Автор: Мне не повезло. Я не служил с Дейнекиным ни в одной эскадрилье, ни в одном авиационном полку, даже ни в одном виде вооружённых сил. Он – боевой лётчик, стратег, я – только военный журналист. И наши армейские биографии никак не пересекались. Но мне здорово повезло в другом. Корреспонденту центральной газеты, мне довелось сопровождать главнокомандующего Военно-воздушными силами России генерала армии Петра Дейнекина во многих командировках, бывать у него в штабе на Большой Пироговке, подолгу беседовать и даже (что не принято у людей в погонах) спорить с ним, – я могу сказать, что знаю о нём больше, чем многие другие. Но, конечно же, меньше, чем хотелось бы.
Главком
Январь 1992 года. Только-только распался Советский Союз. Страна, армия – в шоке. В Кремлёвском дворце собирается Всеармейское совещание представителей офицерских собраний. 4839 офицеров и генералов со всех краёв нашей бывшей родины. Только что выступил президент России Борис Ельцин, после него президент Казахстана Нурсултан Назарбаев. Обещают, что всё будет хорошо, волноваться не стоит. Каждая офицерская семья получит квартиру, как минимум, в два раза возрастут оклады служивых, армию сокращать не станут…
В эти обещания мало кто верит. Больше никого из президентов вновь образованных государств в зале нет. Не долго пробыли и Ельцин с Назарбаевым. На трибуне – бывший министр обороны СССР, а ныне главнокомандующий вооружёнными силами СНГ Евгений Шапошников. Он говорит о том, что развал Союза, конечно же, для всех – большая беда, но что свершилось, то свершилось, пути назад нет и надо учиться жить по-новому. «Армия должна проявлять выдержку и оставаться вне политики».
Выдержки не хватает. С галёрки раздаётся крик:
– Долой предателей! Маршала Шапошникова – в отставку!
Зал загудел, как улей. Раздались аплодисменты. В рядах, где сидели сухопутчики, начали скандировать «Отставка! Отставка! Отставка!». Им, кроме всего прочего, «авиационный министр» – поперёк горла. Маршал не сдержался. Круто развернулся и ушёл со сцены. К трибуне подошёл главком ВВС Пётр Дейнекин:
– Мы с вами – армия, а не хреновый партизанский отряд. У нас решения криком и голосованием не принимаются. Прошу извиниться перед маршалом и пригласить его вернуться. Иначе делегация ВВС покинет собрание.
Лётчики дружно поднялись со своих мест. Вслед за ними встали и моряки. Галёрка притихла. Надолго замолчал и зал. Несколько старших офицеров пошли за маршалом. Он появился не сразу, но, как будто ничего не случилось, продолжил вести собрание.
Потом я спросил у Дейнекина, зачем он бросился на «амбразуру»? Ведь «демократическая волна» могла снести и его самого.
– Офицер обязан защищать своего командира, – ответил он.
Через два месяца мы с главкомом прилетели на Украину. Там базировалось несколько дивизий военно-транспортной и стратегической авиации ВВС Союза. Двести самолётов Ил-76, двадцать воздушных топливозаправщиков Ил-78, двадцать стратегических бомбардировщиков Ту-95МС и столько же стратегических ракетоносцев Ту-160 с крылатыми ракетами Х-55 и ядерными зарядами к ним. Практически вся стратегическая и танкерная авиация страны.
По Лиссабонскому соглашению Украине запрещалось иметь стратегические ядерные силы. Но передислокацию «стратегов» с аэродромов в Прилуках, Узине и Полтаве в Рязань и Энгельс командир дивизии генерал-майор Михаил Башкиров саботировал. Он принял украинскую военную присягу и сделал так, чтобы эти самолёты не смогли подняться в воздух. Министр обороны Украины, тоже бывший военный лётчик, генерал-полковник Константин Морозов не разрешал перелёт Дейнекина на полтавский аэродром. Если бы не шум, поднятый российскими журналистами, мы бы в дивизию стратегической авиации не попали.
Но и там, несмотря на распоряжение главкома, генерал Башкиров отказался собрать в клубе боевых лётчиков. Многие из них пришли на встречу с Дейнекиным вопреки его распоряжению. А когда Башкиров попытался воспрепятствовать этой встрече, главком ВВС публично, под прицелами нескольких телекамер, указал бывшему подчинённому на дверь.
