В ладу со своим народом

К 90-летию со дня рождения Василия Ивановича Белова

Помнится, меня поразил рассказ художественного руководителя Государственного академического Кубанского хора Виктора Захарченко. Он приехал со своим прославленным хором в Москву на концерт и зашёл с друзьями ко мне… Наш разговор коснулся столичных гастролей, новой программы, а также проблем лишения русской культуры государственной поддержки. Все признания навевали грустные мысли. Я пытался узнать, почему столь печален создатель всемирно известного хора, народный артист России и Украины, доктор искусствоведения, профессор… Но оптимизм, радостное настроение долго не возвращалось к Виктору Гавриловичу. И вдруг, как только речь зашла о Василии Белове, он оживился, глаза загорелись искренним тёплым светом. Захарченко вспомнил трагическую историю, случившуюся с ним в Краснодаре.

Тогда при переходе улицы его сбила машина. Жизнь висела на волоске. Врачи сделали одиннадцать операций.

– Я уже умирал, – приниженным голосом говорил он. – Пригласили батюшку. Меня соборовали. И вдруг Бог спас. Очнулся после множества операций и первым, кого вижу в палате возле себя, – Белова. Он специально прилетел из Вологды в Краснодар. Я не только оценил поступок великого писателя, его заботу, переживания, но и понял: теперь не умру…

Конечно, такое благородство поступков свойственно в основном героям кино. Рассказ Захарченко убеждает в другом: и в реальной жизни есть герои. Хотя для самого Белова его поездка к человеку, чьё творчество он считает спасительным, нужным России, является обычным делом. Поддержать попавшего в беду, воодушевить его, нацелить на борьбу – это он никогда не считал поступком особого значения. Только вот многие ли люди готовы сегодня следовать этим правилам, многие ли способны оставить свои срочные дела, улететь далеко-далеко за пределы родных насиженных мест, чтобы быть в трудную минуту рядом со своим единомышленником?!

После той встречи Белова и Захарченко появилась в репертуаре кубанского казачьего хора то ли случайно, то ли не случайно, одна прекрасная патриотическая песня, подтверждающая и любовь, и боль русских патриотов за судьбу братьев-сербов.

Белов часто нахваливал мне строки той песни на стихи отца Константина Образцова, которые Захарченко положил на музыку:

Родная Сербия – сестра Руси Великой,

Какой тяжёлый крест несёшь ты на себе!

Под натиском орды, безжалостной и дикой,

Ты кровью истекла в мучительной борьбе.

Белов в той далёкой истории открылся для меня с неожиданной стороны. В таких поступках проявлялся не только писатель, но и большой человек. Благородство души, отзывчивость, рыцарство – сопровождали многие истории, связанные с Беловым. Эти истории я не успевал коллекционировать.

Помню, спросил он:

– Как тебе нравится музыка Свиридова?

– Потрясающий композитор. Мелодии – одна лучше другой…

– Отчего тогда нигде не купишь пластинки Свиридова?

– Сейчас вообще пластинок не выпускают.

– Их и раньше было не найти. Я собирал пластинки, специально по магазинам ходил. Не встретил что-то Свиридова. Сейчас выпускают кассеты, но опять вопрос: а где музыка Свиридова?

– Поищу. Если найду, то обязательно куплю Вам.

Тяготение к творчеству композитора Георгия Свиридова у Белова искреннее, давнее. Оно сродни любви. Они считали себя единомышленниками, часто поддерживали друг друга в трудные минуты жизни, встречались, переписывались. Недавно мне посчастливилось читать переписку Свиридова и Белова. Естественно, это произошло с согласия и при прямом содействии Василия Ивановича. Он доверил мне подготовить к изданию письма к нему известных людей…

Письма Свиридова он дал мне прочесть одними из первых. Каждое письмо – образец патриотизма и гражданского служения, проповедь духовности и нравственности, острый и объективный взгляд на трагедию русского народа.

Уже первое письмо было для меня неожиданным открытием великого защитника русской культуры и подвижника. Его откровенность, искренность, с коими он вёл разговор с Беловым, до сих пор вызывают у меня чувство восхищения. А после прочтения книги мемуаров и дневниковых записей «Музыка, как судьба», я окончательно утвердился в мысли: Россия не заметила и потеряла гениального сына.

Письмо написано Свиридовым 30 марта 1987 года:

«Дорогой Василий Иванович!

Получил от Гаврилина (уже с месяц назад) Ваше славное письмо. Спасибо за привет, за память. Отвечаю с некоторым опозданием: год этот у меня трудный. Много болел и до сих пор ещё не пришёл в себя. Речь на Пушкинском вечере – это был первый мой вылаз в свет почти за 10 месяцев. Настроение у меня, по правде сказать, грустноватое, в том числе и по той причине, о которой Вы пишете.

Настойчивое насаждение «диссонанса» в искусстве и в сознании людском таит в себе дурной умысел. Так мне стало казаться особенно в последнее время, в последние годы. Главное, что старатели этого дела с необыкновенной ловкостью восприняли лозунги ускорения и перестройки и умело пользуются ими не на благо человеков. С каким-то садистическим удовольствием унижается и посрамляется культура, особенно русская, и вместо неё насаждается форменный разврат духовный и эстетический…

Обидно, куда уходит сила!

Желаю Вам здоровья и вдохновения. Сердечный привет семье, от меня и жены моей.

Г. Свиридов».

Не менее интересное письмо я обнаружил не в подаренной Беловым подборке, а в самой книге мемуаров Свиридова. Композитор по-дружески, с пророческой болью, пытался предостеречь вологодского рыцаря: «Вас постараются сейчас рассортировать и поссорить, рассорить (верное ли это слово?). Способ этот старый, но очень действенный. Для этой цели – одного возвышают, другого унижают. Ни один (достойный) настоящий русский художник не избежал глумления. Ни один, поверьте, будь он (литератор) поэт либо музыкант, либо живописец: Есенин, Горький, Бунин, Рахманинов, Прокофьев…».

Размышления композитора о трагической судьбе истинно народных творцов в нынешней России проходят через все его дневники.

Свиридов, как и Белов, считал, что главной их целью является выражение в их творчестве духовной жизни русского народа. Потому творчество Белова стояло особняком для композитора, имело особое звучание… Он не раз называл вологодского писателя «возвышенно-поэтическим». А по поводу наступления властолюбивых и русофобских чиновников на творчество писателей-«деревенщиков» (термин этот он не любил, заменяя его словами – высокообразованные, талантливые, тонкие и пр.), композитор оставил в книге решительно смелое заявление: «Ненависть в литературной среде к Астафьеву, Абрамову, Белову, Распутину – это ненависть к народному сознанию, народному строю чувств и мыслей».

Порой, читая страницу за страницей книги, я приходил к мысли, что Свиридов высказал о Белове и его единомышленниках всё то, что я ощущал, но не успел или не смог сказать. И как здорово, что эту правду донёс до широкого читателя именно он – великий композитор двадцатого века Георгий Свиридов. Его утверждение, мысль, вывод – сильнее и доверительнее воспринимаются…

Он – гений. Ему всё дозволено. И если гений назвал другого коллегу гением, то не верить этому не приходится!

Анатолий ГРЕШНЕВИКОВ