Баланс

Наверное, ни для кого не секрет, какими любознательными бывают дети. Без тени стеснения, они задают вопросы кому угодно, обо всём, что им интересно знать. Для них нет особой разницы, кто перед ними – депутат, учёный, или обычный дворник… Именно таким ребёнком была первоклассница Саша, которую родители взяли с собой в Египет, на первых в её жизни осенних каникулах.

      Саша всегда слыла почемучкой, у неё и дома-то, в маленьком шахтёрском городке, возникала масса вопросов на все мыслимые и немыслимые темы. А тут… Столько впечатлений, и столько всего нового и загадочного, столько людей, да таких разных!

— А почему тётя ходит вся в чёрном с головой?

— А у верблюда вода прямо в горбах налита, и булькает?

— А кто сейчас фараон Египта?

    Отец с матерью, поочерёдно краснея, пытались уговорить Сашу хотя бы спрашивать не так звонко, и оба уже устали без конца отвечать на её вопросы. Отдохнув немного от перелёта, и позагорав на пляже, они взяли экскурсию к пирамидам в Гизу, заранее готовясь объяснять дочери, что да как.

    Конечно же, всю дорогу, она без умолку расспрашивала родителей о мумиях, богах, пустыне и пирамидах, ещё даже не маячивших за окном.

— А Сфинкс тоже там? – спросила Саша, – и тоже настоящий?

— Да, — не вдумываясь произнёс отец, – Сфинкс тоже настоящий.

— А он понимает по-русски? – заинтересовалась девочка.

— Если понимает, то у него большие проблемы, — рассмеялась мама.

    Но русский язык понимали другие пассажиры, и водитель автобуса, который точно так же, не смог сдержать смех. Лишь на мгновение зажмурившись, и помотав головой, он не увидел выезжавший из-за угла легковой автомобиль, и вырулил в последний момент, чтобы с ним не столкнуться. Но удержать баланс при таком резком развороте не получилось: автобус накренился в бок, повалившись окнами на бетонные столбики вдоль разделительной полосы.

    Саша в испуге ухватилась за спинку сиденья спереди, перед тем, как окно, возле которого она сидела, ударилось о дорожное заграждение и разлетелось вдребезги…

  «Это из-за меня» — пронеслась в её голове мысль – «Из-за меня теперь все умрут, и я, и мои мама с папой!».

    Хотя в салоне никто серьёзно не пострадал, можно было понять ужас ребёнка: все её руки, плечи, и вся одежда на ней были в крови и осколках стекла. От одного вида своих окровавленных пальцев, Сашу трясло, и дыхание у неё сменилось рыданием. Сердце билось с невероятной силой, и от этого, из глубоких порезов, только ещё  стремительнее лилась кровь. Отец пытался успокоить Сашу, вытаскивая её из этой стеклянной ловушки, но та не слышала его голос, уши заложило, как тогда, в самолёте, и в голове слышался тот же противный звон.

    Когда девочку, наконец, удалось извлечь из разбитого окна, сверкавшего острыми краями над заграждением, ей сразу обмотали руки, но сдавить покрепче пока не было возможности: первой задачей стало выбраться из поваленного автобуса. Некоторые из пассажиров тоже получили порезы, но вполне могли позаботиться о себе сами, не предаваясь панике, и попросту прикрывая свои кровоточащие раны, кто чем. Тем временем, к месту происшествия, уже спешили медики, готовые там же оказать всем пострадавшим незамедлительную помощь.

    Саша видела, как какой-то старушке, от пережитого сделалось плохо с сердцем, а у одной очень красивой молодой девушки был порез на лице, и она плакала, закрывая скулу ладонью. 

— Это из-за меня, — снова повторила она, остановив на ней сочувственный взгляд.

— Да, из-за тебя! – выпалила та в ответ, не переставая плакать, – буду теперь смотреть на этот шрам, и всю свою жизнь тебя вспоминать!

— Что вы несёте? – осекла её Сашина мама.

— Не бери в голову, — объяснил девочке отец, – это от потрясения, она просто в шоке.

— Конечно, — подключилась мама – Все по-разному на испуг реагируют, тебя никто ни в чём не винит!