Такого на телеэкранах страны ещё не было, чтобы один генерал выгонял из зала другого генерала.
– Когда я командовал дальней авиацией, – скажет мне через много лет Дейнекин, – среди моих воспитанников были генералы Башкиров, Гребенников и Дудаев. Разрыв с каждым из них стал для меня настоящей драмой.
Начальника 1338-го Испытательного центра ВВС Владимира Гребенникова судили за катастрофу трёх истребителей Су-27 и гибель четырёх лётчиков пилотажной группы «Русские витязи». В декабре 1995 года при возвращении домой с международного аэрошоу на малазийском острове Лангкави генерал, сидевший за штурвалом самолёта-лидера Ил-76, завёл истребители в горы возле вьетнамского аэродрома Камрань. На процессе против Гребенникова выступал и Дейнекин. Он не стал выгораживать своего любимца. Начальник испытательного центра получил шесть лет лишения свободы.
– Дело не в том, что за гибель наших лучших лётчиков его нужно было обязательно наказать, – говорит Дейнекин. – Нужно было вскрыть истинные причины этой трагедии, чтобы они стали уроком. И здесь личные симпатии не имеют значения.
Кстати, за те семь лет, пока Дейнекин командовал ВВС России, количество лётных происшествий с гибелью людей шло на убыль. В 1991 году – их было 13, потом 11, 7, 5, 3, 2 и одно в 1997-м.
В начале декабря 1994 года главком ВВС провёл операцию по уничтожению двухсот учебно-боевых самолётов Л-39 и пятидесяти пассажирских Ту-134, которые находились на чеченских аэродромах. Сделано это было среди бела дня. Причём, так аккуратно, что взлётно-посадочные полосы оказались нетронутыми, а от самолётов осталась только груда металла. Я видел всё это в январе 1995 года после провального штурма сухопутчиками чеченской столицы.
Сегодня, когда мы знаем о трагедии 11-го сентября, легко представить, что могли натворить чеченские камикадзе, у которых было две с половиной сотни самолётов, каждый из которых способен нести, как минимум, стокилограммовую авиабомбу. Генерал Дейнекин понял это задолго до событий в Нью-Йорке и Вашингтоне.
Президент Ичкерии прислал ему тогда телеграмму: «ПОЗДРАВЛЯЮ ЗАВОЕВАНИЕМ ГОСПОДСТВА В ВОЗДУХЕ ТЧК НО ВСТРЕТИМСЯ МЫ НА ЗЕМЛЕ ТЧК ДУДАЕВ».
Встретиться им больше не пришлось. Бывшего командира дивизии стратегической авиации и президента самопровозглашённой республики летом 1996 года настигла высокоточная авиационная ракета. Через год Пётр Дейнекин стал Героем России. А ещё через пару месяцев, когда ему исполнилось шестьдесят, вдруг ушёл в запас. Когда его спрашивают, за что он получил Золотую Звезду, он отвечает:
– За честность.
Воспитание характера
Он родился 14 декабря 1937 года в станице Милютинской, что находится в большой излучине Дона, недалеко от Ростова. Отец – директор местной школы, мать учительствовала. В первые дни войны Степан Николаевич Дейнекин записался в военную авиацию, и его направили учиться в Борисоглебское военное училище лётчиков. 7 мая 1943 года у молодого пилота не раскрылся парашют. Мальчишка понял, что должен заменить отца.
Для детей-сирот в стране было открыто много военных спецшкол. Что-то вроде нынешних кадетских корпусов. Пётр Дейнекин, закончивший семь классов во Львове, куда семья перебралась из Милютинской, написал письмо директору Харьковской спецшколы ВВС, что очень хочет стать лётчиком. Ответ пришёл быстро. «Спецшколы ВВС, – сообщал Григорий Яровой, – не принимают юношей из западных областей страны». Это был 1952 год. В Прикарпатье ещё действовали бандеровцы.
Больше всего возмутилась мама – Зинаида Михайловна. «Мальчик бредит авиацией, – писала она Яровому. – Его отец был лётчиком, а родом мы не с западных областей Украины, а с Дона».
