ШЁПОТ И КРИК

Безнадёжно перешёптывать кричащее время. Но именно сейчас, как никогда, приходится вспоминать уже призрачный стон восьмилетней давности. Чтобы отчётливо понимать причины нынешнего крика. Чтобы не забывать тот первый гром, за которым пришёл бесконечный дождь одиночества.

2014 год. 21 июля. 23:30. Посёлки Мичурина и бывшей шахты 6/7. Двенадцать артиллерийских снарядов вооружённых формирований Украины упали на территорию исправительной колонии № 57. Во время обстрела погибли двое заключенных. По позднейшим свидетельствам, одному из них взрывом оторвало голову, а второй получил несовместимую с жизнью черепно-мозговую травму. Дежурный помощник начальника колонии получил осколочное ранение левой ноги. Были повреждены три из четырёх бараков (в одном из них — пробита крыша). Снаряды попали в столовую, промзону и здание административного штаба.

Там не было артиллерии гарнизона ополчения Горловки. Более того, украинские СМИ писали, что этот удар нанесли сами комбантанты ДНР… из «Градов». Хотелось бы сейчас спросить этих всезнающих продавцов слов: «Откуда взялась у ополчения Горловки РСЗО в середине июля 2014 года?». И зачем тратить реактивные снаряды, если украинские войска пока ещё не зашли в Горловку, а находятся только в Дзержинске, где они второй день вели «работы» по зачистке? Провокация, чтобы обвинить Украину? Серьезно? Провокация, в виде обстрела колонии? Да, собственно, это событие почти никто уже и не вспоминает. Что же это было тогда? Всё просто — расчистка пути для наступления. Собственно, именно здесь силы ВФУ через несколько дней и пытались прорваться в Горловку, но получили отпор.

Этот участок так и остался линией фронта. Все восемь лет и до нынешнего дня. Украиной почти стёрт с лица земли посёлок бывшей шахты 6/7. Из-за интенсивных обстрелов ВФУ Мичуринская колония эвакуирована. Посёлок Мичурина — одно из самых небезопасных мест Горловки. Но для Украины «война» началась только 24 февраля этого года. А до этого… нужно ли ещё раз перечислять все заминированные и обстреливаемые районы Горловки за всё это время?

Приближающийся грохот был почти неслышен. Мало кто в этом городе знал, как «прилетает». Мало кто, хотя бы на порог своего сознания, мог впустить мысль, что сюда придёт война. Мало, кто мог поверить, что этот мирный город станет заложником тогда ещё своего же государства. Узнали. Пришла. Поверили. Через пять дней не стало мира, мыслей и государства. Нет, не произошло того самого киношного «всё изменилось в один день».

Всё менялось постепенно. Шёл переход из одного мира в другой. В одном осталась Горловка на фотографиях Владимира Лапшина, в песнях «ЛихоЛесье», на страницах «Кочегарки» и в беседах с начитанным и милыми людьми. Второй мир встретил мунковским криком, снимающим не только мясо с костей, но всего тебя прежнего.

В мыслях, убеждениях, понятиях. Ничего не осталось, кроме истошного, за пределом слухового восприятия, крика этого города. И с каждым днём он становился всё сильнее. Казалось бы, вот он дошёл до предела и дальше уже некуда. Но звук становился выше, тоньше и острее.

Крик стал счищать налёт всего искусственного, почерпнутого когда-то из книг, оставляя лишь живое, реагирующего на боль, и защищающего от неё же. Тогда многие горловчане стали оголёнными нервами в стальных каркасах. После ежедневных бомбёжек «освободителей» и равнодушного молчания за их спинами. Пережили это, переведя непрерывный крик в неизлечимый шёпот. О котором не хотелось рассказывать детям в школе. Они привыкли уже к крику в бронзе и мраморе. И он стал для них чем-то привычно-музейным, мероприятно-официальным, ушедшим в эхо. И так хотелось, чтобы они не слышали этот крик. Чтобы там, наверху, заглушили через переговоры и соглашения. Не вышло. И не выходит. Пока что.

Ровно восемь лет для Горловки. Не два месяца, не пять, а восемь оглохших лет шепчущего крика. Крика, который нас сделал чуточку злее и чуточку резче. Потому, что война не делает тебя старше, она делает тебя взрослее. А это, значит, принуждает принимать ответственность, чтобы не порождать гуманизмом геноцид. И в то же время — не выбирать право, или лево, а двигаться вверх. Сносить все оскорбления тех, кто не принимает на себя никакой ответственности и живёт лишь данным другими, ничего сам не построив и не сделав. И поэтому тебе приходится брать в руки то, что меняет мир. Против своей свободы идти вперёд, примеряя одежды Рудольфа-Павла Григорьевича. Ведь те, кто слышит уже восемь лет этот нечеловеческий вой — в себе, окружающих и городе, не способен больше надеть очки несуществующего в природе цвета.

