Автор: В телецентре газеты «Вечерняя Москва» при поддержке Президентского фонда культурных инициатив с 7 ноября 2022 года стартовал конкурс «Поэзия Донбасса». Для проведения литературно-патриотического конкурса был создан Организационный комитет, в состав которого вошли: Союз Писателей России, Фонд «Отечественные записки», Общественное объединение «Международная литературная премия имени Игоря Царёва «Пятая стихия», газета «Литературная Россия», литературно-художественное объединение «Изба-Читальня», Всероссийское общественное движение «Слово о Войне» и др.
22 марта 2023 года состоялся финал конкурса «Поэзия Донбасса», в котором приняли участие победители полуфиналов – поэты Владимир Скобцов, Василий Толстоус, Александр Ананичев, Александр Кучерявый, Сергей Быстров, Сергей Кривонос, Анаит Агабекян.
Творчество финалистов оценивало авторитетное Независимое жюри, в составе: Валерий Латынин – поэт, прозаик, переводчик, член правления Союза писателей России, председатель Совета по национальным литературам Союза писателей России; Нелли Копейкина – прозаик, поэт, публицист, драматург, переводчик, общественный деятель, член Союза писателей России; Елена Киселёва – тележурналист, телерадиоведущая, член Союза журналистов России; Вячеслав Куприянов– писатель, поэт и переводчик, член Союза писателей России, Союза писателей Сербии; Владимир Яценко – академик Российской академии художеств, профессор, главный редактор журналов «Женщина и политика» и «Паралимпиец»; Татьяна Михайловская – поэт, прозаик, литературный критик; Алексей Борзенко – писатель, заместитель главного редактора еженедельника «Литературная Россия», работал военным корреспондентом телеканала «ТВ-Центр» на первой и второй чеченской кампаниях, на войнах в Югославии, Ираке, Ливане, Ливии и Южной Осетии.
По итогам голосования членов независимого жюри победителем конкурса стал поэт Александр Ананичев из города Сергиев Посад Московской области. Второе место занял уроженец города Луганска, ныне — житель Санкт-Петербурга поэт Сергей Быстров. Третье место — у поэта-барда из города Донецка Владимира Скобцова.
И сегодня мы публикуем стихи победителей и финалистов конкурса.
Сергей Быстров жил в Луганске, сейчас живёт в Санкт-Петербурге. Cлужил в Военно-морском флоте РФ. Участник специальных операций, награждён медалью «За боевые заслуги» за успешное выполнение правительственного задания. Детский писатель, автор восьми книг стихов для детей.
Дуэль Ты прости, не писал, всё бегаю, Утонул в мирской суете. Помнишь пруд, и сон под телегою… А теперь времена не те. Помнишь баньку нашу простецкую, Где пропахла Русью душа… Мы влюбились в Ленку соседскую И смотрели вслед, не дыша. Вместе с мамой «Нiч яка мiсячна» Распевали за общим столом. А теперь раз, наверное, тысячный Ворон даст отмашку крылом. Наконец-то мы, братка, встретились, И я рад – ты здоров и цел. Но по полю мечется ненависть, Мёртво скалится мне в прицел. И землица одна обнимает нас, На двоих один воздух пьём, Свет в лампадке маминой не погас, Только вместе уже не споём. Слишком разное исповедуем – А ведь был отцовский наказ. Мы зубами скрипим-беседуем В перекрестиях с глазу на глаз. Видишь деда лик меж иконами, Мироточат его ордена. Ты идёшь под чужими знамёнами, Что вручил тебе Сатана. Запустил в нашу хату русскую Ненавистников грязный сапог. И теперь беснуются мускулы – Кто быстрее спустит курок. Мой город Сад четвертован осколками, Вместо сквера – пустырь. Город в степи шёлковой – Поверженный богатырь. Чёрных траншей морщины Старят тебя на века. Осколками зданий руины Щерятся в облака. Сердце, тисками сжатое, Мой замедляет шаг. Смотрю в глаза виноватые Осиротевших собак. Вижу, как радостно-метко Била в детство арта. Мумий запахи едкие Из подвального рта. Белых акаций за́мяти Мёдом пыльцы кипят, Несут по улицам памяти Юности аромат. Путь Встал на крыло – лети, Если твоя звезда. Но не забудь в пути Запах родного гнезда. Истины нет на дне, Белым оставь лист. Может она и вине, Если кувшин чист. Жажду свою утоли Словом, что дал Христос, Чтобы в любой дали Твой виноград рос. Святость молитвы пей – Бог открывает суть, Маковками церквей Нам освещает путь. Попутная песня, или реквием понауехавшим Своей страны чужие дети – Живут в деревне плохиши. И дом ваш хуже всех на свете, Отец и мать нехороши. Слегка общипанной Вороне Павлиний снится лапсердак. Облезлый Кот подумал ноне Что он у стаи львов вожак. Исток забывшие иваны В ладонь кормящую плюют, Бегут, теряя чемоданы, В чужой избе искать приют. Из дома вычищаем плесень, Кто был чужим в домах своих – Живут теперь без наших песен, Чужие даже для чужих. Сбежало племя тараканье – Как чисто в горнице моей! С восторгом пью очарованье Шального ветра из полей, Сады медовой липой пахнут, И вашей смуте вопреки – Кипит сирень, и не иссякнут Руси святые родники.