«Это меняет дело, – ответил директор. – Пусть приезжает. С собой иметь полотенце, зубную щётку и деньги на обратный путь».
Но денег у Дейнекиных не было даже на дорогу до Харькова. «Пришлось продать трофейный аккордеон «Травиата», который мне привёз с фронта дядя, – вспоминал потом Дейнекин. – Хватило только на дорогу туда. Назад пути не осталось». Он поступил в спецшколу и учился там так, как будто ничего главнее в его жизни нет. Но главными были не только учёба, прыжки с парашютом, но и спорт. Акробатика, а затем и бокс. Худой и звонкий, как многие послевоенные полуголодные дети, Пётр Дейнекин учился отстаивать свою мальчишескую честь на ринге.
По воскресеньям в городе устраивались бои на «открытом ринге», куда мог прийти любой желающий и с соблюдением всех боксёрских правил показать, на что способен. «Это закаляло характер, – говорит Дейнекин. – А те ребята, с кем мы дрались на ринге, стали потом мне друзьями на всю оставшуюся жизнь».
Перед выпуском из спецшколы на парашютных прыжках Дейнекин сломал ногу. Не мог ходить ни на занятия, ни на экзамены. «Тройки» в аттестат ему поставили автоматом. Начальника Балашовской школы военных лётчиков, куда он приехал поступать, они «впечатлили». Приняли всех харьковских ребят, кроме него.
«Троечники» авиации не нужны», – сказал полковник.
Дейнекин встал и, едва-едва сдерживая слёзы, заявил:
– Мой отец был лётчиком. Я никуда отсюда не уеду.
Он осваивал авиационную науку с тем же остервенением, как и уроки бокса, как и программу Харьковской спецшколы ВВС. На первом курсе начал летать на учебном Як-18, на втором – на «тяжёлом» десятитонном транспортном Ли-2, российской копии американского Douglas DC-3, последний экземпляр которого разбился в Мячково. И, закончив училище по первому разряду, попросился не в Москву, Ленинград, Одессу или Киев, где располагались штабы воздушных армий, и чьи начальники летали на самом комфортабельном по тому времени самолёте, а на Дальний Восток. Говорит: «Сыграл свою роль кинофильм «Два капитана», считал, что настоящим лётчиком можно стать только в Арктике».
Он летал там, что называется, без передыха. На мыс Шмидта, в Воркуту, в Анадырь и Тикси, в Оленегорск… Южное побережье Северного Ледовитого океана было в то время главным советским плацдармом для нанесения, в случае чего, воздушного удара по Соединённым Штатам. И аэродромы там строились один за другим. Самые современные, способные принимать любые машины. Сначала бомбардировщик Ту-16, затем ракетоносец Ту-95.
Дейнекину выпало командовать первым в стране полком, на вооружении которого приходили уникальные машины Ту-22М2, названные американцами «Backfire» («Огонь сзади»). Когда они взлетали на форсаже, за ними метров на десять тянулось пламя. Отсюда и название. А грохот был такой, что в Полтаве (полк располагался именно там) дрожали в домах стёкла. Правда, об этом нельзя было никому говорить, – самолёты были страшно секретными. Лётчики даже в гражданской одежде ездили их принимать на завод. Изучали, сидя в кабине на табуретке. Гонка вооружений в начале семидесятых была такая, что министр оборонной промышленности Дмитрий Устинов приказал запустить этот самолёт в серию, когда опытный образец ещё стоял на заводских стапелях.
После сверхзвукового Ту-22 был турбовинтовой Ту-95. Потом Дейнекин «пересел» на Ту-160. И от самолёта к самолёту он успевал полетать в «Аэрофлоте (кабины «Туполевых» очень похожи, а налёта за месяц больше, чем у военных за год), отучиться в монинской Академии ВВС имени Гагарина, Академии Генерального штаба. От командира полка вырос до командира дивизии, затем до командующего воздушной армией, командующего стратегической или, как принято её официально называть, дальней авиации.
Не сдавать завоёванных высот
В девяностых годах прошлого столетия генералу Дейнекину в качестве командира корабля довелось пилотировать знаменитый американский стратегический бомбардировщик B-1B Lancer («Копьё»), провести на нём две дозаправки в воздухе, чем он удивил пентагоновских генералов. В его честь на самолёте, как это принято в США, даже написали фамилию «P.DEYNEKIN». Такая же надпись есть и на шлеме, который ему американцы подарили на память.
