Автор: Народный поэт Кабардино-Балкарии, один из основоположников новописьменной балкарской литературы Керим Сарамурзаевич Отаров родился 15 мая 1912 в ауле Гюрхожан (ныне в черте г. Тырныауз, Кабардино-Балкария) в крестьянской семье. Окончил педучилище, а затем Кабардино-Балкарский университет. В 1938–1941 годах возглавлял Союз писателей Кабардино-Балкарской АССР. Участник Великой Отечественной войны. Окончив военно-пехотное училище, принимал участие в боевых действиях на Брянском фронте в качестве политрука роты, командира взвода разведки, затем стрелковой роты. Демобилизованный в 1943 году после тяжелого ранения, возвратился в Нальчик и работал в Союзе писателей. За боевые заслуги награжден орденом Красной Звезды и медалями.
В марте 1944 года вместе со всем балкарским народом был депортирован в Среднюю Азию. Находясь в ссылке, он обращается к руководству страны, смело ставя вопросы о признании ошибочности решения о депортации балкарского народа, о необходимости его реабилитации и возвращения на родину.
Период, наступивший после 1956 года был наиболее плодотворным в жизни и творчестве Отарова. Он вновь работает в Союзе писателей, редактирует альманах «Шуехлукъ» (Дружба). Один за другим выходят сборники его стихов и поэм на балкарском и русском языках в Нальчике и Москве. Поэт ведёт большую общественную работу. Многие годы поэт возглавлял республиканский Комитет защиты мира.
Керим Отаров активно переводил на балкарский язык произведения русской и зарубежной классики, представителей литературы народов СССР, работал так же над составлением школьных учебников.
За большой вклад в развитие национальной литературы удостоен Государственной премии Кабардино-Балкарии, награждён орденом Трудового Красного Знамени. Умер в Нальчике в 1974 году.
КРИК ПТИЦЫ В НОЧИ Летняя ночь и душна, и темна, Мрак, будто море, огромен. Сутки без отдыха и без сна Рота стоит в обороне. Ливень обрушился, как водопад, – Сразу отхлынула дрёма. Вот, будто рядом взорвался снаряд, Грохот послышался грома. И в тишине наступившей, в ночи – Может быть, это лишь снится? – Все мы услышали: птица кричит, Плачет, как женщина, птица! То ли гроза разорила гнездо, Ветер ли хлынувший сдунул? И, подавляя непрошеный вздох, Каждый о доме подумал. Каждый подумал: о, радость земли – Матери наши и жёны! Сколько вас плачет вот так же вдали Возле селений сожжённых! 1941 год Перевод Ивана Харабарова СТЕПНОЙ ОРЕЛ Вдоль берега Чуя крыжовник зацвёл. В тени я прилёг, утомившись, на землю. Степной надо мною кружится орел — Призывам взлететь в поднебесье я внемлю. Клянусь, что я отдал бы хоть десять лет Лишь за день единый паренья такого... Ведь прав на земле у меня уже нет — Как окрик, звучит комендантское слово. Орел, понапрасну меня не зови! Терзает мне душу твое приглашенье. Ты выше взлетаешь — и сердце в крови: Столь явственно наших путей расхожденье... Когда бы я знал, что такие ждут дни! Но, в сущности, это исправить возможно — Коль травят повсюду, куда ни взгляни, Покинуть сей мир человеку несложно. Но тут же себя сам я остерегу: Подобный уход равен смерти солдата, Которая путь открывает врагу, — А разве ряды я покинул когда-то? Я все свои силы отдам для борьбы, Врагам ни за что не открою дорогу. Пускай и мучительны раны судьбы, Все вместе излечим мы их понемногу. Орел! Когда я говорю: «Не зови!» — То лишь от досады на годы бессилья. Напротив, чтоб пламя не гасло в груди, Дари нашим душам терпенье — и крылья! 1946 Перевод Георгия Яропольского СТАРЫЕ РАНЫ Города забывают и страны Боль, что им причинила война. А рубцы — мои старые раны — Не дают мне покоя и сна. Обелиски вокруг, Обелиски; Ноют раны, я снова не сплю. Никому никакого я иска Не представлю и не предъявлю. Умирал я И всё-таки выжил, Превозмог сто несчастий и бед. И сегодня в отставку не вышел. И храню свой военный билет. Ну, остался бы я невредимым, Сладкой жизни ища по тылам, — Как смотрел бы в глаза я любимым И озёрам моим, И полям? Ноют раны, Но нас не сломило Тех коричневых вьюг торжество. Ноют старые раны у мира. Помнит мир. Не забыл ничего. 