Александр Кучерявый – член Союза Писателей ДНР. Учитель истории в Гимназии информационных технологий № 61. Поэзией увлёкся в юности, но серьёзно пишет с начала 2000-х гг. Участник коллективных и авторских сборников поэзии ДНР, ЛНР и России.
*** Увидишь под окошком крест и «триста тридцать три». Услышишь вновь средь бела дня плюс, минус. И смотри: кричит и плачет ребятня под «триста тридцать три». Хоть в выходной, хоть в будний день, всё «триста тридцать три». Война с грозой - такая хрень – живи или умри. Ещё живём, так перетак, все в пепле и пыли, перемножая смерти мрак на русские нули. *** Ползут кровавые закаты, и каждый день, рассвета ад, здесь терриконы, как солдаты, грудь подставляют под снаряд. Здесь каждый дом и каждый камень, ребёнок, женщина, старик, идут в сжигающее пламя. здесь не молитва Богу – крик. Держал, сгибаясь от ударов, в крови умывшийся народ, свой дух, как песню под гитару, за часом - час, за годом – год. Когда вгрызался в нашу душу, плоть растерзавший имярек, хранил Донбасс святую ношу из года в год, из века в век. Наперекор трясине чёрной, зовущей в скачущий бардак, Донбасс сражался непокорный за шагом – шаг, за шагом – шаг. Играя в русскую рулетку, превозмогая смерти мрак, мы мстим за поруганье предков за шагом – шаг, за шагом – шаг. *** На колени под звуки «осанны» опустить так хотели всех нас слуги папы, хафизы* Корана, но стоит православный Донбасс. Я живу, невзирая на раны, нанесённые сердцу не раз. Есть на землю мою чьи-то планы, но твержу: «Не сдаётся Донбасс». Пусть попробуют мира титаны обнулить процветание рас. Наш народ в «зеро» списывать рано – от огня нас укроет Донбасс. Вновь проносятся здесь ураганы чёрных свастик, чумы и проказ. И гремят новых войн барабаны, но поёт песню жизни Донбасс. Демагоги, кликуши, тираны друг за другом уйдут в сотый раз. Слижет время великие страны, но останется вечный Донбасс. *** Между днём и ночью ставлю многоточие… Между днём и ночью в тишине миров умирает тихо как бы, между прочим, маленькое лихо в колыбели снов. Между днём и ночью было неуютно мне… Где-то на обочине в тесной тишине, в этой складке мира очень всё непрочно: крики командиров, память о войне. Между днём и ночью, между перемирием, разрывает в клочья пулями мой страх. Меж огнём и мраком красными пунктирами расцветают маки – в память о бойцах.
Александр Ананичев – секретарь правления Союза писателей России, руководитель Сергиево-Посадского отделения Союза писателей России, кандидат педагогических наук. Автор 12 сборников стихов, пятидесяти книг для детей и семейного чтения.