После увольнения из армии Герой России, генерал Дейнекин был начальником управления в администрации президента России, а когда государственная служба закончилась, ушёл в бизнес, активно занимался общественной работой. В первую очередь, в Федерации самбо. Не упускал ни одного свободного дня, чтобы не полетать за штурвалом самолёта. Всё, что происходит в родной стране, ему, конечно же, было не безразлично.
Главком, естественно, переживал за судьбу отечественной авиации. «Это до чего нужно докатиться, чтобы на родине первых тяжёлых самолётов, в стране, которая продавала свои машины в 60 государств, в погоне за сиюминутной прибылью стали закупать за границей подержанные воздушные суда», – говорил он.
«Пока судьбой отечественной авиации, – убеждён Дейнекин, – не займётся лично глава государства, как это делали Николай II и Сталин, авиации у нас не будет. Такой, к сожалению, как модно сейчас говорить, наш национальный менталитет».
А ещё Дейнекина волновал пресловутый закон о монетизации льгот.
– Кто додумался отменять льготы фронтовикам накануне 60-летия Победы в Великой Отечественной войне, понять невозможно, – возмущается он. – Эта «зурабовщина» – форменное безобразие. Льготы всегда были стимулом для людей, которые рискуют своей жизнью ради Родины. А теперь получается, что чиновник получает льгот в 440 раз больше, чем ветеран, заслонивший страну в годы войны.
«Неужели мы не понимаем, что на отношение государства к старикам смотрят молодые, и они понимают, что и с ними поступят так же, когда они станут слабыми и беспомощными, – говорил Дейнекин. – Разве так можно воспитать у молодёжи любовь к Родине?!»
Полёт на американском бомбардировщике
В очередном августе с генералом армии Петром Дейнекиным, бывшим главкомом ВВС, а в новой жизни – вице-президентом крупной страховой компании, мы приехали в подмосковное Монино, где находилась Академия Военно-Воздушных сил России имени Юрия Гагарина и знаменитый музей ВВС, на праздник Военной Авиации.
На старый монинский фронтовой аэродром, где в годы Великой Отечественной войны базировалась советская дальняя авиация, бомбившая Берлин, приземлились зарубежные «Летающие легенды» – самолёты Второй мировой. И среди них – американский бомбардировщик В-25 Mitchell, который нам в те «сороковые, роковые» поставляли по ленд-лизу. Полированный двухмоторный «бомбер» с красным быком на боку (самолёт принадлежал австрийской пивной компании Red Bull) и огромным прозрачным пластиковым колпаком впереди фюзеляжа сразу привлёк внимание Дейнекина.
– Последний раз я летал на таком в Штатах, – мечтательно сказал он, – но тогда я был главкомом, почётным гостем их ВВС. Это легендарная машина. Американцы на ней летали бомбить Токио, взлетали с Перл-Харбора и жарили в один конец. Заправки на возвращение назад не хватало. Приходилось садиться где-нибудь в Китае или у нас, на Дальнем Востоке. Неплохо было бы ещё разок подняться на нём в небо…
– Как? – удивился я. – Австрийцы вряд ли разрешат.
– Это мы посмотрим, – сказал генерал и, не обращая внимания на милиционеров, которые пытались преградить ему путь, пошёл к самолёту. Я поплёлся за ним, перекидывая с плеча на плечо сумку с фотоаппаратурой.
Командира самолёта Грабнера Гапе боевые заслуги Дейнекина, конечно же, впечатлили: Герой России, заслуженный лётчик, генерал армии, но…
– Есть ли у вас, генерал, сертификат на право управлять таким самолётом?
Сертификата у Дейнекина не было.
– Я уже летал на таком самолёте, – начал рассказывать по-английски австрийцу свою военную биографию Дейнекин. – А ещё на Ли-2, Як-18, Ту-16, Ту-22М2, Ту-95, Ту-114, на Ту-160. Ты слышал о таких самолётах?
Австриец о них, конечно же, слышал. Но порядок есть порядок. Нужно, как минимум, разрешение главкома ВВС России генерала армии Владимира Михайлова.