    Но Саша считала иначе. Ей было тяжело видеть всех этих людей, и смотреть им в глаза, после того, как они попали в аварию из-за её болтовни… Это ведь она отвлекла водителя на дороге! И чувство вины только нарастало в её груди, от мысли, что мама с папой попросту её утешают. Голова разболелась, и свет солнца теперь больно резал глаза. Но родители просили её не закрывать глаза, и не прекращать разговаривать с ними, боясь, что та потеряет сознание. Да, впервые в жизни, взрослые просили её не замолкать! Обычно, наоборот, помолчать просили. Но сейчас, разговаривать у неё не было, ни сил, ни желания — очень кружилась голова, и накатила какая-то истома. Зато, хоть сердце уже не так колотилось, и кровь почти перестала сочиться сквозь мамин платок, которым ей от плеча до кисти замотали руку. Солнце до боли слепило глаза, и вдруг, резко погасло, словно его кто-то выключил, как фонарь.

    Что происходило вокруг неё дальше, Саша не знала. Разом смолкли все звуки и все голоса, пропали машины и люди, и лица родителей. Казалось, она и сама пропала в этой окружившей её со всех сторон густой тьме, и полной тишине. Саша даже не чувствовала своего веса, а вместо сухого горячего воздуха, здесь царила прохлада.

— Так даже лучше, — произнесла она, и её голос будто заполнил собой всю эту пустоту. – Не светло, и не жарко. И нисколько не больно.

   Порезы на руке она тоже перестала чувствовать, как и сами руки, пока не подумала о них, и не попыталась пошевелиться. Тогда, сквозь тьму, ей удалось различить их светлые очертания. Они стали отчётливо видны девочке, и совершенно здоровы, а её одежда, тоже проступившая из темноты, оказалась чистой, и будто бы даже светилась.

— Освоилась? – послышался тихий мужской голос у неё за спиной.

    Саша обернулась, и увидела позади себя высокую мускулистую фигуру с оголённым торсом, и скрещенными на груди руками. Поглядев на него снизу вверх, девочка остановила взгляд на его волосатой пасти и белых клыках, как у крупного чёрного пса.

— Ого, — протянула она. – Классная маска! Это на пирамидах продаются такие?

— Это не маска, — заверил её собеседник, – я Анубис, и это мой истинный облик.

— Как же, — не поверила ему Саша – И с чего бы египетскому богу знать русский?

— Я много языков знаю. Наслушаешься вас, туристов… — фыркнул тот.

— А дашь потрогать? – попросила девочка, и не дожидаясь ответа, протянула к его морде обе руки.

  Детей Анубис любил, и обычно не отказывал им в таких безобидных просьбах. Но вот русских детей, он пока ещё не встречал, а потому не знал, как они проверяют на подлинность бороду Деда Мороза… Этот же метод, Саша бесцеремонно применила к его ушам, морде, губам и носу, затем заглянула в рот…

— Что, убедилась? – с усмешкой спросил он, как только та перестала рассматривать изнутри его пасть. – Всё, пойдём к Осирису. Смотри, там не мучай Гора, а то ещё перья ему повыдергаешь…

— А где это, «там»? – полюбопытствовала Саша.

— В зале Двух Справедливостей, — пояснил ей Анубис, – сейчас сама всё увидишь.

  Он взял девочку за руку, и они вместе очутились посреди мрачного просторного зала, слабо освещённого какими-то движущимися огнями. Присмотревшись, Саша поняла, что это сияют сферы на головных уборах присутствующих там лиц.

— Прямо, как шахтёры, с фонариками на касках, — рассмеялась она.

— Кто такие шахтёры? – не понял её Анубис.

— Ну, это очень уважаемые у нас, бесстрашные люди, — пояснила девочка. – Которым ставят памятники, чтут их праздник, и называют в их честь районы, площади, и даже целые города, которым те дарят свет, тепло, электричество и горячую воду.

— Понятно, — кивнул тот. – В прежние времена и у нас так было. Правда, сейчас, вот уже несколько тысяч лет, крайне редко случается приводить кого-то из смертных в зал Справедливостей. Ты как раз тот уникальный случай, поэтому, все 40 богов, не считая судей и меня, собрались здесь по такому поводу.