Брат мой рiдный Ну что закручинился, брат мой, хохол? Упрямо глядишь и нерадостно в пол. Что сердце тревожит ночами? Кто душу твою опечалил? Во сне и представить не ведал дурном, Что так разругаешься вдруг с москалём, С которым от моря до моря Отчизну великую строил. Неужто мы крови с тобою иной, Неужто врага не бивали с тобой, Под тонкой шинелькой не спали, Победу поврозь приближали? А нынче, как будто лишился ума, Твердишь – всё что было: чума да тюрьма… Плюёшь на священные скрепы, Все праздники светлые предал. Блукаэшь безвiдрадно, братец, блудишь, На запад с надеждой безумной глядишь, Забыв в эти смутные годы Зачем ты и что ты, и кто ты. О Крыме скорбишь, об утраченном, зря… Как будто не помнишь, чья это земля! Лукавый тобой помыкает, Ты знаешь, чего он шукает. Одумайся, брат, и оружье своё Наставь на слетевшее в степь вороньё, Которому издревле треба Славянского мяса и неба. Зову тебя, брат мой, кончай враждовать! Давай лучше песни, как прежде, спивать, Хотя это будет непросто Среди пепелищ и погостов. Крот Спит на дне окопа Крот. Спит, а снег вокруг идёт: И не слышно ничего, Кроме снега одного. Снег идёт. И вдруг – обрыв… Тишину разрушил взрыв: И летит в глаза густой Снег с промёрзшею землёй. Крот раздавлен, Крот продрог, До корней волос промок, И коричневую грязь Обнимает, матерясь… Слава Богу, жив и цел – Скоро кончился обстрел. Смерть солдата не берёт С позывным прикольным Крот. Связь с Кротом не прервалась – Цифровая нынче связь: «Очень надо, слышишь, Крот, Уничтожить чёртов дот…» В этой нынешней войне – Как в компьютерной игре, Можно целью стать любой, Не вступая в ближний бой. Но судьбой храним солдат, «Ватник, орка, колорад…» Вновь врагу не угодил – Крот дополз, взорвал, убил! А потом в нору опять – Жахнуть водки, рухнуть спать… До рассвета, до весны – Замереть и видеть сны. Провокатор В общественной бане мужской разговор; О тех, кто сегодня свалил за бугор, О женщинах, шашках, полыни… И снова о ней – Украине. Все люди, как люди. Но, злой на язык, В парилке со мной оказался мужик. И как с ним домашние ладят? – Любого уймёт и осадит. «Лапшу в телевизоре вешают вам! Вот-вот затрещит наша Раша по швам – Спасибо властям и воякам!..» Чего только нам не балакал. «Дожили! На брата войною пошли! Теперь против нас – половина земли…» – С полога пугал, багровея, Раздетою правдой своею. - Да что ты, папаша, несёшь, ё-моё! А он, неуёмный, опять про своё. Ещё укоряет: «Молчите! Сначала с моё поживите…» - Все в бане равны – генерал и солдат… А он только щерил темнеющий взгляд – И брови щетиной стальною Вставали. И всё остальное… Его кто-то веником вздумал унять: Едва отдышался, заладил опять, Что против хвалёного НАТО Нам рыпаться было не надо! Я бани такой пожелаю врагу. Я чётко и ясно сказал мужику: «Нигде, а особенно в бане, Не брызгай гнилыми словами…» Разгладились лица в парилке у всех. И молча на волю под сдержанный смех Сбежал недомытый оратор – Подосланный, знать, провокатор.
Анаит Агабекян живёт в Донецке. Лауреат многих литературно-общественных премий. Публиковалась в коллективных сборниках, литературных альманахах и журналах Донбасса, России, Белоруссии, Казахстана, Великобритании. Автор сборника стихов и малой прозы.