А что же с шёпотом? Сегодня, в восьмую годовщину прифронтовой войны в Горловке, он стал громче: «По предварительной информации, в результате обстрела укронацистами посёлка Короленко по ул. Остапенко, 56 ранение получил мирный житель. В результате обстрела обесточено 26 ТП: посёлок Короленко, микрорайон «245 квартал», проспекты Ленина и Победы. Зафиксированы повреждения дома по адресу: пр. Победы, 162. Количество раненых мирных жителей Горловки возросло до двух человек: ул. Остапенко, 56, ранения получил мужчина 1992 г. р». И ты уже перестаёшь понимать — крик ли это, шёпот ли.

Это то, что должно прекратиться.

Цена? Каждый решит для себя сам — какую ответственность он готов принять.

***

Пять… три… и даже год назад горловчанам казалось, что про нас уже все забыли. Это было время, когда боевые действия из активной фазы превратились в позиционные колебания. Хотя это, конечно же, не значило, что тут не гибнут люди и не обстреливаются мирные дома. Даже вечно «патриотствующие» комментаторы из (вернее, с) Украины как-то вяло реагировали на обстрелы Горловки. Ну, типа, всё и так понятно… эти вот, неполноценные, снова жалуются. У них там снова ребёнок погиб на «Глубокой»? Ясно… очередной распятый мальчик из Славянска. Упала мина в многоэтажный жилой дом? Понятно… сами себя обстреляли. Влупили пакетом «Града» или 152 мм снарядом в школу? Конечно… сами виноваты. Они же этого хотели. Поэтому так не хочется говорить об очередном обстреле Горловки. Ясно же, понятно же, конечно же. Маленькая война для маленького города. Города с численностью населения в 250 тысяч душ.

И вот сейчас… последние три дня Горловка снова в особом центре внимания. И нет бы причиной был ремонт больницы или запуск нового предприятия, трудовые подвиги, дорожные обновления. Нет, повод всё тот же. Обстрелы. Разрушения. Жертвы. И как-то даже неудобно снова об этом говорить. Вроде бы, выходит, что жалуюсь. Или жалюсь. У людей там другие заботы — мировые кризисы, большие очереди, пандемии и заговоры. А тут ты со своими обстрелами. Со своим свистом над головой, ранеными детьми и разбитыми котельными. Ну, сколько можно, казалось бы. Поднимай духовность и сочувствуй тем, кто всех твоих обстрелов восемь лет не замечал. Но не могу… уж покорнейше и нижайше простите. Это жизни моих земляков, близких, любимых. Своя окровавленная рубашка ближе к искалеченному телу, раз все минувшие годы до них мало кому было дело.

Вчера снова вернулся в Горловку. Как встретила? Зычно, со свистом и земляными аплодисментами. С отчётливыми выходами со стороны Дылеевки, Ленинского и прилётами в район площади Кирова, железнодорожной станции «Горловка». Уже знакомый по донецкому «рондо» свист, да незабываемый ещё с фронтовых «наблюдений» треск разрыва. Ты же идёшь по опустевшим улицам, беря поближе к стенам и приглядываясь к углублениям обочин. Над тобой — невидимая свистящая дуэльная дуга, а по сторонам…. что-то, что отвлекает идти вперёд. Дворы. Играют дети. Снова свист над головой. Вопрос только один — это я таким стал осторожным в Донецке, или горловчане обречённо смирились с происходящим? Да, понятно, что своего снаряда не услышишь, но и техника безопасности пишется кровью. В целом, привычный сюрреализм бесстрашия и беспечности прифронтового города. Только запах… после обстрела в воздухе появился какой-то особый жжёный запах, словно кто-то спалил залежавшийся сырой матрас.

Сегодня решил посмотреть на ту центральную часть Горловки, которая больше всего пострадала от обстрелов украинскими ВФУ за минувшие два дня. Сначала прошёлся по 245 кварталу. Район городского Управления образования. Сюда легли несколько кассетных снарядов. Обстрел произошёл 21 июля (в восьмую прифронтовую годовщину Горловки) около часа дня. Официальные источники писали, что «в результате обстрела обесточено 26 ТП: посёлок Короленко, микрорайон «245 квартал», пр. Ленина и пр. Победы. Количество раненых мирных жителей Горловки возросло до двух человек: ещё ранения получил мужчина 1992 г. р. Зафиксированы повреждения многоквартирных домов по ул. Остапенко, 56 и 58, а также по пр. Победы, 162. В здании Управления образования по пр. Победы, 158 повреждено остекление».

