В котором себя разрывали, Не нужен тебе эпилог, Он скрасит хоть что-то едва ли. Безвыходность, словно петля, – Мы это уже не скрываем, – Больное на части деля, Мы только его продлеваем. Я понял, хотя и с трудом, И верю, за то не осудишь: Нет, в общем-то, разницы в том, Когда ты меня позабудешь. ГРУСТНОЕ ВОСПОМИНАНИЕ Ну кого не пугает больное прощанье, Даже если в надежде на будущий рай? …Собирается мама писать завещанье Перед близкой дорогой в неведомый край. Всё труднее она, всё надрывнее дышит, Не пеняя уже на здоровье свое. Вот сегодня возьмет завещанье напишет, И ничто на земле не удержит ее. Я на маму гляжу. Дни взаправду застыли Возле кромки, откуда никто не вернет. «Ну зачем ты?» – Еще на денек отложили. «Для чего?..» – И еще скоротали денек… * * * Когда к твоей душе прибьется дьявол, – Не зря тебя готов он соблазнить, И ты в благоволенье этом явном Себя лишь только можешь обвинить. Безумные порывы, что всеядны, – К шальному зелью, женщинам ночным, – Конечно же, понятны и приятны, Овеянные празднеством сплошным. Ну а Господь глядит еще с надеждой И понимает, как никто другой, Что слабость в человечьей жизни грешной – Не повод на тебя махнуть рукой. Страшней другое, – коль, судьбу сплетая, Растратишь душу, высушишь до дна, Когда она, уже совсем пустая, – Ни дьяволу, ни Богу не нужна. * * * Сколько делал заначек в рублях и бутылках, И, признаюсь, нередко спасали они, – У случайностей быть не хотел на посылках, И в похмельных рассветах, и в черные дни. Вот бы так же однажды я мог попытаться, – Как заначку, на завтра и жизнь отложить, Лет на десять хотя бы, а лучше на двадцать, – Чтобы после достать и по-прежнему жить. Вроде синей тысчонки иль белой бутылки, Столь бесценный, тобой сбереженный запас С удовольствием вынуть из тайной копилки, Даже в тот, безнадежный, казалось бы, час. И подумать, что всё-то предвидел, как надо, Всё расчетливо предусмотрел, по уму. …Только вдруг утаенное мною когда-то, Будет после не нужно уже никому. * * * Конечно, можно было жизнь сыграть, Как драму, постановочное нечто, Расчетливо, пристрастно разобрать, Не доверять случайностям беспечно. Как сочиненье в школьную тетрадь, Всё прописать до шага и до факта… Наверно, можно было жизнь сыграть, Но если знать бы текст второго акта.