*** Помнишь, матушка говорила – в небе Боженька верховодит. Но бесовская эскадрилья в эту осень на небосводе вышивает крестами саван, и роняет на землю иглы, и людей уподобив травам, косит смерть – где кого настигла. Не примерив солдатской робы, вот и ты, паренёк, затравлен: степь сокрыла тебя в утробе мягким байковым разнотравьем. Лёг туман, как сургуч на письма, да и ветер почил без вести. Ни слезой материнской, чистой не омыт, ни мольбой невесты, только пёс, уцелевший чей-то над тобою завоет в поле, испугавшись багровой змейки, что ползёт по височной доле. Блокадное – Алло... Знаю, ты не покидал нашу Родину... Смотри! В небе жрецы одноглазого Одина, твердят «око за око» – и оземь летит фугас, как подачка от Смерти, – монетой в чугунный таз. Помехи на линии. Жду. Мы ведь не гордые... Молчишь? Разноголосье голодного города к тебе снова взывает: «Приди в наш блокадный ад!», где сирены изводят бесстыжестью серенад, и бьют, точно прицелив по темени, сполохи, а в рай волком не рвутся – уносятся волоком, где всех, наскоро, между собой заключив пари, грызут: стужа снаружи, безумие изнутри... Сестра, «кофе» едва пригубив вместо ужина, ушла тропкой незримой да к небу зауженной. Уже горсткой земли на пути мы твоём лежим. Молю... Господи, слышишь? Успей же помочь живым... *** Я в своём заколоченном мире из болотистой были во тьму погружаюсь. Там шёпот ковылий неразборчив, подобно псалму. Там тропа не выводит к купели и соломинка сломана. Мне воздаётся, и вместо камелий вдоль дороги лишь груды камней. Ни мосты возводить, ни надежды не хватает запала, а стыд не избыть, словно сбросив одежды... Знаю, там, у заветной черты время ляжет не по́д ноги сажей – Откровением на аналой, и распнёт не гвоздями, а каждой не написанной мною строкой. *** В краю безначальных степей нет ни масти, ни касты. Живая земля не пропитана духом стервятным, лежит в облачении дивном из угольных пластов – под этим подрясником черным созиждется святость… Здесь воздух вибрирует болью, как сердце поэта, но всё же крепки и не вырваны с корнем от скорби живущие наперекор всем ветрам и наветам, став к Господу ближе, чем крестик нательный к аорте. Земле, испытуемой градом, озоном и зноем, преданье не ново, что ненависть – битому козырь. Но знающий истину невозмутим и спокоен: земля порождает шипы, чтобы вырастить розы.
Владимир Скобцов – член Союза писателей России, ДНР и ЛНР, поэт, прозаик, бард. С начала боевых действий живёт и работает в Донецке. Активно выступает со своей песенной программой перед защитниками Родины. Песни удостоены приза имени Иосифа Кобзона на фестивале «Красная гвоздика».
БЫТЬ РУССКИМ Того, что между нами было, мы не предъявим на показ, она меня не разлюбила, хотя могла бы и не раз. Её неведомая сила не по тропе, а напролом чужого в русского крестила крестом, мечом ли, топором. Кто в ад не шил себе разгрузки, тому быть русским не под стать, так учат становиться русским того, кто русским должен стать. Тот, кто ничем ей не обязан, собой обяжет вороньё, кто пуповиной с нею связан, себя положит за неё. Когда пошла большая драка, где каждый только за себя, к земли тифозному бараку слетелись ангелы, трубя. Где даже Богу не пристало вступаться в драку за жильё, она собой меня спасала, она меня, и я её. НЕБО Гул синевы высокой В землю вошёл по локоть, Если закроешь окна, В окнах не будет стёкол. Если закроешь уши, Будешь ты слышать кожей, К Богу взывают души, Ты их услышишь тоже. Если чиста рубаха, То не страшна разлука, На небесах нет страха, Если смотреть без звука. Их синева упруга, Можно смешать в мольберте, Если обнять друг друга, Можно забыть о смерти. НЕ УБИЙ В Печерской лавре дремлет змий, Донбасс не им крещён, звучит по-русски «Не убий!», но русский запрещён. Вдали остались речка Стрый и киевский вокзал, и хлопчику казалы: «Вбый!» – он брал и убивал. Когда ресницы поднял Вий и бог его Тарас из-под земли канючил: «Вбый!», он убивал как раз. И был блокпост москальский в рай, и кровь текла в реке, и он просил: «Не убивай!» на русском языке.