Проспект Победы, 162. На спортивной площадке, где три года назад проводился Открытый турнир по пляжному волейболу, выгорела трава от зажигательного снаряда. Мелкие осколки валяются по всей детской площадке, а в третьем подъезде часть снаряда пробила крышу и технический этаж. Сейчас он держится на деревянных подпорках. Везде… осколки стекла. Опять и снова. Парочку мелких «железяк» от разорвавшегося снаряда положил в карман. Автодорога по улице Остапенко — плоская, иссеченная воронка с асфальтной крошкой. Повалено дерево. Окна и балконы здешних домов № 56 и 58 уже заделаны плёнкой. Люди продолжают работать гвоздями и молотком.

«Сидел на скамейке и побежал домой, — рассказывает мне один из местных жителей Игорь. — Начались взрывы. Летело со стороны Дзержинска в сторону канала. Возле 162 дома начало всё гореть. Выглядываю из окна, а тут начинают сыпаться стёкла. У подъезда сидел товарищ, его контузило. Тут же приехала «скорая».

Живущий на пятом этаже дома по ул. Остапенко, 56 Владимир рассказал, что был в момент падения снаряда в спальне: «Два залпа. Я сразу побежал на балкон. Один снаряд пролетел со свистом чуть дальше, а второй лёг сразу же под окна. Свиста не было. И тут осколок прямо в мою сторону. Размером в пару сантиметров. Оцарапал руку. Я сразу же в дом. Спасла реакция». Показывает с пятого этажа откуда и куда летело. Для себя отмечаю, что даже отсюда виден «Нью-Йорк», украинская территория.

Читаю хронику по прилётам в центр Горловки за вчера (да-да, последствия той самой «дуги»): «Разрывы вражеских снарядов фиксируются около оптового рынка по ул. Горловской Дивизии, где горит фура, и в районе машиностроительного завода им. С. М. Кирова. Повреждена поликлиника и многоквартирный жилой дом по ул. Вокзальная, 11. По уточнённой информации, повреждения также получило административное здание железнодорожной станции «Горловка».

Отправляюсь проверить. Об Оптовом рынке ничего не скажу, там общаться особо не захотели, как и подтверждать попадания тоже. Дальше — поликлиника ЦГБ № 1. Разрыв прямо на проезжей части и, если бы не деревья, то само здание было бы повреждено сильнее. Фасадная часть на 1/3 осталась без окон. Расположенная неподалёку в кирпичной «коробке» трансформаторная подстанция исковеркана, а рядом стоящее здание разнесено в хлам. Попытка найти жилой дом по ул. Вокзальная, 11 не увенчалась успехом. А что касается ж/д-станции «Горловка», то повреждения незначительные — слегка зацепило.

И вроде бы на этом должен был бы завершится мой рассказ. Если бы не… «Горловка снова под обстрелом украинских боевиков. Убедительная просьба к горловчанам уйти с улиц и находиться ближе к укрытиям! Информацию о повреждениях уточняем, — сообщение в официальном канала Администрации Горловки около 18:20. А далее продолжение. — повторно повреждено остекление в поликлинике Городской больницы № 1, а также жилых домов по ул. Курченко, 4, Зенитная, 15. Пострадали здания котельных № 44 и 116 в ЦГР. К счастью, персонал не пострадал. Повреждено остекление в бывшем здании вечерней школы № 1 по ул. Врубова, 22. Разрушения различной степени зафиксированы в жилых домах по ул. Кузнецова-Зубарева, 16, ул. Курченко, 6. В районе ул. Физкультурная, 2 и 4 поврежден газопровод, по ул. Горловской Дивизии повреждён подземный газопровод высокого давления ф225. В здании Автотранспортного техникума, расположенного по пр. Ленина, 5 повреждено остекление в учебных корпусах. Значительно повреждена проходная Машзавода на пл. Кирова, производственные цеха. Зафиксированы повреждения остекления в здании дворца культуры «Кочегарка». Повреждения различной степени получило здание пожарной части № 21″.

Но это же… Горловка. О чём сейчас здесь говорить? Ясно. Понятно. Конечно. Восемь же лет и всё такое — требования быть участливым к чему-то другому, а не своему городу. Быть может, моей эмпатии сейчас бы и хватило для кого-то и чего-то другого, но большая её часть с моим родным городом. Полным битого стекла, затихших криков в коридорах и вопросов полушёпотом: «Куда прилетело?». Она сжимается в свистящих дугах над головой. Она звонит знакомым и отправляет sms: «Цел? Жив? Здоров?». Она кричит на детей, которые под снарядами не хотят уходить с детских площадок. Она восхищается мужеством водителей городских автобусов, которые без паники вывозят людей из-под обстрела. Она стала вполне конкретной за эти восемь лет. За эти понятные, ясные и конечные восемь нелюбимых лет.

Егор ВОРОНОВ, ДНР, Горловка