     Он с благоговением представил девочке Исиду, со светящейся в короне серебряной сферой, и синекрылую богиню Маат, в головном уборе из птицы и, конечно же, Бастет – покровительницу детей. Подойдя к Осирису, Анубис почтительно поклонился и передал девочку суду, оставив её перед высокими золотыми весами.

— Она совсем ребёнок, — произнёс тот. – Я думаю, не имеет смысла задавать ей сорок вопросов на отрицание. И всё-таки, кое о чём, следует спросить.

— Ну, спрашивайте, — улыбнулась Саша.

— Как твоё имя, и сколько лет ты провела на Земле?

    Девочка представилась и, как на духу, выложила им, что ей уже семь, что она учится в первом «Б» классе, что День Рождения у неё был в августе… Упомянув, конечно же, о подарках, и детском кафе, как и много ещё о чём, совершенно не интересовавшем Осириса. Но тому пришлось переслушать всё это, как-никак, в запасе у них была целая вечность.

— Не самые плохие воспоминания, — произнёс он, когда Саша, наконец-то, умолкла – Я полагаю, Анубис объяснил тебе, для чего ты здесь?

— Да, он сказал, что в последнее время, к вам редко заходят люди, — сказала Саша. – И, что вы все собрались, чтобы повидаться со мной. Мне очень приятно, знаете, я ведь, ещё когда летела в Египет, как раз думала, как здорово было бы там вас повстречать.

— Тогда всё понятно, — подключился к их диалогу Гор. – Ты в нас верила. Вот почему, покинув своё тело, ты перед нами предстала.

    Саша вопросительно поглядела на него, затем на Осириса, мельком пробежавшись растерянным взглядом по остальным.

— Хотите сказать, я всё-таки умерла? – догадалась она. – Но отчего? От потери крови?

— Не совсем, — уточнил Осирис. – Но большая кровопотеря тому поспособствовала, хотя и не только она. У тебя резко упало давление, до опасных пределов, а врачей рядом не оказалось.

    Услышав это, Саша едва не заплакала, представив, как должно быть сейчас горько и тяжело маме с папой. И в этом виновата она одна. Мама, наверное, плачет из-за неё.

— Я не хотела никого заставлять плакать, — тихо произнесла девочка, – ни ту девушку, что поранила лицо, ни близких той бедной старушки, у которой случился приступ, ни своих маму и папу…

    Боги с тревогой переглянулись.

— Ты что, преставилась с каким-то грузом на сердце? – обеспокоенно спросил Гор.

— Да, — честно сказала Саша.

— На вопросы отрицания не нужно отвечать «да», — подсказал ей из-за спины Анубис.

— Но ведь это правда, — пожала плечами девочка.

    Услыхав её смелое заявление, из самого дальнего тёмного угла зала, показался огромный неповоротливый зверь. Он выглядел странно, как будто из трёх совершенно разных животных, сотворили одно, нечто среднее. У него была львиная грива, но крокодилья пасть, а тело – гиппопотама.

— Гор, — окликнула сына Исида, – уведите Аммат отсюда, вы что, в самом деле?

— Действительно, в зале ребёнок, — поддержала её Бастет. – Это лишнее.

— Не бойся её, — сказал девочке Анубис. – Я уверен, даже с грузом твоё сердечко весит намного меньше любого пёрышка.

— Здесь зал Двух Справедливостей, — напомнила им эта химера. – Значит, и у меня есть право попытать счастье. Я уже стала забывать вкус человеческих сердец, так давно ничего не ела!

— И не мечтай даже! – вступилась за девочку Бастет, встав между ней и чудовищем.

    Саша вопросительно поглядела из-за подола её одежд на Аммат.

— Так оно говорящее? – удивилась она.

— Говорящая, — поправила её та, жадно сверкнув глазами. – И очень голодная.

— Но почему ты питаешься сердцами? – недоумевала Саша – У тебя же тело бегемота, а они травоядные.

    Зал Двух Справедливостей огласился смехом эннеады, и озарился улыбками прочих богинь и богов, присутствовавших на заседании.

— Точно, — сквозь смех произнёс Осирис. – Мне как-то и в голову не приходило такое.