Сергей Кривонос – автор 16 поэтических сборников, лауреат Международной литературной премии им. Сергея Есенина, победитель или призёр международных литературных конкурсов. Живёт в Донбассе, в Сватово. Журналист, редактор газеты «Сватовский вестник».
Защитникам Донбасса Взвод умирал в расстрелянных снегах, Как раненый боец, земля дышала, И тяжело гудели в проводах Разрывы раскалённого металла. Скрывала мгла растерянный рассвет, А у холма, разрезав дым и копоть, Осколок неба раною краснел Над перебитой жилою окопа. И солнце, посечённое свинцом, Качалось, силясь в насыпь упереться, Но согревало бережно бойцов Родной земли недрогнувшее сердце. И, встав в огне отчаянно и смело, Взвод сквозь метавшийся над полем дым Шагнул навстречу оробевшей смерти. И мёрзлый снег растаял перед ним. * * * Опять сегодня небо всем прохожим Взглянуло доверительно в глаза. И показалось — что-то Бог сказал… А нелегко осилить слово Божье. Послышались стихи. А в них тревога, Печаль и радость, осень и весна. Что на земле, что наверху у Бога Поэзия, наверное, одна. Мне вспомнились шаги через запреты, В стихи перераставшие грехи. Стихи всегда значительней поэта, Когда они действительно стихи. Я думал о тебе. О днях беспечных, Возвышенных судьбою и тобой. Любовь всегда сильней сомнений вечных, Когда она действительно любовь. Ещё не раз встречаться, расставаться, Быть злым и добрым, трезвым и хмельным, Но все-таки дано объединяться Стихам небесным и стихам земным. И где бы ни был, не скитался где бы, О чем я не мечтал бы, позарез Мне нужен взгляд распахнутого неба, Как во Христа поверившему — крест. * * * Были море, причалы и скалы, То хлестали ветра, то ласкали, Были волны, и не волновала Молва. А ночами ворчали печали, Но печалей мы не замечали, Величавые нас обручали Слова. Лето в Лету готовилось кануть, Многоводна она постоянно. И промолвил сосед, у фонтанов Бродя: «Вы такие наивно простые, Вы своё, дай-то Бог, отгрустили, Вы давно бы друг друга простили, Друзья». Ты глядела в глаза нефальшиво, Ты была горделиво красивой И счастливой среди прихотливых Красот. И к тебе, вопреки всем запретам, Полевая тропинка из лета, Не великого пусть, но поэта, Ведёт. И на стыке отчаянных криков, Там, где нету толпы многоликой, Где твои, что под цвет ежевики, Глаза, На просторе, где поле, где воля И где нет ни печали, ни боли, Предстоит заплутавшие доли Связать.
Василий Толстоус окончил Донецкий политехнический институт. Член Союза Писателей России. В феврале 2022 года Союзом писателей России удостоен звания «Лауреат литературно-общественной премии имени Александра Ивановича Куприна».
БЕСПАЛОВ* Утро. Лето. Кабак «Андеграунд» в центре города. Пиво. Тарань. Третий столик, от входа направо. Двое водкой встречающих рань. Первый: «Лей до краёв для разгону. Всё пройдёт – и печаль, и тоска. Посмотри, брат, на всё по-другому – ты такой, что ещё поискать». Грусть напарника не отпускала, и тоска застарелая жгла. «Как зовут тебя?» – «Коля Беспалов. Я поэт. Вот такие дела». «Заливаешь. Ну, где здесь поэты? – стихоплёты столицам нужней». – «Был в Москве я. Но правды в ней нету. Вот, жена умерла. Девять дней». – «Что ж, сочувствую. Все мы там будем». Помолчав: «Расскажи-ка о ней». «Что сказать? Мы незнатные люди – хлеб да квас до скончания дней. Не добытчик я. Слово не кормит. Но любила меня, это – да. Больше месяца харкала кровью. А без бабы мне просто беда. Я стихи сочиняю на тему, и с того мне еда и вино. А супруга всё ездила тенью – чтоб не пил. Но теперь – всё равно». «Да? Ну что ж, сочини про собаку, ту, что кости грызёт у двери». Встал Беспалов: «Я пёс. Я кусака, не умею слова говорить. Но