1959 Перевод Анатолия Зайца ДЛЯ НЕПОНЯТЛИВЫХ Веками войны землю потрясали, Мели повсюду вьюги из огня! Немало тел тиранов растерзали На поле брани тучи воронья. Тот, кто сейчас с огнём войны играет, Пусть об итоге знает наперёд: «Кто сеет ветер – бурю пожинает!» - Сказал для непонятливых народ. 1960 МЫ ЖИЛИ… Мы исхудали, будучи в изгнанье, Напоминали тени от людей. В стихах писали о своих страданьях, Но жили с верой до последних дней. Не просто жили – строили дорогу Через беду к грядущим светлым дням. За то, что в строчках горя слишком много, Читатель мой, не осуждай меня. Прости меня, когда стихи хромают, Как кони после рейдов боевых, Они ведь наше время отражают, Пережитое, как рубцы, на них. Фальшивых слов я избегал все годы, Писал о том, что видел наяву. Кто верит мне, тот истину находит, Не верящие, вряд ли, в толк возьмут. Пусть кто-то судит: «Разве всё так плохо С твоим народом было и страной?» Тогда не прав он перед всей эпохой Жестоких лет, а не передо мной. Таких людей встречали мы немало, Но спорить с ними было недосуг. Они чужой беды не понимали, Что весь народ стал осуждённым вдруг! Пока несправедливость существует, Покоя никогда не обретём, Не вправе мы не видеть боль чужую Среди людей ни в малом, ни в большом! 1960 ТЕНЬ Если выгодным это она посчитает, То расстелится перед тобой, как ковёр. Если нет, то заклятым врагам угождая, Камнепадом завалит твой путь среди гор. Далеки люди-тени от чувств состраданья, Их завалинки в пору любую сыры. Пристают, как репьи, как шипы, души ранят И, как вечное зло, в этом мире стары. И раскусишь-то вовсе не сразу такого: Он то рыкает львом, то поёт соловьём, Может воду отжать из предмета стального, Может руки вылизывать преданным псом. То становится тенью, то – солнечным светом. Тяжело ход поступков его угадать. Заведёт вас в тупик многоликостью этой И дорогу назад будет сложно искать. Нелегко с этим призраком честно сразиться, Он – то дерзкий разбойник, то, словно дитя. Никогда по-соседски с таким не ужиться, Он всегда будет чист, перемазав тебя. Но в итоге лишается масок натура, Выплывает любое коварство на свет. И тогда он плетётся по жизни понуро, Оставляя позорный петляющий след. 1961 БЕСПОКОЙНОЕ СЕРДЦЕ Ночь в спокойных детских снах витает. Спят деревья, горы вдалеке. А луна, как девушка нагая, Без стесненья плещется в реке. С пиков гор сияние струится, Словно свет исходит от Тейри\2. На поляне, скрытый в чемерице, Спит притихший ветер до зари. На душистых травах дремлет всадник. Конь отпущен на лугу пастись. Кажется всё в мире дивным садом От травы до Млечного пути. Горный воздух чистый, свежий, пряный, Может вместо докторов лечить. Что же ноет сердце, словно рана, Беспокойно в тишине стучит? Спрашиваю: «Что тебя волнует? Всё на месте. Тишь и благодать. Пережили пору мы лихую, Можно безмятежно отдыхать». Сердце мне ответило печально: «Мы-то пережили, это так! Но вокруг совсем не идеально – Льётся кровь, опять ярится враг. Чтобы жизнь не стала тесной ямой, Чтобы мир не утонул во мгле, Правда где-то борется упрямо С кривдой ради счастья на земле. Где-то храбрецы идут в атаку, Смерть презрев, на логово врага, И назад не сделают ни шагу, Как бы жизнь была ни дорога. Будут дома ждать их вдовы, дети, И надеждой боль свою глушить, Никакие радости на свете Это горе не дадут забыть. Матери не будут знать покоя – Их страданье прекратит лишь смерть… Как спокойно вынести такое, Как от дум тяжёлых не болеть? Как забыть бомбёжку Хиросимы, Жертвы непомерные её? Раны поля, леса излечимы, Память же травой не зарастёт. Как забыть про печи Бухенвальда, Про затмивший разум адский дым? Но враги одумались едва ли, Снова им «блицкриг»\3 необходим. И пока враги грозят войною, Не заснуть, не впасть мне в забытьё. Извини, что часто беспокою!» - Так сказало сердце мне моё. ___ \2 Тейри – верховное божество в языческом пантеоне карачаево-балкарцев. \3 Блицкриг – молниеносная война (нем.). 1962 Перевод Валерия Латынина
