К 130-летию Маяковского

В нынешнем году великому пролетарскому поэту исполнилось бы 130… Конечно, люди столько не живут, особенно поэты. Однако Владимир Владимирович воспевал именно тот строй, социалистический, который доказал (в том числе своим бесплатным и притом лучшим в мире здравоохранением), что и продолжительность жизни, и привычные горизонты небес — всё это подлежит расширению, увеличению. Громадный ростом, многим кажущийся грубоватый стилем (как моей бабушке-дворянке, слушавшей его в кафе поэтов в Старопименовском переулке, потом там было джаз-кафе «Синяя птица»), Командор вошёл в мировую поэзию вместе пролетарской революцией и Республикой Советов, сознавая, обдумывая в некоторых стихах, письмах и записях эту неразлучность. «Без партии и меня низложат» — сквозила там мысль…

Когда возжелавшие своей дольки от общего, неделимого пирога социалистической собственности, уничтожали СССР — уничтожали прежде всего изнутри, работая на высоком уровне, через совесть исторического субъекта, — авторитет Маяковского, казалось, утрачивался навеки. Свежевали приватизацией и прохиндейскими залоговыми аукционами социалистическую собственность, заводы, нефтегазовый сектор, а республики тем временем падали не только в капитализм, как Россия, Украина, Молдавия, но и в феодализм местами сразу (Казахстан, Туркмения, Киргизия). Возрождался везде локально и регрессно-религиозный, и национальный «дух» — который был глубоко ненавистен поэту.

Его строки подло расхватывали для оправдания триколорно-сепаратистских целей, утверждая что Россия (лишь одна из республик воспетого Маяковским Союза) — это и есть та родина, которой поэт посвящал стихи. «Отечество славлю, которое есть — но трижды которое будет…» (красовалось на торце дома на Полянке, в ряду «Молодой гвардии») — а стало-то новое отечество после контрреволюции. После победы приоритетности законов РСФСР над СССР (эту печальную дату недавно отмечали чуть ли не торжеством 12 июня — хотя по сути это день российского предательства и траура, День Антисоветчика). Но Маяковский-то говорил о всё большем, растущем отечестве, о Всемирной республике Советов — когда и само понятие «отечество» отпадёт за ненадобностью в коммунистическом братстве всего человечества.

Нет, переврать строки и смыслы Маяковского, как и его громадное, неисчерпаемое по революционной энергии наследие — не удалось ни в 90-х, когда подлецы предлагали бегущей строкой на «Интерфаксе» пускать перед его памятником слово «Дрызнь», ни позже. Это слово самого Маяковского, один из его футуристских неологизмов, означающее «Взорвись» (слово было адресовано своему же памятнику — так поэт-трибун застраховывал себя на будущее от «бронзовения», Ленин, кстати, тоже был против возвеличивания себя в статике). Другие — лезли на памятник, полагая, что он сам по себе уже чисто декоративный объект (Анатолий Осмоловский это выделывал с альпинистским снаряжением). Но Маяковский выстоял.

Увы, когда министр-либерал Капков разорял его музей в 2013-м на Лубянке, поныне не возвращённый москвичам, — никто не остановил «реставратора» из команды Абрамовича, — но об этом мы напишем подробно и беспощадно к собянинским кадрам, отдельно напишем на днях.

Маяковский шагал в коммунистическое будущее всегда вместе с СССР (станция московского метро его имени была основным бомбоубежищем в годы ВОВ, там же Сталин зачитывал свой доклад 6 ноября 1941 года, перед Днём Великого Октября, отмеченным парадом-броском на агрессора), и даже много позже, когда сама страна останавливалась и шла вспять к дореволюционности, религиозному мракобесию, царизму. Во втором, новом вестибюле метро его имени — строки из бессмертных стихов Маяковского в нулевых годах распластались по потолку. Любо-дорого! У его памятника проходят «Маяковские чтения» сегодня в 18:30 — казавшееся чуждо-советским тем господам, что переустраивали Москву на буржуазный лад, оказалось прочнее иных памятников и имён постсоветского времени.