мне тошно глядеть на вас, пьяниц. Вы сидите в вонючем дыму. Я такой же, как вы, голодранец, а живу для чего – не пойму. Бросят кости, а чаще – объедки... Коля, милый, за что это мне? Попугай, что стрекочет на ветке, во стократ забулдыгам родней. Ну, доволен? – Беспалов шатнулся. – Ты – не ровня. Я – слышишь? – поэт! Много лет в поэтической бурсе я кропал восхитительный бред. Я с такими людьми был на равных! – даже тени их вслед целовал! Как стигматы душевные раны раздирал от малейших похвал». «Что же здесь ты, в осклизлом подвале, а не там, где властители слов?» «Да, ты прав, быть талантливым мало. А причина простая – любовь, только многим она неизвестна, и в тебе не найти куражу: не поэт, не герой, не повеса, – по твоей кислой роже сужу». Утро кончилось. Встал «Андеграунд», все глядели на драку в углу: третий столик, от входа направо – там Беспалов лежал на полу, тихо выл, по-мальчишески плакал, кровь стирал с окровавленных скул. Перед ним опустилась собака, и несмело лизнула щеку. *** Вы растолкуйте, что же нужно сделать, чтоб я, как дух, стал вечный, – и живой? «Пожертвовать единственное тело» – с портрета отвечал мне Кошевой. Как тут поверишь? Может, наважденье? Вдруг Земнухов с обложки книжной мне сказал: «Конечно, все здесь только тени, и бестелесны в призрачной стране». «Да, это так, – вздохнул Сергей Тюленин, с картинки взглядом смеривши меня, – но где найти хоть пару поколений, способных мысль Олегову принять?» «Вы погодите, – стал ему перечить. – Я малый червь, и что смогу один?» «Да, вот такая дама, эта вечность» – с рисунка молвил грустный господин. Он, широко раскинув руки, реял, с них пот и кровь лизал полдневный зной. Две тыщи лет парил он, не старея, как крылья, крест расправив за спиной. СМЕРТЬ Умолкли птицы. Небо словно выше. Звезда прожгла мерцанием простор. Беззвучный вздох – полёт летучей мыши. Затих дневной досужий разговор. Повсюду тени. В бликах мостовая. Незримо шевеление листа. Мелодия вечернего трамвая так непередаваемо проста – но вдруг ушла, закончилась внезапно… Остывший воздух дрогнул невзначай: тупым стеклом по вечности царапнул ночной мопед, стеная и стуча, сжимая звуки в шорохи и звоны... …И движется, смыкается, страшна, из каждой щели, тонкой и бездонной, бескрайняя, сплошная тишина. Одно лишь сердце с болью и тревогой наружу рвётся, зная наперёд, что рядом, здесь, без света и дороги землёю Смерть полночная плывёт – её уснувшей тёмной половиной, и выбирает время сладких снов. Беспомощный, виновный ли, невинный, и млад ли, стар – для Смерти всё равно. Застыв, стою. Она струится мимо, касаясь мягко полами плаща. ...И до утра, до спазма, нестерпимо немеет ниже левого плеча. ПО ДОНЕЦКУ Троллейбус подошёл. Раскрылись двери, как будто приглашали: мол, войди. Урчал мотор, спокоен и уверен, полгорода оставив позади. Я приглашенье принял. Солнце встало, на поручнях троллейбусных блеснув. От железнодорожного вокзала мы тронулись и въехали в весну. Сияли окна девятиэтажек, алели розы в капельках росы, и воздух плыл, по-утреннему влажен, с земли на небо, в ласковую синь. Бежала мимо улица Артёма, где каждый дом по-дружески знаком. Большие клёны плыли, невесомы, качнув листвой троллейбусу вдогон. Вот исполком, а слева – «Белый Лебедь», за ним – родной весёлый политех. Побыть студентом юным снова мне бы. Жаль, не вернуть времён весёлых тех... Троллейбус мчится в мир воспоминаний: библиотека, оперный театр. Бегут дороги, пройденные нами, где каждый метр – из памяти стоп-кадр. А вот и площадь. Памятник, фонтаны, и розы – ими город окружён. Окончен рейс. Я вышел, чуть усталый. Донецк живёт. Всё будет хорошо.