– Это не проблема, – заверил Дейнекин.
Такое разрешение он и австрийцы получили. И в тот час, когда «Митчеллу» дали команду на взлёт, Дейнекин пригласил в кабину самолёта и меня.
– Будешь за стрелка-радиста, – сказал он мне. – Там сзади фонарь, пофотографируешь с высоты музей, самолёты…
Мне бы хорошенько подумать, прежде чем соглашаться. Но времени на раздумья не было, и я мигом полез по трапу в люк самолёта. Потом пожалел об этом.
– По-английски говорите? – спросил меня второй пилот Рейдмен Райнер?
– Нет, – помотал я головой.
– Ничего, – успокоил он и показал на гарнитуру переговорного устройства. – Будет плохо, – кричите.
Было непонятно, что кричать и кому кричать, если я давно забыл английский, сразу, как сдал по нему экзамен. Но делать было нечего: назвался груздем, – полезай в кузов. И я заполз на животе в фонарь бортового стрелка.
Взлетали австрийцы. Нормально, плавно, как на пассажирском самолёте. Под моим фонарём пробежала зелёная грунтовка полевого аэродрома, потом колыхнулся хвост самолёта, я оказался летящим на Монино, над Звёздным городком космонавтов, над железнодорожной полосой, по которой катила электричка, над водонапорными башнями, над дачками и озёрами. В воздухе они передали штурвал Дейнекину. И самолёт тут же лёг на крутой вираж. Почти что вертикально на крыло.
Мне стало не по себе.
Я никогда не летал на боевом самолёте, фигуры высшего пилотажа наблюдал только с земли, и оказаться вдруг в небе, над ложащимися на бок домами – этого не пожелаешь никому. Тем более, что я понимал: самолёт – старенький, фронтовой. Вдруг что-то заклинит. А у меня – жена, дети, кто о них позаботится, если этот блестящий на солнце «бомбер» развалится на куски?!…
Это ещё была не паника, но что-то очень похожее на неё.
– Генерал, – услышал я в наушниках голос командира В-25. – Это не истребитель.
– Знаю, – ответил Дейнекин. – Но самолёт – очень хороший. Он всё умеет…
И переложил руль на другой борт. Я сообразил, что уже здорово понимаю английский, и покатился от одной стены самолёта – к другой. Едва успел прижать к себе фотоаппарат, чтобы он не полетел по салону. Конечно, о том, чтобы пофотографировать что-то ещё уже не было и речи. Щёлкнул пару раз, и больше поднять аппарат не удавалось. Правда, ничего кричать в микрофон гарнитуры не стал. Наверное, постеснялся. А, может, боялся перепутать все английские слова, которые знал, или просто открыть рот. Но, правда, через полчаса мои страдания закончились.
Mitchell приземлился на зелёную траву монинского аэродрома так же плавно и аккуратно, как и взлетал. Я выполз из него на негнущихся ногах.
– Ну, как, – спросил меня сияющий от радости главком? – Удалось чего-нибудь снять?
– Не знаю, – ответил я. – Проявка покажет.
– А вот у меня всё получилось, – сказал Пётр Степанович.
Я посмотрел на него и понял: военные лётчики в запас не уходят – они остаются всегда молодыми, несмотря ни на возраст, ни на тяжёлые генеральские погоны. И это ещё одно правило, которому научил меня лётчик Дейнекин.
Виктор Литовкин, военный обозреватель ТАСС
Москва-Монино-Москва
Р.S. Герой России генерал армии Пётр Степанович Дейнекин ушёл из жизни в августе 2017 года. Его могила и бюст расположены на Федеральном мемориальном кладбище в Мытищах, в «Пантеоне защитников Отечества» рядом с могилами других выдающихся отечественных полководцев, государственных деятелей, конструкторов, чемпионов мира и Олимпиады. Среди них – генерал-лейтенант Василий Брюхов, генерал армии Махмут Гареев и маршал Советского Союза Василий Петров. А ещё прославленные отечественные оружейные конструкторы – Михаил Калашников, Сергей Непобедимый и Генрих Новожилов… Достойное место для достойных людей, проживших свою жизнь во имя счастья любимой Родины.
