Два Тютчева: Тютчев-поэт и Тютчев-военный

В декабре исполнилось 220 лет со дня рождения Федора Ивановича Тютчева.

Кто же не знает произведений русского поэта Федора Ивановича Тютчева? «Есть в осени первоначальной», «Весенняя гроза», «Silentium!», «Нам не дано предугадать» – эти стихотворения известны всем образованным россиянам еще со школьной скамьи и заучены наизусть. Федор Иванович идентифицируется как поэт-философ, размышлявший о смысле жизни, о человеческой душе, о дисгармонии бытия. Государственный служащий, никогда не гнавшийся за славой, скромный от природы, он написал несколько сотен поэтических шедевров, еще при жизни получил признание и статус русского поэта. Но и к творчеству у Тютчева было особенное отношение, о чем, например, говорит его дистанцированность от литпроцесса. Жизнь Федора Ивановича по меркам XIX века была долгой – скончался он на семидесятом году – и насыщенной.

Самым интересным событием биографии поэта стала встреча с Е. А. Денисьевой. За четырнадцатилетний период отношений у них родилось трое детей: дочь Елена, и два сына – Николай и Федор. Особый интерес представляет последний герой. Федор Федорович Тютчев появился на свет в 1860 году в Женеве, где его родители проводили отпуск. В трехлетнем возрасте мальчик потерял маму и был отправлен сначала к тетке матери в Петербург, а потом в Москву к Анне Федоровне, своей сводной сестре.

Чем же обусловлен наш интерес к Федору Федоровичу? Дело в том, что сын поэта сделал не только блестящую карьеру военного, но и остался в истории литературы как журналист и русский бытописатель. Большая часть корпуса текстов Тютчева-сына – прозаические произведения, но его перу принадлежит и несколько десятков поэтических работ.

Во вступительной статье Геннадия Чагина и Натальи Нифагиной к трехтомному собранию сочинений Федора Федоровича, которое выходило в издательстве «Росток» с 2011 по 2014 годы, отмечается, что «он <Ф. Ф.>, пожалуй, первым из русских писателей так полно показал читателю в своих произведениях жизнь пограничников и таможенной службы России последней четверти XIX и начала XX веков, а также отдельные факты русско-японской войны». Кроме этого, отмечается биографизм произведений Тютчева-сына. Скончался Федор Федорович в 1916 году во время Первой мировой войны от старых ранений.

В 1903 году к тридцатилетней годовщине смерти отца, сын опубликовал в июльском выпуске «Исторического вестника» очерк «Федор Иванович Тютчев. (Материалы к его биографии)», подписавшись Ф. Т. Начинает он с воспоминаний о встречах с папой:

Федор Иванович Тютчев скончался 15-го июля 1873 года, когда мне было 13 лет. Хотя последние 2,5 года я виделся с ним не более двух раз, но, тем не менее, в памяти моей его образ запечатлелся очень живо. Как теперь, вижу перед собой его невысокую, тщедушную фигуру, со слегка приподнятыми плечами, его бледное, гладко выбритое худощавое лицо, с огромным обнаженным лбом, вокруг которого, падая на плечи в хаотическом беспорядке, вились мягкие, как пух, и белые, как снег, волосы.

Федор Федорович отмечает светлость души отца, независимость и самобытность. В очерке приводится несколько анекдотических ситуаций, которые случались с Федором Ивановичем в разные годы жизни.

Например, забавная история произошла с поэтом перед балом княгини Елены Павловны. Немного вздремнув после обеда у друзей, поэт надел привезенный его лакеем фрак и уехал на бал. Гости оказались в некоем изумлении от костюма Тютчева. Некоторые не удержались от расспросов по поводу внешнего вида Федора Ивановича. Но он не придавал значения вопросам и, погруженный в свои думы, что-то бубнил и отмахивался. «На другой день, – пишет Федор Федорович в очерке, – он снова навестил тот дом, где был накануне, и там между прочим ему сообщили, что кто-то вчера обокрал выездного лекаря». А украли поношенную ливрею. Не трудно догадаться, кто оказался вором. На бал Тютчев поехал не во фраке, а лакейской ливрее! И, что самое интересное, поэт, восстановив в голове событийную цепочку, совершенно спокойно признался в своем казусе. Но был случай еще интереснее, в парке Шувалово: Тютчев, любивший летом накидывать на себя плед, случайно закутался в занавеску, которою покрывали одежду от пыли. Неясно, заметил ли он невольную замену в парке, но известно, что ушел, так же закутавшись в пеструю тряпку, как и появился.