Новую подборку стихов к юбилею пролетарского поэта прислала в редакцию Ольга Дьякова, наш постоянный автор.

Дмитрий Чёрный

***
Не чтил Маяковский
Защитные латы.
Познал превосходство,
Но сердце не прятал,
Вступая в эпоху,
Взорвавшую время,
Поэму «Неплохо»
Я выбрала темой.
А если серьёзно,
В квартирах московских
В томах книжной бронзы
Живёт Маяковский.


ОТЪЕЗД С ЯРОСЛАВСКОГО 

Я мчусь со всеми остановками,
Помимо Яузы,
Читая пьесу Маяковского,
Взахлёб, без паузы.	
	
В листве мелькнула Маленковская,
Ремонтом ранена.
Везу я мысли Маяковского
До Северянина*.

Невольно взгляд уходит в сторону –
В окне ни облачка.
Поэт, уехавший в Эстонию,
Вернулся строчками**.

Пути кумиров серебристыми
Нам только кажутся.
Дороги гениев – тернистые,
Пересекаются… 

_______________________
* ж/д станция, недавно переименованная в Ростокино
** Игорь Северянин


МАЯКОВСКОМУ

Ты выбил, словно Диоген,
Дно полой бочки,
Чья мысль не попадает в плен –
Бьёт камнем в точку.

А вечер вниз лицом лежал
Пустой, безлунный.
Поэт вступал на пьедестал,
Поправ безумье.

В уме роились без конца
Слова и знаки.
И ты стихом роднил сердца
Как час атаки.


***
Чтобы стать поэтом,
Одного только мужества мало.
Нужна выносливость, 
                  и при этом
Желанье подольше придерживать славу
Древнегреческим стилем (силлабика требует сил).

И серые клетки,
До предела взведённого мозга,
Должны извиваться, как сельди в сетке,
На самой близкой границе с моргом.

Чтоб стать поэтом весомым, метким, 
Надо иметь трансцендентный орган.

Ни спиртного, ни сигарет, 
Ни жёлтых таблеток, поэт.
Я говорю всерьёз –
                   только уколы звёзд.
Да, и о счастье забудь. В путь!
Ведь поэзия – хлеще спорта,
Спроси Маяковского и Бальмонта.

***
К тебе врывается
Тяжёлый жребий
И бьёт по нервам
Стихотворений.

Поэт является
Любимой темой
Скорбей, несущих
Земное бремя.

Его пытается
Озвучить демон.
Поэт не старится,
Он ключ к победам.

Творец рождается
Чеканить время.              
Поэт бесценен
И небезвреден.

Он устремляется
Вослед за Фебом.
К Пифийским играм
Он призван первым.

***
Художник в краски добавлял песок,
Творил своё бессмертье новым смыслом.
А лирик – пуле подставлял висок
И падал, словно снег на горы листьев.

Влекут к себе достигшие вершин,
Стрела Амура – вот перо поэта.
Его широкий плотный плащ шуршит
В глухую полночь обещаньем света.

***
Одиночество – это не просто
Замыкать рядовую колонну.
Одиночество звёздного роста
Отсекает пути к легиону.

А у месяца ширятся плечи,
Вечер тянет насытиться влагой.
Но меня будто кто-то калечит
Стихотворной наждачной бумагой.

Шумным утром в Москве, у Зацепа,           
Контролёр остановит удачу,
Намекнув, жизнь поэта – нелепа.
Я отвечу: «А как же иначе?».

***
В полночь двери подсознанья                      
Открывают свой архив.
Кто даёт уму заданье
От земли свершить отрыв?

В небе я искала Бога,
Отрешившись от оков.
Думала – совсем немного
До свободы облаков.

Я молчу, а строчки льются
Потешать чужие дни.
Не продать столбцы поштучно,
И кому они нужны?