    Лишь Гор, сдержавшись, чтобы не допустить ошибки, положил на чашу весов перо, похожее на страусиное, но сделанное из золота. Глазомер у него был отменный, лишь он один мог расположить кончик пера точно по центру чаши. Когда то замерло, стоя на остром кончике, Гор отошёл от весов, и подальше отвёл Аммат, чтобы она не смела помешать этому тонкому процессу.

— Тебе не о чем волноваться, — сказал девочке Осирис – Подойди ко мне.

— А это не очень больно?

— Обещаю, ты ничего не почувствуешь.

   В это время, в отделении реанимации, египетские врачи боролись за жизнь ребёнка, вливая ей донорскую кровь и инъекцию, чтобы немного повысить давление. Всё шло нормально, хотя состояние их маленькой пациентки было тяжёлым, шанс всё же был, и они надеялись на благополучный исход.

— Нам важно достичь баланса, — сказал хирург ассистентке, делавшей инъекцию – Очень осторожно, по чуть-чуть. И не сводите глаз с показателей!

    Та кивнула в ответ, как вдруг, раздался протяжный звук кардиометра, и его экран показал сплошную ровную линию.

— Сердцебиения нет, — огласил для коллег хирург. – Время пошло. Запускайте сердце!

    Осирис поглядел на яркое, точно звёздочка, детское сердечко у него на ладони, и бережно возложил на чашу весов. Та пришла в движение и начала плавно опускаться.

— Тишина! – велел он, подняв вверх обе руки, в подтверждение того, что ничем не воздействует ни на одну из чаш.

   Присутствующие затаили дыхание, с волнением ожидая результата.  Наконец, весы издали короткий звон, который означал, что взвешивание завершено, и результат окончательный. Осирис внимательно поглядел на стрелку.

— Ровно, — произнёс он, – абсолютный баланс.

    Вся эннеада с облегчением выдохнула.

— Он прав, — подтвердил его слова Гор, подойдя к весам, – ни малейшего отклонения, ни в ту, ни в другую сторону.

— Ты уверен? – усомнилась Аммат.

— Мой глаз различил бы даже стотысячную долю градуса, — заверил её Гор – Или, ты не доверяешь моему зрению?

    Некоторые из присутствующих молча ликовали, другие поздравляли девочку, а Бастет не сдержалась и подошла, чтобы её обнять.  Но Саша не понимала всеобщей радости.

— И что это значит? – шёпотом спросила она у Бастет.

— Тебе невероятно повезло, — промурчала та. – Теперь ты вернёшься к своим близким, на землю, и проживёшь ещё долгую и, надеюсь, счастливую жизнь.

    Саша вопросительно поглядела на Анубиса.

— Это редкие случаи, — пояснил ей тот, – но таких счастливчиков я отвожу обратно, чтобы в течение вновь обретённой жизни они могли облегчить сердца, или наоборот, покрыть их тяжестью новых поступков.

     Осирис подошёл к ним и возвратил девочке сердце.

— Ступайте, — сказал он и с теплотой поглядел на Сашу. – Не знаю, увидимся ли мы  снова, возможно, в следующий раз ты пойдёшь в мир мёртвых другим путём. Но это ничего не значит. Я всё равно был рад с тобой познакомиться, ты очень подняла всем нам настроение, и скрасила нашу вечность своим визитом.

— Мне просто интересно, — полюбопытствовала та напоследок, – а сколько вообще-то весит это перо, ну, в граммах?..

— Я понятия не имею, о чём ты, — с улыбкой признал Осирис.

    И, под восторженные аплодисменты всего пантеона, Анубис снова взял её за руку, с ней вместе покинув зал. Врачи, в ту минуту, тоже смогли вздохнуть с облегчением.

— Сердцебиение в норме, давление в норме, это просто чудо, что она выбралась, — признал хирург – Очень сильная девочка.
— Понемногу приходит в сознание, — отметил один из его коллег.

— У тебя сегодня второй День Рождения, — сказал девочке врач, едва та открыла глаза, хоть та и не понимала по-арамейски – Весы, если не ошибаюсь.     Он показал знак Весов жестом, балансируя ладонями в воздухе, точно чашами, и Саша молча улыбнулась ему в ответ.

Адита СИГОРЯН