Кроме вышеописанных ситуаций, сын поэта рассказывает о том, как отец принял попрошайку, стоявшего перед подъездом дома знакомого, за швейцара и вручил свою шубу. А выяснилось это «лжедмитричество» только перед отъездом домой. Благо, шуба была найдена и возвращена уже на следующий день. Был еще забавный, но и уже печальный, случай с попрошайкой. Тютчев дал настойчивой нищенке крупную ассигнацию, приказав пойти разменять. Нетрудно догадаться, что размена поэт не дождался.

Но самый, на наш взгляд, и забавный, и довольно странный курьез, произошел с участием восьмилетнего Федора Федоровича. Поэт прогуливался по аллее с няней сына, взяв ее под локоть, и ребенком, положив вторую рука на него. «По мере того, как беседа все сильней и сильней увлекала его, он все крепче и крепче сжимал мне шею. Задыхаясь, я, тем не менее, не осмеливался подать голоса и только стискивал зубы, чтобы не расплакаться». Благо, невольную попытку Федора Ивановича задушить сына заметила няня. Он отдернул руку и сказал: «Э, черт! Я думал, это моя палка!» Что скажешь? Поэт!..

Федор Федорович задается вопросом, почему отец не сделал существенно важных дел, таких, которые могли бы повлиять на историю России, или хотя бы сыграть важную роль, при том, что у него был высокий потенциал государственного деятеля, были таланты. И на литературном поприще он воспринимал себя несерьезно. За шестьдесят девять лет написал гораздо меньше Пушкина, который прожил вдвое меньше, и Лермонтова. Федор Федорович приводит рассуждения из «Биографии Ф. И. Тютчева», написанной И. С. Аксаковым. В основном причинами небольшой продуктивности деятельности Федора Ивановича автор отмечает природную леность и скромность характера. Федор Федорович же делает особый акцент на обожании поэтом женщин: «…Федор Иванович в сердце своем воздвиг великолепный поэтический храм, устроил жертвенник и на нем возжег фимиам своему божеству – женщине».

Вряд ли можно согласиться с этой позицией. Все-таки Федор Иванович в первую очередь поэт (и даже анекдотические ситуации из сыновьего очерка тоже тому яркое подтверждение), а Федор Федорович – военный.

Ведь очевидно, что немалая часть корпуса поэтических текстов была создана именно благодаря любви к женщине. Его очаровывали, восхищали, вдохновляли, его любили. Любил и он – женщин, жизнь, хотя последние 9 лет после смерти Е. А. Денисьевой были годами, полными страданий.

Тютчев вынашивал стихи. Здесь стоит отметить и божественное происхождении поэзии: настоящие стихи идут от Бога, словно надиктовываются.

Какое же счастье, что у нас есть Тютчев! Нет, даже два Тютчева, которые интересны. Каждый — по-своему.

Закончить же хочется стихами А. А. Фета из произведения «На книжке стихотворений Тютчева»: «…Вот эта книжка небольшая / Томов премногих тяжелей». Как мудро! Как емко! Как точно!

Руслан БЕРЕСТНЕВ, Казань

Ассистент кафедры русской литературы и методики ее преподавания ИФМК К(П)ФУ. Работал корреспондентом в областном издании "Самарские известия" (2014-2015 гг.), публиковался в журнале "Новый мир" (8/2022). Кроме этого, делал научные публикации в филологических журналах и сборниках конференций. Пишет кандидатскую диссертацию по современной поэзии в Казанском федеральном университете.