Стол почти в пустом пространстве,
Торопливое письмо.
Время выдуманных странствий 
До рассвета возросло.

Всех поэт объединяет
Словом выверенных рифм,
И тысячелетий память
Символ делает живым.

***
Строить стих, как сферу храма,
Научусь с поддержкой муз.
Золотую смальту ямба
Я читаю наизусть.

Если слову ты поверишь,
Отопрётся красный ларь.
Даст поэт хлебов и зрелищ,
Мир откроет, как словарь.

Оживут простые вещи
Легкой тенью на стене.
Танец рыцарей зловещий
Проплывёт в ночном окне.

Не ныряю под крыло я,
Чтоб в тебе – себя топить.
Быть не жертвою – стрелою,
Быть такой, как должно быть.

Жизнь пиита проживая,
Разгляжу кремнистый путь.
Что мне скажет смерть седая,
Если скажет что-нибудь...

***
Звёзды надменней луны,
Но как стихи откровенны,
Светятся из глубины
В виде мозаик Равенны.

Ветер утих, вертопрах,
Утро – что флаги на реях.
В резких, суровых краях,
Будто живём в эмпиреях.

Негде селиться тоске,
Негде гулять отчужденью.
День твой идёт налегке
Вольной, широкой саженью.

***
Кольцом сжимается,
Торопит время.
Немного медлит
Идущий следом.

Меж строк читается –
Везёт лишь смелым,
Достигших цели
Путями терний.

Перегружаются
В работе нервы.
В диктате равенства
Есть звук фанерный.

Не стану каяться
В главе последней.
Ведь тема таинства
Приходит первой.


ПОЭТ

Себя не мыслишь ты без риска, 
Но божьей искрою – храним.
Твои поэмы – переписка
С давно ушедшими сквозь дым.

Так после сотворенья мира
Архангел первых ждал людей.
Но опоздали люди к лире,
Избрав тяжёлый труд полей.

Как много разного народа
Глядит на старый арсенал.
И всё ж, какое время года
Твой будет праздновать финал?

Грустишь о малом человеке,                          
Забытом в холоде сердец.
Его шинель и в нашем веке
Да не износится вконец.

Струною рвущиеся строки
С лихвой оправдывают жизнь.
Метания ума жестоки,
А людям видится каприз.

Судьба идёт нехитрым ходом.
Поэт, ты к вечности готов.
Теснятся в шествии за гробом
Ученики твоих врагов.

***
Не могут строки
Не выдать тайны.
Пути жестоки
И не случайны.

Людей в вагонах 
Перемещенье.
Неугомонно
Земли вращенье.

Состав рванётся
По чёткой схеме.
И будет солнце
В дорожной теме.

На чемоданах –
Почти полвека.
Любые жанры
Ждут человека.

***
Где место по чести?
Беседа без лести,
Где счастье без тени,
Разлука без мести?

И целые сферы
Горят, как фалеры*.         
Не ранит шипами
Лишь роза шпалеры.

И время бессмертья
Толкает поэта
К дороге, лишённой
Границы запрета.

_____________________________
* большие и малые нагрудные пластины в римском войске.

Ольга Владимировна Дьякова родилась в Москве. Окончила Тимирязевскую академию и Высшие литературные курсы при Литературном институте им. А.М. Горького. Лауреат премий журналов «Москва» и «Литературная учёба», альманаха «Московский Парнас», премии Козьмы Пруткова в жанре сатиры. Дипломант Горьковской литературной премии, лауреат Всероссийских литературных премий им. Н.М. Рубцова и им. А.П. Чехова. Лауреат литературно-общественной премии им. Владимира Маяковского. Награждена дипломом 1-й степени «Золотое перо Московии», медалью Министерства обороны РФ «За укрепление  боевого содружества», медалью «Патриот России» Росвоенцентра при Правительстве РФ. Член Союза писателей России.